Народники: теория и практика террора
РЕФЕРАТНА ТЕМУ:
НАРОДНИКИ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ТЕРРОРА
«Нечаевщина» надолго отбила у российских революционеров вкус к террористически-заговорщицкой деятельности. Однако антитеррористический характер в российском революционном движении, или, как его определил впоследствии в своей речи на процессе по делу 1 марта 1881 г. А.И. Желябов, «розовая, мечтательная юность», оказался непродолжительным.
Вероятно, можно говорить о том, что возникновение заговорщицки-террористического направления было закономерным для российского революционного движения. «Нечаевщина» кажется извращением в силу тех жутких форм, которые приняли практика и теория терроризма и заговорщичества в деятельности конкретных лиц - С.Г. Нечаева и его сторонников. Когда за дело взялись люди более порядочные, образованные и опытные, те же, по существу, идеи и сходная практика приобрели внешне более благородный вид. Хотя, как свидетельствует опыт заговорщически-террористической деятельности, начавшись, как правило, при участии лично честных людей и с самыми лучшими целями, она неизбежно заканчивалась чем-то, подобным «нечаевщине» - «дегаевщиной» в случае с «Народной волей» или «азефовщиной» в случае с эсеровской «Боевой организацией» Индивидуальный политический террор в России. XIX - начало XX в.: Материалы конференции / Под. ред. Б.Н Иванова, А.Б. Росинского. - М., 1996. - С. 111-112.
Условия, приводившие к возрождению террористических идей и к возобновлению террористической борьбы, оставались в России неизменными на протяжении четырех десятилетий после начала реформ 1860-х гг. К ним можно отнести разрыв между властью и обществом, незавершенность реформ, невозможность для образованных слоев реализовать свои политические притязания, репрессивную политику властей по отношению к радикалам и одновременно полное равнодушие и пассивность народа. Все эти противоречия толкали радикалов на путь терроризма Грехнев В.С. Философия политического терроризма // Философия и общество. - 1997. - №3. - С. 15-16.
Все более возраставшее противостояние революционеров и власти, взаимный счет покушений и казней приводил к новым виткам кровавой спирали.
Однако другим источником терроризма и, как представляется, не менее важным, был теоретический. Террористическая идея, возникнув под влиянием определенных общественных условий и чтения радикальной литературы в умах молодых людей, чей революционный темперамент перехлестывал через край и был не всегда в ладах с разумом, развивалась, приобретая все более логический и стройный вид. Она развивалась под влиянием революционной практики, но и сама оказывала на нее все большее воздействие. Немалое число молодых людей пришло в террор под влиянием чтения «подпольной» литературы или речей подсудимых на процессах террористов. Недаром правительство прекратило публикацию подробных отчетов о процессах, а впоследствии запрещало распространение им же опубликованных материалов Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма. - М., 1978. - С. 109.
Необходимо отметить, что весьма важную роль в генезисе идеологии российского терроризма сыграла полемика, которая развернулась к середине 1870-х гг. между наиболее влиятельными журналами русской эмиграции - «Вперед!» и «Набат». По сути, речь шла о выборе практических рекомендаций, тех, согласно которым надлежало действовать революционерам.
П.Л. Лавров, чьи статьи задавали тон в журнале «Вперед!», критикуя русских приверженцев террористических методов борьбы, называл их якобинцами и доказывал, что «якобинизм» уже погубил Парижскую коммуну -погубит он и грядущую революцию в России. Вероятно, Лавров, будучи социалистом, полагал, что сравнение с якобинцами явно не украсит его социалистических оппонентов.
Ведущий публицист «Набата» П.Н. Ткачев от сравнения с «робеспьерами» не уклонился. Более того, он с готовностью признал себя и своих единомышленников именно «якобинцами-социалистами» Рудницкая Е.Л. Русский бланкизм: Петр Ткачев. - М., 1992. - С. 73.
