Прежде деятельный и энергичный, Борис в конце жизни все чаще устранялся от дел. Он почти не покидал дворец, и никто не мог его видеть. Прошло время, когда Годунов охотно благотворил сирым и убогим, помогал им найти справедливость и управу на сильных. Теперь он лишь по великим праздникам показывался на народе, а когда челобитчики пытались вручить ему свои жалобы, их разгоняли палками. Фатальные неудачи порождали подозрительность, столь чуждую Борису в лучшие времена. Царь перестал доверять своим боярам, подозревал в интригах и кознях своих придворных и все чаще обращался за советами к прорицателям, астрологам, юродивым. Еще Горсей отмечал склонность Бориса к чернокнижию. Один из членов польского посольства в Москве в 1600 году писал: «Годунов полон чар и без чародеек ничего не предпринимает, даже самого малого, живет их советами и наукой, их слушает...». Однажды Борис пригласил в Москву некоего немца-астролога из Ливонии. Когда в небе над Москвой появилась яркая комета, царь попросил составить ему гороскоп. Астролог посоветовал Борису «хорошенько открыть глаза и поглядеть, кому же он оказывает доверие, крепко стеречь рубежи». Годунов обращался к знаменитой в Москве юродивой Олене, предсказавшей ему близкую кончину. Царь приглашал во дворец для ворожбы и другую ведунью -- Дарьицу. Члены английского посольства, видевшие Годунова в последние месяцы его жизни, отметили многие странности в его характере. Будучи обладателем несметных сокровищ, царь стал выказывать скупость, и даже скаредность в мелочах. Живя отшельником в кремлевском дворце, Борис по временам покидал хоромы, чтобы лично осмотреть, заперты ли и запечатаны входы в дворцовые погреба и в кладовые для съестных припасов. Скупость, по словам очевидцев, стала одной из причин утраты им популярности. Многие признаки в поведении Годунова указывали на его преждевременно наступившее одряхление. На торжественной аудиенции во дворце в честь посла английского короля Якова I царь, говоря об умершей королеве Елизавете, ударился в слезы. В конце жизни Годунов, тревожась за будущее сына, держал его при сe6e неотступно, при каждом случае хотел иметь его у себя перед глазами и крайне неохотно отказывался от его присутствия. Один из ученых иноземцев попытался убедить Годунова, что ради долголетия царевича и просвещения его ума ему надо предоставлять некоторую самостоятельность в занятиях. Однако Борис неизменно отклонял такие советы, говоря, что “один сын -- все равно, что ни одного сына” и он не может и на миг расстаться с ним.
В последние дни Годунова более всего мучили два вопроса. Твердо зная, что младший сын Грозного мертв, царь по временам впадал в сомнение, «…почти лишался рассудка и не знал, верить ли ему, что Дмитрий жив или что он умер». Другой вопрос заключался в том, сподобится ли он вечного блаженства на том свете. По этому поводу он советовался не только со своим духовником, но и с учеными немцами. Невзирая на различие вер, царь просил их, «чтобы они за него молились, да сподобится он вечного блаженства». После таких бесед Борис нередко приходил к мысли, что для него в будущей жизни нет блаженства. Под влиянием неудач и тяжелой болезни Годунов все чаще погружался в состояние апатии и уныния. Физические и умственные силы его быстро угасали.
3) Начало Смуты
В 1603 году разнёсся слух, что якобы последний сын царя Ивана Грозного, Дмитрий жив. Россияне были поражены. Вскоре узнали, что имя мнимого царевича Юрий Отрепьев. Он был сыном бедного боярина из Галича, Богдана-Якова, стрелецкого сотника, убитого в Москве пьяным литовцем, когда Юрий был ещё ребёнком. Отрепьев - отец служил у князя Бориса Черкасского. Юрий был умён, знал грамоту, но имел мало благоразумия. Следуя примеру деда - Замятина-Отрепьева, он стал иноком. Постриженный вятским игуменом Трифоном, и названный Григорием, этот юный чернец скитался по России - жил в Суздале, в Галицкой области. Григорий был лучшим книжником того времени. Он часто ездил с патриархом Иовом в столицу, видел царскую пышность, которая его пленила. Григорий слышал об убийстве Дмитрия: семя пало на подготовленную почву. Он изучал русские летописи и нередко в шутку говорил своим друзьям - монахам: «Знаете ли вы, что я буду царём в Москве?». За ересь Григория хотели сослать в Белоозеро, но он вместе с двумя другими иноками Мисаилом и Леонидам сбежал из монастыря.
