Не прошло и года после победы под Орлеаном, как 23 мая 1430 года, в одной из стычек под Парижем, который французские войска безуспешно пытались освободить от англичан, бургундцы взяли в плен Жанну д'Арк. Разумеется, при желании, согласно существовавшим тогда обычаям, Карл VII мог выкупить свою избавительницу у неприятеля.
Карл VII ничего не сделал, чтобы вызволить свою спасительницу из плена. Не проявил никакого интереса к судьбе Жанны и другой французский вельможа- архиепископ Реймский де Шартр. А ведь бургундцы предлагали в первую очередь им выкупить Жанну. Почему же они предали Орлеанскую деву? Жанна, боготворимая народом, представляла угрозу их классовым интересам. Теперь само провидение устраняло эту помеху с их пути. Если действительно у нее связь со святыми, то пусть они и спасают её, коли найдут нужным сделать это.
Зато англичане не пожалели дать бургундам 10.000 ливров за их пленницу. Жанна должна была жизнью заплатить за нанесенное англичанам поражение. Но англичане эту грязную работу сделают руками французов, а точнее - продажного французского духовенства. Впрочем, сами церковники жаждали не меньше англичан расправиться с колдуньей. Три дня спустя после взятия Жанны в плен домениканец Мартин Биллорини, генеральный викарий инквизиции в Париже, обратился к герцогу Бургундскому с посланием, в котором писал: «Как подлинный католик, вы обязаны выкорчевать ошибки и покончить со скандалами против веры. Между тем из-за действия некой женщины, именуемой Девственницей, было посеяно изрядно ошибок, вызвавших погибель множество душ. Поэтому данной нам римским святым престолом властью мы призываем вас, под угрозой применения всех положенных наказаний, препроводить в наше распоряжение указанную пленницу Жанну, решительно подозреваемую в совершение многочисленных еретических преступлений, для привлечения ее к ответственности, как положено. Дано в Париже и скреплено официальной печатью св. инквизиции» /40/.
Жанна попала в плен у города Компьена, входившего в епархию города Бовэ, и, таким образом, формально подпадала под юрисдикцию Кошона. Правда, Пьер Кошон, ярый сторонник англичан, был вынужден бежать из Бовэ, занятого французами, но это не помешало вступить ему в роли инквизитора и начать дознание по делу Жанны, обвиненной в колдовстве, и идолопоклонстве, связанных с демоном и других преступлениях против веры. Что бы ни у кого не возникло сомнений по поводу права Кошона на роль инквизитора в деле Жанны, его полномочия были подтверждены богословами Парижского унивирсетета, считавшегося высшей инстанцией в области церковного права. Мнение Парижского университета поддержали все церковные иерархи и теологи, находившиеся в стане англичан и выступавшие против Карла VII.
Кошон ревностно преступил к исполнению своих обязанностей. Он назначал инквизиционный трибунал из 12 известных богословов (по числу апостолов), кроме того, привлек участвовать в судебном разбирательстве в качестве экспертов 16 докторов и 6 бакалавров богословия, членов капитула Руанского собора, двух лиценциатов по каноническому праву, 11 юристов руанского суда и ряд других церковников - всего около 125 человек. Пять месяцев, пока длился суд над Жанной, французское духовенство кормилось за счет англичан. По подсчетам историков, англичанам этот суд обошелся в 10.000 ливров, что вместе с ранее выплаченным за Жанну выкупом составляло 20.000 ливров. Эти деньги англичане получили с населения оккупированных областей Франции.
Сопредседателем судилища над Жанной являлся руанский инквизитор доминиканец Жан ле Метр, полномочия которого были подтверждены инквизитором Франции Жаком Гравераном. Только один из этого блистательного созвездия церковных иерархов и богословов, аббат Николай Гуперланд, высказал сомнения, полномочен ли суд, состоящий из заведомых противников Карла VII, судить его сторонницу Жанну д'Арк. Чтобы отбить охоту у других оспаривать полномочия Кошона, Гуперланда исключили из состава трибунала, засадили в Руанский замок и пригрозили утопить, если он станет настаивать на своих сомнениях. Впрочем, остальные участники судилища ревностно выполняли свои инквизиторские обязанности, следуя указаниям Кошона и ле Метра.