Ткачев предлагал конкретную политическую программу, исходя из которой должны были действовать российские радикалы. «Непосредственная задача революционной партии, - писал Ткачев, - должна заключаться в скорейшем ниспровержении существующей правительственной власти. Осуществляя эту задачу, революционеры не подготовляют, а делают революцию. Но для того, чтобы осуществить ее, говорили мы, революционеры должны, сомкнувшись в боевую централистическую организацию, направить все свои усилия к подорванию правительственного авторитета, к дезорганизации и терроризации правительственной власти» Революционный радикализм в России: Век девятнадцатый: Документальная публикация / Под ред. Е.А. Рудницкой. - М., 1985. - С. 67. Ткачев писал, что «терроризирование, дезорганизирование и уничтожение существующей правительственной власти как ближайшая, насущная цель, - такова должна быть в настоящее время единственная программа деятельности всех революционеров, таков должен быть девиз их знамени... И сим знаменем победиши» Революционное народничество 70-х гг. XIX в. // Сборник документов и материалов. - В 2 т. - Т. 1. - М, 1964. - С. 45. Политическое убийство П.Н. Ткачев объявил главным средством борьбы с правительством: «Насилие можно обуздать только насилием же. Может быть, и кинжалы, и револьверы вас не образумят, но по крайней мере они отомстят вам за проливаемую вами кровь наших братии». Впрочем соображения мести особой роли уже не играли: «Но оставим в стороне чисто нравственный характер совершенных нами казней. Помимо своего нравственного значения оно имеет еще более важное значение» - «непосредственное осуществление революции».
Откровенный экстремизм «Набата» шокировал в России многих революционеров. Однако по сути таково было настроение большинства русских социалистов, которые воспитывались на мифологизированной истории Великой французской революции. В итоге те, кто отверг «якобинское» наследие, на самом деле сами стали мыслить их же терминами. Не случайно и П.Л. Лавров, постоянный оппонент П.Н. Ткачева, провозглашал в программной «впередовской» статье: «Мы зовем к себе, зовем с собою всякого, кто с нами сознает, что императорское правительство - враг народа русского», тем самым санкционировав якобинские методы борьбы с политическим противником История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях / Под ред. О.В. Будницкого - М., 1996. - С. 53-54.
В России между тем шел процесс объединения многочисленных революционных кружков. Идея жестко организованной партии, обсуждавшаяся еще в 1860-е гг., была реализована в создании «Земли и воли».
В программе «Земли и воли», крупнейшей революционной организации второй половины 1870-х гг., террору отводилась ограниченная роль. Он рассматривался, прежде всего, как средство самозащиты и дезорганизации правительственных структур, признавалось целесообразным «систематическое истребление наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства и вообще людей, которыми держится тот или иной ненавистный порядок» Революционное народничество 70-х гг. XIX в. // Сборник документов и материалов. - В 2 т. - Т. 2. - М.;Л., 1965. - С. 30.
В передовой статье первого номера центрального печатного органа «Земля и воля» - одноименной газеты (точнее, организация стала называться по имени газеты), разъяснялось, что «террористы» - это не более как охранительный отряд, назначение которого - оберегать этих работников (пропагандистов) от предательских ударов врагов» Утопический социализм в России // Хрестоматия. - М., 1985. - С. 105-106.
Однако дезорганизаторская деятельность все больше напоминала политическую борьбу, а террор все меньше казался вспомогательным средством. Ключевым в дальнейшей истории российского терроризма стал 1878 год, политически начавшийся выстрелом Веры Засулич. И до этого времени было совершено несколько террористических актов, которые были направлены против провокаторов. Но как отмечал С.М. Степняк-Кравчинский, «первые кровавые дела начались за год или два до наступления настоящего террора - то были пока отдельные факты, без всякого серьезного политического значения» Степняк-Кравчинский С.М. Подпольная Россия. - М., 1960. - С. 39.