О личности Лжедмитрия I историки спорят по сей день. Есть мнение, что Григорий Отрепьев и объявившийся Лжедмитрий I, не одно и то же лицо. Некоторые даже не отвергают мысли, что самозванец мог и не быть самозванцем, то есть Лжедмитрий мог быть и настоящим, спасшимся царевичем. Но, конечно, это не доказуемо, и существует множество всяких гипотез.
Бродяги-иноки были тогда обычным явлением. Григорий с товарищами благополучно добрался до Новгорода - Северского, где Отрепьев оставил записку архимандриту Пафнутию: «Я, царевич Дмитрий, сын Иоаннов, и не забуду твоей ласки, когда сяду на престол отца моего!». Архимандрит ужаснулся, не знал, что делать, и решил молчать.
Таким образом, в первый раз открылся самозванец ещё в пределах России. Он избрал надёжнейший путь к цели - Литву! В этой стране всегда благосклонно относились к недругам России и, особенно к тем, кто ей изменял. Здесь помнили князей Иоанна Шемякина, Иоанна Верейского, Михаила Тверского, Андрея Курбского.
Григорий благополучно добрался до Литвы. В Киеве он нашёл защиту в лице знатного воеводы Василия Острожского. Отрепьев жил сначала в Печёрском монастыре, а затем в Никольском, во всех монастырях справлял службу дьякона, но постепенно нарушал устав воздержания и целомудрия. Он распространил молву о спасении и тайном пребывании Дмитрия в Литве. У донских казаков Отрепьев учился воинскому делу. Вскоре он перешёл на службу к князю Адаму Вишневецкому, который жил тогда в Брагине. Вскоре он открылся князю, что он никто иной, как спасённый сын Иоанна Грозного, и в доказательство показал дорогой крест, возложенный на него при рождении князем Иоанном Мстиславским. Так, заручившись поддержкой влиятельного князя, самозванец начал действовать. Григорию построили великолепный дом, его самого нарядили в богатые одежды и по всей Литве распространили слух о чудесном спасении сына русского царя. У Лжедмитрия, как у настоящего царевича, на лице была бородавка и одна из рук короче. Королю Польши Сигизмунду III Ваза донесли о «чудесном воскрешении» Дмитрия. Вместе с сандомирским воеводой Юрием Мнишеком и князем Вишневецким Отрепьев в 1603 или 1604 году явился в Краков. Его принял король Сигизмунд. Лжедмитрию было выделено жалованье 40 тысяч золотых в год. Отрепьев написал Папе Римскому Клементу VIII письмо, в котором просил быть его искренним покровителем.
Отрепьев стал собирать войско. Первым его поддержал Мнишек, дочь которого Марину новоявленный царевич обещал взять в жёны. Григорий дал письменное обязательство выполнить обещание после восхождения на московский престол.
Донские удальцы сели на коней, чтобы присоединиться к толпам самозванца. Между тем, усердный слуга Лжедмитрия пан Михайло Ратомский, остергский староста, через своих лазутчиков и двух русских монахов, вероятно, Мисаила и Леонида (друзей Отрепьева), поднимал на защиту Лжедмитрия юг России. Везде подкидывали грамоты от имени царевича Дмитрия. Борис Годунов узнавал о самозванце из разных источников. С большим удивлением выслушивал он сообщения своих тайных агентов из Литвы. Умный Борис не мог не оценить Григория Отрепьева - человека без рода и племени, который сумел заставить поверить в себя польских вельмож. Естественно Борис ни на секунду не верил в чудесное спасение царевича. Дмитрий был зарезан днём, при свидетелях, его тело лежало в церкви, куда приходило множество людей, часто видевших мальчика. Никаких сомнений никто тогда не высказывал. Но бояре заметили: могущественный Борис сразу занервничал. Слух о призраке его пугал. Царь начал искать измену. В Москву привезли бывшую царицу - инокиню Марфу, мать Дмитрия. Царь просит её объявить народу, что Дмитрий мёртв, но Нагая ничего не могла сказать толком, и отвечала весьма странно. Видимо до неё уже дошли слухи о самозванце. Тогда было приказано Василию Шуйскому выступить перед народом. Он объявил с Лобного места, что видел собственными глазами мёртвого царевича и весь Углич видел его мёртвым во время отпевания в церкви, а взявший себе его имя Гришка Отрепьев - попросту вор. И патриарх Иов тоже убеждал людей. Но толпа угрюмо молчала - хотела чуда. Была обнародована история беглеца - Отрепьева. К вельможам Сигизмунда был послан дядя Григория Отрепьева, чтобы изобличить самозванца на месте. К донским казакам из России послали воеводу Хрущёва с той же целью. Но грамоты и слова не действовали. Хрущёва казаки заковали и привезли самозванцу. Когда пленник глянул на «царевича», он тут же залился слезами и пал на колени, воскликнув: «Вижу Иоанна в лице твоём: я слуга твой навеки!». С Хрущева сняли оковы, и он стал первым изменником среди высших чинов России. 16 октября 1604 года Лжедмитрий вступил в пределы России. У него было полторы тысячи исправных воинов, кроме того, до двух тысяч казаков и большая толпа кое-как вооружённых людей. Григорий шёл с мечом и манифестом. Он обещал мир, спокойствие, убеждал россиян оставить хищного Годунова. Вместе с тем, Мнишек от имени короля и вельможных панов оповестил всех, что они, убеждённые доказательствами, признали Дмитрия истинным князем московским.
