Культурное развитие Московской Руси XVI века

2

Реферат на тему

КУЛЬТУРНОЕ РАЗВИТИЕ МОСКОВСКОЙ РУСИ XVI века

ПЛАН

1. Подъем потребностей государя и государства.

2. Иноземный ввоз и иноземные мастера в Москве.

3. Зодчество.

4. Живопись.

5. Образованность.

6. Подъем национального чувства.

7. Общерусские летописные своды и хронографы.

8. Идея святой Руси и ее критика, рационалистическая и ученая; ересь жидовствующих.

9. Канонизация русских святых.

10. Великие Четьи Минеи митрополита Макария.

11. Влияние протестантизма; ереси Матвея Башкина и Феодосия Косого.

1. Подъем потребностей государя и государства.

С низвержением татарского ига значительная часть материальных ресурсов, которая прежде уходила в Орду, стала оставаться в стране и поступила в распоряжение Московского государя и его ближайших слуг.

Средства Московского государя и независимо от этого выросли от приобретения новых территорий, из которых некоторые обладали крупными естественными богатствами. Все эти увеличившиеся средства стали идти на удовлетворение новых потребностей, вызванных как возвышением самого значения великого князя Московского, так и объединением Великой Руси в одно государство. Выше было отмечено развитие пышности, роскоши при дворе Московского государя и в быту боярского, правительственного класса. Но еще более средств, конечно, должна была поглощать оборона огромного государства, содержание и снабжение вооруженных сил и крепостей.

2. Иноземный ввоз и иноземные мастера в Москве.

Потребности двора, высшего класса и казны в значительной мере обслуживались, как и в удельное время, привозом необходимых предметов из-за границы. Русские купцы, ездившие в Кафу, Азов и даже Царьград, греки, приезжавшие оттуда в Москву, привозили разные предметы роскоши -- шелк, сученое золото, шелковые и шерстяные материи, ковры, кисею, кушаки, сафьян, гребни, ожерелья, драгоценные камни, жемчуг, ладан, мускус, мыло и т. д., вина, сласти и пряности -- грецкие орехи, миндаль, перец, имбирь, шафран, и, наконец, разные москательные товары -- краски, камфару и т. п. С востока вывозилось также и некоторое оружие -- сабли, сагайдаки. Немецкие купцы, приезжавшие в Новгород, московские купцы, ездившие в Литву и Ливонию и другие западные страны, привозили также дорогие ткани -- сукна, шерстяные и шелковые материи, вина, плоды и пряности, а также еще металлы и минералы -- серебро, олово, медь, свинец, серу и разные железные изделия. Англичане, которые завели торговлю с Москвой через Архангельск, и затем голландцы, ввозили в Московское государство дорогие сукна, тонкие полотна, колониальные товары.

Не довольствуясь, однако, иноземным привозом, московское правительство стало принимать меры к тому, чтобы доставать у себя некоторые из предметов иноземного провоза, особенно металлы. Иван III, посылая к цесарскому двору Юрия Траханиота, наказывал ему отыскать в цесарской земле и нанять на службу рудника, который руду знает золотую и серебряную, да другого мастера, который умеет от земли отделять золото и серебро; рудознатцев просил Иван III и у Венгерского короля Матвея. Кое-что удалось достигнуть по этой части и на деле. В 1491 году немцы Иван да Виктор нашли медную руду и серебряную на реке Цымне за полднища от р. Космы и за семь днищ от р. Печоры. Но каких-нибудь значительных результатов эти поиски не дали, и Московскому государству приходилось довольствоваться все-таки главным образом привозными металлами.