Священный трибунал заседал в Буврейском замке, в одном из подвалов которого под английской стражей содержалась Жанна. Этот замок служил резиденцией малолетнему королю Генриху VI и его двору. Трибунал провел шесть пленарных заседаний и девять раз Кошон, и его подручные допрашивали Жанну. Инквизиторы обвиняли Орлеанскую деву во всех смертных грехах. Она слышала голоса - значит, это были голоса дьяволов. Она пыталась бежать из темницы - значит, признавала свою вину. Она носила мужское платье, не по велению ли дьявола она это делала? Она утверждала, что является девственницей. Ее подвергли унизительной процедуре освидетельствования, которую совершила лично жена английского наместника леди Бедфорд. На нее кричали, ей угрожали земными и небесными карами, пугали орудиями пыток, требовали признаний…
В камере ночью вместе с Жанной постоянно находились трое английских солдат, что заставляло ее не растоваться с мужской одеждой, а это доказывало, что она колдунья. Наконец, ей подставили священника-провокатора Никола Луазелера, который, выдав себя за ее земляка и друга, вел с ней в застенке откровенные беседы и давал советы, как отвечать на вопросы инквизиторов, а в соседней камере, приложив ухо к отверстию, слушали Жанну Кошон и английский военачальник Уорвик.
Эта страшная инквизиционная машина, казалась, должна была сломить Жанну, заставить ее подчиниться воли ее мучителей, осудить дело, за которое она боролась, и отречься от него. Но молодая неграмотная лотарингская крестьянка, ослабленная муками жестокого тюремного заключения и вынужденная ежедневно отвечать на ловкие коварные вопросы, придуманные отборными судьями, никогда не теряла ни присутствия духа, ни чудесной ясности ума. Ей расставляли ловушки, которые она угадывала верным инстинктом. На неё дождем сыпались вопросы, которые затруднили бы ученых богословов; с полдюжины ожесточенных спорщиков нападали на нее одновременно и прерывали её ответы; беспорядок временами достигал таких размеров, что нотариусы, заявляли, что они не в состоянии ничего понять.
Жанна парировала провокационные вопросы инквизиторов с искусством, вызывавшим удивление её мучителей. Вот некоторые их вопросы и её ответы:
-Считаешь ли ты, что на тебе почиет божья благодать?
-Если на мне нет благодати, да ниспошлет мне её бог, если же есть, да не лишит он меня этой благодати!
-Как выглядел архангел Михаил, когда он появился перед тобой? - Я не видела у него нимба и не знаю, как он был одет.
- Он был голый?
- Что же вы думаете нашему господу не во что его одеть?
- Были ли у него волосы?
- А почему же, скажите на милость, его остригли бы?
- Почему на коронации в Реймсе несли твое знамя, а не знамя других полководцев?
- Это знамя разделяло тяготы борьбы, оно было в праве разделить и славу!/41/
Пытки к Жанне не были применены, ибо Кошону и его сотрудникам, в конце концов, удалось ее запутать хитроумными вопросами и получить от нее, таким образом, желанный материал для обвинительного приговора.
Жанна настаивала, что она находилась в непосредственной связи с «торжествующей», т.е. «небесной» церковью, что она выполняла только указания ангелов, святых, блаженных, бога. «А как со сражающейся, т. е. земной, церковью?» - задали ей коварный вопрос инквизиторы. Считает ли она себя послушной дочерью? Ее ответ гласил: «Я готова подчиниться сражающейся церкви, но только в том случае, если церковь действует согласно велением бога» /42/.