24 января 1878 г., придя на прием к градоначальнику Ф.Ф. Трепову, В.И. Засулич ранила его выстрелом из револьвера. Бежать не пыталась, была арестована, предана суду, поступок же свой объяснила тем, что Ф.Ф. Трепов ранее отдал приказ о применении телесных наказаний к политическим заключенным, а значит, хоть кто-нибудь должен был остановить произвол и беззаконие Карниленко Ю.С. «Дело» Веры Засулич. - Брянск, 1994. - С. 26-27.
Как известно, процесс В.И. Засулич, подобно процессу нечаевцев, велся гласно, однако на этот раз сочувствие общества было на стороне обвиняемой. В покушении видели не результат заговора, а спонтанный акт тирано-борчества. Засулич сравнивали с Гармодием, Шарлоттой Корде, Вильгельмом Те л л ем, использование же револьвера ничего не меняло: стрелявшая покарала того, кто был сочтен деспотом, причем Засулич, жертвовала собой. Присяжные оправдали ее, Ф.Ф. Трепову пришлось уйти в отставку Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении. - М., 2000. - С 38.
И как бы ни оценивалось покушение Засулич, несомненно одно: приговор суда присяжных показал, что режим быстро утрачивает популярность, потому общество, по сути, готово санкционировать любые действия «террористов-подпольщиков». «Так, - писал С.М. Степняк-Кравчинский, - возник терроризм. Родившись из ненависти, вскормленной любовью к родине и уверенностью в близкой победе, он вырос и окреп в электрической атмосфере энтузиазма, вызванного геройским поступком» Степняк-Кравчинский С.М. Подпольная Россия. - М., 1960. - С. 41.
Показательным является тот факт, что «Земля и воля» была не единственной организацией, которая взяла на вооружение террористический метод борьбы с правительством. Два следующих громких теракта были осуществлены Киевской революционной группой В.А. Осинского, которая действовала совершенно независимо от «Земли и воли». Так, 23 февраля 1878 г. было совершено покушение на товарища Киевского прокурора М.М. Котляровского (стрелял В.А. Осинский - неудачно). Котляровский якобы приказал в тюрьме раздеть двух девушек-заключенных (как было впоследствии доказано Дейчем, этот факт оказался вымыслом) Дейч Л. Валерьян Осинский // Каторга и ссылка. - 1929. - № 5. - С. 42-43.
25 мая 1878 г. был смертельно ранен кинжалом глава Киевской жандармерии Г.А. Гейскинг.
Следующий теракт был совершен уже по постановлению «Земли и воли». 4 августа 1878 г. в Петербурге С.М. Кравчинский ударом кинжала смертельно ранил начальника III отделения Н.В. Мезенцева. Согласно написанной в августе 1878 г. брошюре «Смерть за смерть», главным поводом для убийства Н.В. Мезенцева были его действия в отношении как осужденных, так и оправданных участников процесса 193-х, а также карательная деятельность возглавляемого им учреждения в широком смысле слова Кравчинский С.М. Смерть за смерть. - Пг., 1920. - С. 14, 17-18.
Кроме того, в этой брошюре, советуя «господам правительствующим» не мешаться в борьбу революционеров с буржуазией и обещая за это также «не мешаться» в их, правительствующих, «домашние дела», Кравчинский в то же время формулирует некоторые политические, по сути, требования Кравчинский С.М. Смерть за смерть. - Пг., 1920. - С. 23-24.
Следует особо подчеркнуть, что С.М. Кравчинский не просто осознает политический характер своего террористического акта, а скорее признает террор едва ли не важнейшим средством достижения целей революционеров - экономических или политических: «До тех пор, пока вы будете упорствовать в сохранении теперешнего дикого бесправия, наш тайный суд, как меч Домокла, будет висеть над вашими головами, и смерть будет служить ответом на каждую вашу свирепость против нас. Не по дням, а по часам растет наше великое движение. Припомните, давно ли оно вступило на тот путь, по которому идет. С выстрела Веры Засулич прошло всего полгода. Смотрите же какие размеры оно приняло теперь! А ведь такие движения растут с все возрастающей силой, подобно тому как лавина падает со все возрастающей скоростью. Подумайте: что же будет через какие-нибудь полгода, год? Да и много ли нужно, чтобы держать в страхе таких людей как вы, господа правительствующие? Много ли нужно было, чтобы наполнить ужасом такие города как Харьков и Киев?» Кравчинский С.М. Смерть за смерть. - Спб., 1920. - С. 27.