Материалы и вещества, привозимые с запада и востока, превращались в изделия работой собственных, доморощенных мастеров. Мастерства разные, как было уже указано, не переводились у нас на Руси и в татарскую эпоху. Но в XVI веке московское правительство уже не удовлетворялось одной их работой и искало более искусных техников за границей. Вышеупомянутому Юрию Траханиоту было наказано добывать между прочим хитрого серебряного мастера, который умел бы большие сосуды делать и кубки чеканить и писать на сосудах. У венгерского короля Матвея Иван просил, кроме рудознатцев, архитекторов, серебряных мастеров, пущечных литейщиков. В 1490 году великокняжеские послы привезли в Москву лекаря, мастеров стенных и палатных, пушечных, серебряных и даже органного игреца; в 1494 году послы, ездившие в Венецию и Милан, привезли в Москву Алевиза, стенного мастера и палатного, и Петра-пушечника; под 1504 годом, встречаем известие о привозе послами новой партии мастеров из Италии. Иноземными мастерами чрезвычайно дорожил царь Иван Васильевич. В 1556 году посылал в Новгород детям боярским приказ, чтобы они отправляли в Москву всех пленных немцев, умеющих делать руду серебряную, серебряное, золотое, медное, оловянное и всякое дело. Эти ливонские пленники, как известно, и составили первое поселение так называемой Немецкой слободы в Москве при устье Яузы. В 1567 году выехали в Москву из Англии доктор, аптекарь, инженер с помощником, золотых дел мастер, пробирер и другие мастера. Прилив этих мастеров, несомненно, поднял уровень технических знаний в Московском государстве, ибо русские люди учились у этих иноземцев, перенимали их «хитрости». Услугами иноземцев московское правительство стало пользоваться, между прочим, и в удовлетворении своих военных нужд. Известный архитектор Аристотель Фиораванти не только строил в Москве церкви, но и лил пушки; кроме него этим делом, же занимался итальянец Павлин Дебосис, который в 1488 году отлил большую пушку, Петр пушечник и др. Наконец, иноземные, пре-имущественно итальянские, мастера, как мы уже видели, принимали самое деятельное участие в украшении столицы Московского государя новыми каменными храмами, палатами, стенами и башнями.

3. Зодчество.

Главная заслуга иноземных мастеров состояла в усовершенствовании техники строительного искусства. Техника эта, как уже говорилось в своем месте, была очень слаба. Иван III, задумав перестроить собор Успения Богородицы, выстроенный Калитой и грозивший падением, поручил было это дело московским мастерам Кривцову и Мышкину. Разрушив старую постройку, они в 1472 году приступили к сооружению нового храма по образцу Владимирского Успенского собора. Но лишь только они достроили до сводов, как часть постройки рухнула.

Псковские мастера показали, что плох был цемент. Тогда Иван III поручил постройку собора Аристотелю Фиораванти, который и закончил ее благополучно в 1479 году. Так как и ему было предписано взять за образец Владимирский Успенский собор, то, в общем, он придерживался владимирского типа, хотя и сделал некоторые отступления от него, а именно: удлинил план, вместо четырех опорных столбов поставил шесть, из которых четыре были круглые, вместо трех алтарных полукружий сделал пять. Влияние владимирской архитектуры отразилось более всего на фасаде собора. Мы видим здесь такой же пояс из колонок, такие же порталы. Но вместе с тем исследователи отмечают в произведении Фиораванти увлечение не только формами Владимирского Успенского собора, но и ранне-московскими архитектурными формами. Копируя порталы и арочный пояс, Фиораванти насаживает «бусы» на все жгуты и полуколонны; шеи глав у него гладкие, без всяких украшений, по образцу церкви Спаса на Бору и собора в Звенигороде.

Подобно Успенскому, и Архангельский собор в начале XVI века оказался ветхим и тесным. Иван III велел его разобрать и поручить другому итальянскому архитектору Алевизу Новому выстроить новый, более обширный храм по образцу Успенского собора. Алевиз исполнили это поручение, и в 1509 году собор был готов. Первоначальный фасад его был двухцветный: стены были красные, кирпичные, а пилястры, карнизы и тяги -- белокаменные. Вся наружная орнаментовка собора -- капители, арки, пилястры, наличники -- выдержаны в итальянском стиле раннего Возрождения; по итальянскому же образцу выложены раковинами пустые пространства в полукругах кокошников; особенностью Алевизовой постройки является также карниз, на котором стоят эти раковины. Этот карниз быстро завоевал себе место в московской архитектуре, и с половины XVI века почти все новые храмы Москвы имели его в том или другом виде.