На Украине многие поверили самозванцу. Лжедмитрий, призирая смерть и опасности, был всегда впереди. 11 ноября Лжедмитрий подступил к Новгороду-Северскому. Тут россияне впервые его «приветствовали» пулями и ядрами. Самозванца хорошо побили, но добрые вести утешили его: Григорию сдались - Путивль, Рыльск, Борисов, Белгород, Валуйки, Оскол, Воронеж, Кромы, Ливны, Елец. Была перехвачена московская казна, которую использовали для набора дружины.
Эти быстрые успехи поразили Годунова и всю Россию. Царь Борис делает одну ошибку за другой. Он проявил робость и не решался с войском идти на встречу Лжедмитрию. В 1604 году никто не сомневался в смерти Дмитрия, но народ не любил Бориса, поэтому мысль о живом царевиче всех пленяла и воодушевляла. Мнимое стали выдавать за действительное. Марию нагую снова увезли в монастырь. В этот опасный для России момент Борис прибегнул к двум средствам к церкви и строгости. Но царь смог собрать всего лишь 50 тысяч воинов. Помощь Борису предложили шведы, но он отказался. 21 декабря произошло сражение войск Лжедмитрия и Дмитрия Шуйского. У самозванца было всего 12 тысяч воинов, у Шуйского значительно больше. Но после битвы победителей и побеждённых не оказалось. На следующий день к Лжедмитрию присоединились 4 тысячи запорожцев. Одновременно, не любя трудностей, Лжедмитрия покинули поляки. Годунов стал опираться на Басманова. Военные действия продолжались. Царских войск собралось 60 или 70 тысяч, у самозванца - лишь 15 тысяч. В одном из боёв царские войска одержали полную победу. Царь Борис уже ждёт нетерпеливо, когда добьют самозванца. Но случается непредвиденное: к Лжедмитрию снова переходят 4 тысячи донских казаков, ему сдаются новые города. Он пишет письмо Борису Годунову, предлагая ему добровольно покинуть престол, обещая царскую милость.