В этом послании С.М. Кравчинский прямо угрожает правительству расправой в случае отказа согласиться с требованиями революционеров. Здесь мы впервые встречаемся с попыткой запугать правительство именно массовостью движения. Таким образом, терроризм к этому времени становиться не просто одной из идей предлагаемых революционерами, но он постепенно превращается в силу, способную доставить немало «головной боли» государственной власти.
Рассматривая идеологию раннего терроризма, следует сразу оговориться, что как единого целого ее не существовало. Убийство Н.В. Мезенцева, а также покушение на начальника III Отделения А.Р. Дрентельна были не более чем воплощением в действительности землевольческой программы о допустимости террора против «вредных» правительственных чиновников. Приблизительно такой же характер носили и все прочие террористические акты в 1878 г. - марте 1879 г., хотя их организаторы и исполнители не всегда входили в «Землю и волю».
Все эти акты были крайне слабо мотивированы. Ф.Ф. Трепов бесспорно допустил превышение власти, но оно не привело к гибели кого-либо из революционеров. Г.А. Гейкинг, Н.В. Мезенцев, А.Р. Дрентельн не более чем просто исполняли свой служебный долг в той форме, в какой они его понимали, а М.М. Котляровский вообще едва не погиб из-за нелепых слухов. Таким образом, жестокими и свирепыми данные лица были только в разгоряченных головах революционеров Кан Г.С. «Народная воля»: Идеология и лидеры. - М., 1997. - С. 37-38.
Для большинства первых террористов главным было даже не истребление, физическое уничтожение объектов своих покушений. На первый план это выйдет несколько позже. Для них сам звук выстрела важнее его последствий, ведь главное здесь - привлечь внимание общества, пробудить его активность, явственно, ощутимо выразить протест. Но вскоре убийство высокопоставленных чиновников в глазах многих революционеров начинает казаться единственно возможным способом борьбы с существующим строем. Встает вопрос: почему? Показательными в этом плане являются перемены во взглядах А.К. Соловьева на политическую борьбу с правительством. Мотивы, приведшие А.К. Соловьева к мысли о цареубийстве, наиболее подробно изложены в воспоминаниях В.Н. Фигнер. Он ей заявил, что пришел к выводу о бессмысленности какой-либо деятельности революционеров в деревне в условиях отсутствия в России гражданских свобод. Главной опорой существующего «зла» Соловьеву казалась личность императора. «Только его убийство, - говорил А.К. Соловьев В.Н. Фигнер, - может сделать поворот в общественной жизни: атмосфера очистится, недоверие к интеллигенции прекратится, она получит доступ к широкой и плодотворной деятельности в народе» Фигнер В. Запечатленный труд. - М., 1933. - Т.З. - С. 46.
Отношение В.Н. Фигнер к идее А.К. Соловьева о цареубийстве было в тот момент отрицательным - она считала предложенный им террористический акт бесполезным, а в случае неудачи - даже вредным, ведущим к усилению реакции.1 Но через четыре месяца сама В.Н. Фигнер изменила свое прежнее мнение и целиком согласилась со всеми воззрениями А.К. Соловьева: «Если за эти два года я ничего не сделала для революции, то этому я должна положить конец. И я решила, что больше не возвращусь к крестьянству: я останусь в городе и буду вместе с другими действовать с другого конца: нападая на правительство, будем расшатывать его и добиваться свободы, которая дает возможность широко воздействовать на массы».