По образцу Успенского собора сооружен был и соборный храм в Новодевичьем монастыре, основанном в 1524 году по обету великого князя Василия Ивановича. Вообще влияние Московского Успенского собора оказа-лось очень сильным. Благодаря ему создался определенный план соборного храма, которого придерживались всюду в XVI и XVII веках: это большой храм с шестью внутренними столбами, с наружными карнизами, с пятью большими луковичными главами на круглых шеях.

Своеобразный стиль получил Благовещенский собор, выстроенный в 1490 году на месте храма, сооруженного Василием Дмитриевичем. Строили Благовещенский собор псковские мастера. Храм представляет квадратное здание с тремя алтарными полукружиями и с четырьмя столбами посередине. С южной, западной и северной сторон его окружают крытые паперти, или галереи с двумя крыльцами. Над папертями возвышаются примыкающие к четырем углам здания четыре придела (они пристроены были позднее, в 1563-1564 годах), увенчанные луковичными главами на круглых шеях. Сверху храм увенчивается пятью луковичными главами также на круглых шеях, поставленными на кокошниках (заостренных вверху и ступенчатых арках), по которым сделано и само покрытие храма. В Благовещенском соборе видно смешение приемов, употреблявшихся во владимиро-суздальской архитектуре с приемами новгородско-псковскими и, хотя еще слабую, примесь мотивов деревянной архитектуры (в употреблении кокошников).

В дальнейшем московская архитектура уже эмансипировалась от влияния владимиро-суздальских образ-цов. Как в других сферах жизни, так и в искусстве пробудился дух национального творчества, которое направилось к разработке своих собственных, уже раньше выработанных им самим форм. При создании каменных храмов источником вдохновения начинают служить деревянные церкви северного края Руси; является стремление к воспроизведению в кирпиче форм деревянного зодчества, пышно расцветших на севере Руси. Политическое объединение Великой Руси, таким образом, приводит к объединению и концентрации духовных сил русского народа, которые и развертываются во всю свою мощь, прежде всего в художественном творчестве. Московское зодчество, руководимое талантливыми мастерами и вспомоществуемое всеми техническими средствами современного строительного искусства, приобретенными от итальянцев, создает архитектурные памятники высокохудожественного достоинства. Первые пробы в новом направлении относятся ко времени Василия III. В 1529 году великим князем и его супругой был выстроен по обету храм Усекновения главы Иоанна Предтечи в подмосковном селе Дьякове. Зодчий воспользовался формой плана деревянных церквей. Основной корпус храма представляет высокую восьмигранную башню с полу-круглыми выступами с востока для алтаря, окруженную четырьмя меньшими башнями, соединенными галерейками, из которых каждая имеет в середине вход, а по бокам от входа -- открытые пролеты вроде окон. Средняя башня увенчана карнизом, на котором стоят один над другим два ряда кокошников; из них выходит второй меньший восьмигранник, украшенный наверху квадратными углублениями; на этом меньшем восьми-граннике поставлен цилиндр, облепленный восемью полукруглыми выступами, образовавшими собой как бы пук каменных столбов; все заканчивается невысокой главкой. В таком же роде выстроены и боковые меньшие башни. Еще дальше пошел в новом направлении строитель церкви Вознесения в селе Коломенском, построенной в 1532 году. По плану своему она представляет равноконечный крест, без внутренних столбцов. Основной корпус имеет вид высокой башни с двадцатью стенами, увенчивающейся кокошниками, из которых вырастает меньшая восьмигранная башня, увенчанная двумя кокошниками на каждой грани; восьмигранник покрыт высоким восьмигранным же шатром, с небольшой башенкой наверху, заканчивающейся небольшой главкой с крестом. Церковь стоит на подклети и со всех сторон окружена галереей из каменных арочек с тремя крыльцами. Все эти особенности взяты с деревянных церквей. Коломенская церковь своим видом приводила в восхищение современников. Летописец выразился про нее: «весьма чудна высотою и красотою, и светлостью, такова не бывала прежде на Руси». Дьяковская и Коломенская церкви были предшественницами храма Василия Блаженного в Москве. Строители этой церкви -- Посник и Барма -- смотрели на Дьяковскую и Коломенскую церкви как на идею, которую они развили и усложнили в своем произведении. Храм Василия Блаженного (Покрова Пресвятой Богородицы, что на рву) построен был царем Иваном Васильевичем в память взятия Казани. Храм этот представляет целую группу храмов: в середине находится главный, наибольший по размерам, а с боков его окружают в строгой симметрии восемь меньших, и вся группа в виде восьмиугольной звезды представляет собой стройное и художественное целое. Надо сказать, что нынешний вид храма несколько не соответствует древнему его виду. Прежде все главы, и особенно средний шатер, поднимались выше, отчего вся группа получила большее стремление вверх; средний шатер окружен был, наподобие средней главы Дьяковской церкви, цилиндрическими выступами, теперь не существующими; крыльца не имели шатров; крыт собор был черепицей, средний шатер отделан был разноцветными изразцами с такими же шарами. В нижнем этаже храмов не было: здесь были кладовые для хранения ценного имущества прихожан. Храм Василия Блаженного остался единственным образцом неподражаемым. Но мотивы деревянной архитектуры выразились во многих каменных храмах, построенных в XVI и первой половине XVII века.