В 1605 году Борису Годунову исполнилось 53 года. Он был ещё крепким и здоровым, хотя его частенько мучили недуги. Ещё 13 апреля он принимал гостей и решал государственные дела. До сих пор от внимания исследователей ускользало обстоятельство, оказавшее заметное влияние на ход политической борьбы в годы царствования Годунова. Это обстоятельство - физическое состояние Бориса. Еще до коронации за рубеж стали поступать сведения о его тяжелой болезни. Врачи оказались бессильны исцелить его недуг, и царь искал спасения в молитвах и богомольях. К осени 1600 здоровье Бориса резко ухудшилось. Слухи о близкой кончине Годунова искусственно возрождали обстановку династического кризиса. Борису удалось потушить мгновенно вспыхнувший конфликт и стабилизировать политическую обстановку в стране. Внезапно после обеда он почувствовал себя плохо: кровь хлынула у него из ушей, носа, рта. Врачи не могли её остановить. Больной терял память, но успел благословить своего сына на царство. Борис умер в мучениях. Некоторые современники утверждали, что якобы он сам в отчаянии принял яд. Или его смерть, очень нужна была некоторым, присутствующим на обеде. Осведомленные современники описывают кончину Годунова совсем иначе: “Царю Борису, вставши из-за стола после кушанья, и внезапу прииде на нево болезнь люта и едва успепоновитись и постричи, в два часа в той же болезни и скончась”. Как записал автор Хронографа, Годунов скончался после обеда “по отшествии стола того, мало времени минувшю: царь же в постельной храмине сидящу, и внезапу случися ему смерть”. Борис умер скоропостижно, и монахи лишь “успели запасными дары причастить” умирающего. Члены английского посольства описали последние часы Годунова со слов лечивших его медиков. По обыкновению врачи находились при царской особе в течение всего обеда. Борис любил плотно покушать и допускал излишества в еде. Убедившись в добром здравии государя, доктора разъехались по домам. Но через два часа после обеда Борис почувствовал дурноту, перешел в спальные хоромы и сам лег в постель, велев вызвать врачей. Тем временем бояре, собравшиеся в спальне, спросили государя, не желает ли он, чтобы дума в его присутствии присягнула наследнику. Умирающий, дрожа всем телом, успел промолвить: “Как богу угодно и всему народу”. Вслед за тем у Бориса отнялся язык, и духовные особы поспешно совершили над умирающим обряд пострижения. Близкий к царскому двору Я. Маржарет передает, что Годунов скончался от апоплексического удара ».
Россияне погребли Бориса с честью в храме Святого Михаила Архангела, между могилами других правителей страны.
4) Отношение народа к Борису Годунову
Царствование Фёдора Иоанновича было очень благодатным, по сравнению с последними годами правления Ивана Грозного. А поскольку фактически все 14 лет правления Фёдора страной управлял Борис Годунов, то, казалось бы, народ должен был возрадоваться, когда после смерти Фёдора Борис стал и официальным царём. Но этого не произошло. Народ откровенно не любил Бориса Годунова. Годунов не был родовитым боярином, за ним не было природного права на царство. Но это не главное. В глазах народа Борис Годунов был убийцей. Народная молва приписала ему смерть трёх невинных младенцев и не просто младенцев, а младенцев настоящей царской крови. Ещё до гибели несчастного царевича Дмитрия, в 1585 году появились слухи о привезённой из-за границы девочки Евдокии - последней кровной представительницы династии Рюриковичей. Её мать Мария Владимировна - прямая правнучка Ивана III, в 1573 году была выдана Иваном Грозным замуж за ливонского короля Магнуса. От этого брака родилась девочка Евдокия Магнусовна. После смерти короля Магнуса, Борис Годунов уговорил Марию Владимировну вернуться в Москву, пообещав ей богатую и обеспеченную жизнь. Но по приезду её в Москву, разлучил её с дочерью и заключил в Пятницкий монастырь, близ Троицы под именем Марфы, где она и умерла через несколько лет. О судьбе её дочери ничего неизвестно, она видимо умерла где-то в 1589 году. В причастности Бориса Годунова к её смерти мало кто сомневался. А после гибели царевича Дмитрия это стало полной уверенностью. Было понятно, что Борис Годунов расчищает себе путь к престолу. Хотя сейчас многие историки считают, что в смерти царевича Борис Годунов не виноват. Есть даже сведения, что эта трагедия всего лишь спектакль, поставленный матерью наследника - Марией Нагой, с целью спасти своего сына заранее. Но очень уж выгодна оказалась эта смерть Борису Годунову, поэтому у народа сомнений, кто настоящий убийца не было. А в 1592 году по Москве разлетелась радостная весть - царица Ирина наконец-то беременна. Это значит, что у Фёдора Иоанновича будет наследник или наследница, тут уж не до выбора, династия не закончится, все замерли в радостном ожидании. И поэтому когда родилась девочка, названная Феодосией Фёдоровной и, прожив всего несколько месяцев, умерла, в этом народная молва сразу же обвинила Бориса Годунова. Одни говорили, будто родился мальчик, а Борис Годунов умертвил его сразу и подменил больной девочкой, другие считали ещё проще - была девочка, а Борис Годунов её выкрал и умертвил. К этой смерти, скорее всего Борис Годунов не имел никакого отношения, но слух закрепился в умах людей. Благодаря этому во время Смуты возникало много самозванцев, выдававших себя за сына царя Фёдора.