Какой же тогда была подлинная причина появления «политического» течения в «Земле и воле» и роста его влияния в революционном движении, что в дальнейшем привело к расколу этой организации. На наш взгляд, этой причиной было крайне завышенное представление большинства революционеров конца 1870-х гг. о степени необходимости для них прав и свобод. Абсолютно закономерные с точки зрения государственного порядка и стабильности, вполне оправданные репрессии правительства против революционеров второй половины 1870-х гг. создали у последних миф о страшном деспотизме, якобы царящем в России. Именно в это время среди революционеров особенно усилилось ощущение себя ущемленными в самых, как казалось, священных и неотъемлемых правах и свободах личности. Представление о них сформировалось благодаря сочинениям Д.И. Писарева, Г.А. Лаврова и Н.К. Михайловского. В результате для большей части революционеров был невозможен какой-либо компромисс с самодержавной властью. Последняя рассматривалась как нечто совершенно отрицательное, подавляющее якобы прогрессивные устремления интеллигенции и мешающее развитию страны. В этих условиях и возникла ситуация, в которой непримиримая борьба с правительством, в том числе и прежде всего террористическими средствами, стала основной формой деятельности революционеров в России.
Кроме того, необходимо отметить, что огромную роль сыграл психологический фактор. В этом плане трудно не согласиться с Г.В. Плехановым, который считал, что в переходе к террору настроение революционеров сыграло определяющую роль. Его постоянный антагонист Л. Тихомиров объяснял причины этого настроения весьма точно и зло. Террор, по мнению Л. Тихомирова, вытекал «из глубины своего психологического основания, вовсе не из какого-нибудь расчета и не для каких-нибудь целей... Люди чуть не с пеленок всеми помыслами, всеми страстями, были выработаны для революции. А между тем никакой революции нигде не происходит, не на чем бунтовать, не с кем, никто не хочет. Некоторое время можно было ждать, пропагандировать, агитировать, призывать, но наконец все-таки никто не желает восставать. Что делать? Ждать? Смириться? Но что значило бы сознаться пред собой в ложности своих взглядов, сознаться, что существующий строй имеет весьма глубокие корни, а «революций» никаких, или очень мало... Оставалось одно единоличный бунт... Оставалось действовать в одиночку, с группой товарищей, а стало быть - проттало быть - протновной подкладке это просто был единственный способ начать революцию, то есть показать себя, будто бы она действительно начинается, будто бы собственные толки о ней не пустые фразы» Фигнер В.Н. «Земля и воля» // Кан Г.С. «Народная воля»: идеология и лидеры. - М., 1997. - С. 163.
Таким образом, терроризм для многих стал видеться единственным выходом в ситуации, когда годы пропаганды не дали никакого результата. Народ остался глух, не было ни взрывов протеста, ни тем более революции. Революционеры осознали, что в существующей российской действительности необходимо действовать самим, не надеясь на народ, от имени которого они готовы были убивать. В сложившейся обстановке распад организации «Земля и воля» на «Народную волю» и «Черный передел» в августе 1879 г. явился совершенно закономерным результатом развития новых настроений в революционной среде.
Следующие несколько лет в развитии терроризма и росте его воздействия на российскую действительность невозможно представить без деятельности «Народной воли». Идеология организации, самоназвание которой стало символом терроризма, неоднократно становилось предметом исследования отечественных и зарубежных историков. Парадокс заключается в том, что принципиально террор никогда не занимал главного места ни в программных документах, ни - за исключением отдельных периодов - в деятельности партии. И все же в историю «Народная воля» вошла благодаря серии покушений на императора, завершившейся цареубийством 1 марта 1881 г., прежде всего как террористическая организация. Все последующие террористические организации в России отталкивались от народовольческого опыта, принимая его за эталон или пытаясь модернизировать Тихомиров Л. Начала и концы: «Либералы и террористы». - М., 1890. - С. 88-91.
Страницы: 1, 2