4. Живопись.

Новые церкви, которые строились иноземными и русскими зодчими, расписывались и снабжались иконами большей частью русскими мастерами. Так, в 1481 году иконописцы Дионисий, поп Тимофей, Ярец и Коня, «написали деисус с праздники и пророки вельми чюден в новую церковь Пречистыя Богородицы соборные в Москве»; в 1488 году мастер Долмат иконописник подписывал церковь Сретения на посаде; в 1514-1515 годах новгородские, по-видимому, мастера украсили фресками Успенский собор в Москве. После большого Московского пожара, когда сгорели многие церкви, царь послал за иконами в другие города, вызвал новгородских и псковских иконописцев и велел им снять копии; псковские мастера отпросились домой, написали там, копии с местных икон. Так, Москва и в области иконографии сконцентрировала в себе все, что тогда было лучшего на Руси -- как художественные образцы, так и художественные силы. Московское иконное письмо в общем воспроизводило манеру и традиции старого русского искусства, развивавшегося под византийским влиянием. Но в XVI веке можно заметить в нем уже реалистические черты, навеянные западным, итальянским влиянием. Этот «фряжский» стиль, отличающийся стремлением к природе, обнаруживающий знакомство с анатомией человеческого тела, заметен в работах даже некоторых псковских мастеров (в картине «Во гробе плотски»), но в особенности во фресках Благовещенского собора, открытых в 1884 году академиком Фартусовым.

Кроме церковной живописи, в Москве в XVI веке развивается светская, палатная живопись эмблематического характера. Эмблематической живописью изукрашены были царские палаты -- Грановитая, Золотая, Расправная, Ответная и т. п. Здесь между прочим изображены были День и Ночь, лица четырех Ветров, Любовь со Стрелком, олицетворения добродетелей -- мужества, разума, целомудрия, правды -- и противоположных им пороков, изображены ангелы Страха Божия, ангел, держащий Солнце, Господь в виде ангела, держащего зеркало и меч, и т. д. Наконец, необходимо отметить успехи живописи исторической, проявившиеся особенно в роскошных миниатюрах, которыми украшена Царственная книга.

5. Образованность.