Это было достаточно для того, что бы в последнем милосердном предупреждение перед вынесением приговора ее обвинили в злостной ереси: «Ты сказала, что если бы церковь приказала бы поступить вопреки тому, что, по твоему утверждению, исходит от бога, то ты не повиновалась бы ни за что на свете. Поэтому пункту ученые мужи считают, что ты являешься раскольницей, злоумышляющей против единства и авторитета церкви, отступницей и вплоть до настоящего момента закоренелой упорной еретичкой в отношении веры» /43/.
В начале мая 1430 года инквизиторы руководимые Кошеном и ле Метром, сформулировали свои обвинения против Жанны. Суд признал, что ее видения ангелов и святых исходили от злых духов и дьявола. Утверждения обвиняемой, что она вручила Карлу VII корону, якобы полученную ею от св. Михаила, было признано пустой выдумкой, делом тщеславным, лживым, гибельным и посягающим на достоинства церкви.
Суд признал безрассудным утверждения Жанны, что она узнавала святых и ангелов по получаемым от них наставлениям и ободрениям и верила в эти явления как в веру Христовою. Утверждения обвиняемой, что она могла при посредствии голосов узнавать незнакомых людей, суд счел суеверием и чародействием, тщеславным и пустым хвастовством. Суд обвинил ее за ношение мужской одежды и коротких волос в богохульстве, оскорбление таинств, нарушение божеского закона, священного писания и канонических постановлений.
По поводу ссылок в письмах Жанны на Иисуса, Марию и крест, угроз, если не послушаются ее писем, показать силу оружия, на чей стороне действительно право, суд заявил Жанне: «Ты убийца и бесчеловечная, ты ищешь пролития крови; ты мятежница и ведешь к тирании; ты хулишь бога, его повеления и откровения» /44/.
Она была обвинена в самовольном уходе из дома, что довело ее родителей почти до сумасшествия от горя, и в том, что обещала Карлу VII восстановить его королевство яко бы по велению бога.
За попытку бежать из плена, несмотря на запрещение голосов и хотя это грозило ей смертью, суд обвинил Жанну в малодушие, отчаянье и стремление к самоубийству; говоря, что бог простил ей эту вину, она яко бы совершила заблуждение в вопросе о свободной воле человека. Заявление Жанны, что св. Екатерина и св. Маргарита обещали ей рай, если она сохранит девственность; уверенность в этом и утверждение, что если бы она совершила смертный грех, то эти святые не являлись бы ей, по мнению суда, свидетельствовали, что она «заражена заблуждением, затрагивающим христианскую веру» /45/.
Отказ Жанны повиноваться приказаниям церкви, если они противоречат мнимым повелениям бога, доказывало, утверждал суд, что обвиняемая схизматичка, придерживается мнений, идущих в разрез с истиной и авторитетом церкви, и гибельно заблуждается в вере бога.
Суд, прежде чем обнародовать и сообщить Жанне обвинительное заключение, послал его на утверждение 58 богословам, находившимся на занятой англичанами територрии, а так же руанскому капитулу и Парижскому университету. Все запрошенные эксперты и инстанция одобрили сформулированные священным трибуналом обвинения против Орлеанской девы. Правда, университет сделал это с оговоркой: обвинение против Жанны считать правильными, будь они доказаны. Кошон и его коллеги - инквизиторы не сомневались, что они полностью доказали вину подсудимой.