Жалобы на недостаток грамотных, образованных людей, которые раздавались в конце удель-ной эпохи, повторялись и в XVI веке. На церковном соборе 1551 года было заявлено, что кандидаты на священство и дьяконство «грамоте мало умеют», а на вопросы архиереев объясняют: «мы де учимся у своих отцов и у своих мастеров, а инде де нам учиться негде; сколько отцы наши и мастера умеют, столько и нас учат». Но при всем том нельзя не заметить подъема образованности в Московской Руси по сравнению с удельной эпохой. Про Московских государей XVI века уже нельзя сказать, что они были люди неученые: царь Иван Васильевич для своего времени был даже начитанным, образованным и развитым человеком. При нем стали посылать в чужые страны молодых людей «для науки разных языков и грамотам». Борис Годунов настолько уже ценил образование, что задумал основать в Москве нечто вроде университета с преподаванием иностранных языков и учителями-иностранцами, и только опасение духовенства, как бы от того не произошло повреждение в вере, помешало Годунову осуществить свой план. Новая система управления -- приказная, бюрократическая -- требовала множества грамотных чиновников, людей письменных, и в конце концов создался в государстве значительный их контингент. Среди них в Москве были лица, знавшие иностранные языки, толмачи греческого, латинского, немецкого и польского языков, служившие при Посольском приказе. Но и среди служилой знати было уже немало грамотных образованных людей. Исследователями отмечено, что на грамоте об избрании Бориса Годунова на царство около 80% придворной знати приложили свои руки. Много грамотных было среди купечества; меньше было -- среди посадских людей, крестьян, стрельцов, пушкарей, холопов, но все-таки были; в XVI веке почти во всяком населенном пункте были грамотные люди. Грамотность вызывалась требованиями практической жизни, которая с объединением Руси приняла новый масштаб, отличный от эпохи удельной замкнутости, тесных отношений, мелких домашних интересов. Грамотность стала нужна всем -- и правящему классу, который должен был отказаться от патриархальных приемов управления, вести всему точный учет и подсчет, облекать свои акты в письменную форму, и торгово-промышленному классу, который производил свои операции в усиленных размерах и привлечен был правительством к сотрудничеству в управлении финансами, и мирским людям, крестьянам, получившим самоуправление под контролем центральной власти. При таких условиях грамотность, известная образованность должны были развиваться незримо для наблюдателя, и даже независимо от тех училищ, которые заводил архиепископ Новгородский Геннадий, и должны были заводить церковнослужители на основании определения собора 1551 года.

6. Подъем национального чувства.

Политическое объединение Руси, создав новую жизненную обстановку, выдвинув новые жизненные задачи, повысило весь строй чувствований и идей русского общества, особенно верхних его слоев.

Здесь на первом плане надо отметить известный подъем национального чувства. Пока Русь была разбита на множество мелких княжеств, пока правители и правящий класс всецело поглощены были мелкими житейскими делами, заботами и помыслам, пока царила на Руси удельная обособленность и удельный эгоизм князей и управляемых ими обществ, не было и источника, который питал бы национальное чувство. Это чувство почти совершенно заглохло и иссякло в русском обществе и народной массе. Оно едва теплилось в высшей церковной иерархии, которая почти только одна и по-мнила о всей русской земле, об ее общих интересах и задачах, напоминая о них иногда и великому князю всея Руси и его окружающим. Вне этого тесного круга русское национальное чувство стало пробуждаться с успехами объединения Руси под властью Москвы. Сильный толчок ему дан был Куликовской битвой. После того как на Куликово поле выступила под знаменем Москвы почти вся Русь и одержала над татарами блестящую победу, у русского общества открылись глаза на то, что есть русская земля, есть православные русские христиане, естественные братья и союзники против безбожных, поганых татар. Это национальное презрение выразилось довольно ярко в сказаниях о Куликовской битве, в тех риторических прикрасах и излияниях, которыми сдобрены сказания о Куликовской битве. Некоторые из этих сказаний явились даже перепевами старинной национальной поэмы -- «Слова о полку Игореве». Пробудившееся чувство не уснуло, несмотря на последующие усобицы и поражения, но все более и более крепло и возрастало. К концу XV века оно уже настолько выросло, что стало определяющим мотивом внутренней и внешней политики. Этим чувством насквозь проникнуты были Иван III и Василий III, уничтожавшие уделы для объединения сил Руси против внешних врагов, ведшие продолжительную и напряженную борьбу ради присоединения православных русских земель, находившихся под иноверным литовским владычеством. Этим же национальным чувством одушевлено было, несомненно, и московское боярство, и духовенство, вся тогдашняя интеллигенция.

Страницы: 1, 2