23 мая 1431 года Жанну вызвали в трибунал, и Кошон зачитал ей эти документы, уговаривая ее признать себя виновной, раскаяться и отречься от своих заблуждений и преступлений, иначе она загубит свою душу, и погибнет на костре. Жанна, однако, не подалась уговорам и угрозам и категорический отказалась признать себя виновной в каком-либо прегрешение. Учитывая ее закостенелость в ереси, трибунал постановил отлучить ее от церкви и сжечь. На следующий день, 24 мая, состоялось в Руане аутодафия в присутствие кардинала Бофора и других высокопоставленных церковных властей, а так же высших английских чинов. Кошон вновь прочитал ей постановление трибунала и призвал к раскаянью и отречению. И тут произошло нечто неожиданное: машина инквизиции, наконец, сработала, и Жанна, уступив бесконечным угрозам, заявила, что готова отречься, но при условие, что ее переведут в церковную тюрьму, где она, наконец, избавиться от присутствия английских солдат, не покидавших ее даже в камере. Кошон, обещав выполнить ее просьбу, зачитал ей форму отречения, под которой чуть ли не силой принудил её вывести знак креста - подпись. В этом отречении был пункт, в котором она признавала, что совершила тяжкий грех, нарушив божественный закон, святость писания, канонические права, надевая одежду развратную, не естественную, бесчестную, противоречащую природному приличию и подстригая волосы кругом подобно мужчине, вопреки всякому приличью женского пола. Затем ей был зачитан новый приговор: она приговаривалась к пожизненному тюремному заключению на хлебе и воде. На этом аутодафия закончилась. Однако вместо того, что бы отвести осужденную в церковную тюрьму, как это ей было обещано, Жанну возвратили англичанам, которые заковали ее в цепи и вернули в подвалы Буврейского замка.
Если раскаяние Жанны и её подчинение авторитету церкви инквизиторы могли считать для себя победой и наградой за свои черные дела, то англичане вовсе не были в восторге от такого финала процесса против их смертельного врага- Орлеанской девы. Живая она даже осужденная, раскаявшаяся и находящая под стражей их солдат, все же представляла для английского претендента на французский трон большую опасность. Меньше, чем на ее казнь они не желали согласиться, недвусмысленной форме заявив об этом Кошону и другим инквизиторам. Дальнейший ход событий показал, что инквизиторы охотно пошли навстречу пожеланиям своих патронов-англичан. Святые отцы продолжали угрожать ей суровыми карами за неповиновение. Они уговорили Жанну переодеться в женское платье, однако интересна деталь: ее мужская одежда была оставлена в мешке у нее же в камере.
Что произошло с ней в последующие дни в тюрьме трудно сказать. Если верить заявлению доминиканского монаха Мартина Лавеню, сделанного им во время процесса по пересмотру дела Жанны д'Арк в 1450, то над пленницей после аутодафе пытались надругаться английские солдаты, что заставило ее вновь надеть мужское платье. Свидетельство доминиканца Лавеню заслуживает доверие, так как он был в те дни исповедником Жанны.
Когда инквизиторы 28 мая вернулись к Жанне в тюрьму, она им заявила: «Я не совершила ничего греховного против бога или против веры. Я буду, если вы желаете, снова носить женское платье, но во всем остальном - Я останусь прежней». Это были слова, несущие смерть! Responsio mortifira - согласно инквизиторской терминологии /46/.
Факт решения был на лицо, Кошон заявил пленнице угрожающе: «Мы сделаем из этого соответствующие выводы» /47/. Трибунал постановил: Жанну д'Арк, как повторно впавшую в ересь, отлучить от церкви и освободить ее, передав светским властям на их усмотрение.
Казнь Жанны д'Арк состоялась 30 мая 1431 года на площади Старого рынка в городе Руане, куда ее привезли на позорной колеснице из тюрьмы в сопровождение стражи.
«На площади,- повествует Жюль Мишле, - были воздвигнуты три помоста. На одном из них помещались королевская и архиепископская кафедры, трон кардинала Англии, окруженные сидениями его прелатов. Второй предназначался для действующих лиц мрачной драмы: проповедникам, судьи, бальи и, наконец, самой осужденной. Отдельно виднелся громадный оштукатуренный помост, заваленный дровами. Нечего не пожалели для костра, и он пугал своей высотой. Это было сделано нетолько для придания торжественности обряду сожжения, но и с определенной целью: палач мог достать только снизу до костра, расположенного на большой высоте, и зажечь его; таким образом, он не был в состояние не ускорить казнь, ни покончить с осужденной, избавив ее от огненных мук, как обычно делали с другими… Жанна должна была заживо сгореть. Поместив ее на вершине горы из дров, над кругом копий и мечей, на виду у всей площади, можно было предположить, что, долго и медленно сжигаемая на глазах любопытной толпы она проявит, наконец, некоторую слабость, у нее вырвется если не признание, то по крайне мере несвязанные слова, которые легко истолковать в желанном смысле; быть может, даже тихие молитвы или униженные моления о пощаде, естественные для павшей духом женщины» /48/.
Кошон зачитал новое решение священного трибунала: «Мы отлучаем тебя, отсекаем и покидаем, прося светскую власть смягчить свой приговор, избавить тебя от смерти и повреждения членов» /49/. Просьба светским властям сохранить Жанне жизнь соответствовало стилю инквизиционных приговоров. Инквизиторы знали, что их просьбы подобного рода отклоняются. Затем на голову Жанне надели бумажную митру с надписью «еретичка, рецидивистка, вероотступница, идолопоклонница» и повели на костер.
Хронисты отмечают, что вовремя казни Жанны инквизитор Кошон рыдал, по всей вероятности от радости. Теперь ему была обеспечена митра архиепископа Руанского! Когда огонь уничтожил ее одежды, то раздвинули охваченный пламенем хворост, что бы толпа могла видеть обгорелый труп и, таким образом, убедиться, что Жанна была женщиной. После этого ее тело обратили в пепел, который выбросили в Сену. Мы не сказали о том, как вела себя Жанна в день своей казни потому, что восстановить эти подробности не представляется возможным. Ее сторонники свидетельствовали, что она мужественно и гордо взошла на костер, а противники утверждали, что она каялась и рыдала. Кошон и англичане даже после сожжения Орлеанской девы продолжали клеветать на нее, обвиняя свою жертву во все возможных преступлениях против веры, жестокостях и бесчестных поступках.
Кошон, будучи ученым богословом, прекрасно понимал, что расправа над Жанной была не только местью французской патриотке, возглавившей борьбу против англичан, но и ударом по простому народу, видевшему в ней, а не в феодалах и - церковных иерархах, свою избавительницу. Вскоре после казни Жанны Кошон от имени инквизиционного трибунала обратился к папе римскому и католическим властелинам с посланием, в котором оправдывал свои действия под тем предлогом, что они якобы способствовали укреплению авторитета церкви.
Это понимал не только Кошон и англичане, но и Карл VII, который спокойно взирал, как его противники расправились с Жанной. Но мертвая Жанна уже не представляла для Карла той потенциальной опасности, которую он видел в живой крестьянке из Домреми. Поэтому, когда в 1449 года французы завладели Руаном. Карл, ничего не сделавший для её спасения, теперь отдал приказ пересмотреть дело Жанны. Хотя и с опозданием, но король решил снять ярлык колдуньи с той, которой был обязан своей короной.
Однако пересмотр дела продвигался медленно. Сжечь Жанну было куда проще, чем реабилитировать. Несколько лет спустя по просьбе родных Жанны папа Каликет III назначил комиссию в составе нового архиепископа Руанского, епископов Парижа и Кутанского и нового инквизитора Франции Жанна Брегаля, который поручил пересмотр дела за счет просителей. К тому времени Кошон умер и был торжественно погребен в кафедральном соборе в городе Лисье, где его прах пребывает и по сей день. Ле Метр же скрылся. Многие другие участники расправы, стремясь реабилитировать себя и сохранить свои прибыльные посты, принялись ее восхвалять, сваливая ответственность за ее казнь на англичан.
Поэтому папская комиссия в своем решение от 7 июля 1456 года ограничилась только тем, что признала несостоятельность выдвинутых против Жанны обвинений и на этом основание отменила, вынесены против нее приговор. Таким образом, церковь реабилитировала Жанну д'Арк, не осудив ее палачей.
В 1894 году республиканец Жузе Фабр предложил французскому парламенту учредить в честь Жанны д'Арк национальный праздник в день 5 мая - освобождение Орлеана.
