Политика Золотой Орды на русских землях в XIII-XIV вв
3
Оглавление
Введение
Историографический обзор
Обзор источников
1. Политика монголов в первые тысячелетия их владычества
1.1 Политика татар в отношении Северо-восточной Руси
1.2 Политика татар в отношении к ростовским князьям и местном боярству
2. Изменение в организации татарской эксплуатации русского Северо-востока в период двоевластия в Золотой Орде
3. Политика татар на русском Северо-востоке до эпохи смуты в Золотой Орде во второй половине XIV в
4. Политика монголов на русской территории во второй половине XIV в
Заключение
Список источников
Список литературы
Введение
Отношения Московского княжества и Золотой Орды всегда привлекали большое внимание, как исследователей, так и всех интересующихся русской средневековой историей. Это неудивительно, поскольку становление и развитие Московской Руси происходило именно тогда, когда Северо-Восточная Русь соседствовала с Ордой - государством, в зависимости от которого находились в середине XIII в. русские земли. Отношения эти не отличались однозначностью: полярно противоположным выглядит участие Ивана Калиты в ордынском карательном походе на Тверского княжество в 1238 г. и разгром его внуком Дмитрием Ивановичем войска Мамая на ордынской территории в 1380 г.
В связи с вышесказанным парадоксально выглядит то, что политика Золотой Орды на русских землях очень редко становилась предметом специального исследования, которое бы охватывало весь период взаимоотношений этих государств; рассматривалась в историографии в купе с другими вопросами. Конкретные работы по данной теме посвящались только двум периодам: времени княжения Дмитрия Донского до 1380 г. включительно и эпохе Ивана III до 1480 включительно .
Задача данного исследования - выявить суть политики Золотой Орды на русских землях в XIII-XIV вв.
Историографический обзор
В исторической литературе имеется много мнений о значении татарской политики в истории России.
Мнения историков в значительной степени являются отголоском тех суждений о татарах, которые дошли до нас от современников, непосредственно переживших режим татарской власти.
Летописцы подчеркивают главным образом те бедствия, которые выпали на долю побежденного народа, те унижения, которые приходилось испытывать князьям и боярам, вплоть до мученической смерти.
В проповедях того времени часто рисуются ужасы татарского завоевания. Владимирский епископ Серапион в конце XIII в. в одной из своих проповедей говорил: «Каких только наказаний не приняли мы от бога! Не пленена ли земля наша? Не взяты ли города наши? Не усеяли ли наши отцы и братья трупами землю? Не уведены ли жены и дети наши в плен? А кто остался в живых - не порабощены ли они на горькую работу от иноплеменников? Вот уже 40 лет продолжается это топление и мука!». Приблизительно так же говорит митрополит Кирилл на Владимирском соборе 1274 г. Но когда дело касалось того же самого татарского народа, приведенного на Русь татарским ханом, тот же самый Серапион находит другие слова и другие краски. «Поганые, - говорит он, - хотя и не знают закона Божия, однако не убивают своих единоверцев, не грабят их, не запирают в чужом: никто из поганых не продаст брата своего, а если кого из них постигнет беда, то выкупят его и дадут на промысел…». Такова характеристика сделанная человеком, совсем не склонным к идеализации.
Из выше сказанного видно, что Серапион отличает представителей власти и ее аппарат, т.е. тех, кто задумал поход и кто использовал в своих интересах победу, от той массы кочевников, которую они систематически развращали выгодами грабительской войны и военной добычи.
Это отношение к факту татарского завоевания, к его инициаторам, с одной стороны, и к народной татарской массе, с другой, по-видимому, сказалось и на суждениях об этом времени последующих поколений.
Историк XVIII в. Болтин пишет: «Татары, завоевав удельные княжества по одному, наложили на порабощенных дани, оставили для взыскания сея своих баскаков и по городам войска, сами возвратилися восвояси. При владычестве их управляемы были русские теми же законами, кои до владения их имели… нравы, платье, язык, названия люде и стран остались те же, какие были прежде… все это доказывает, что разорение и опустошение России не столь было великое и повсеместное, как государств европейских» (Болтин имеет ввиду завоевание римлян).
Иначе подходит к оценке явления Карамзин: «Нашествие Батыево ниспровергло Россию. Могла угаснуть и последняя искра жизни; к счастью, не угасла; имя, бытие сохранилось…». «Сень варваров, омрачив горизонты России, скрыла от нас Европу в то самое время, когда благодетельные сведения и навыки более и более в ней размножались. В сие время Россия, терзаемая монголами, направляла силы свои единство для того, чтобы не исчезнуть…». Карамзин думает, что под влиянием татар изменился и «внутренний государственный порядок: все, что имело ввиду свободы и древних гражданских прав, стеснилось, исчезло», «знаменитость Твери и Москвы возникла при монголах».
Современник и противник Карамзина Полевой рассматривает монгольский период в истории России в более широком плане. Это - борьба Европы и Азии, где России выпала задача претворения Азии, переделки ее на европейский лад. Силы России крепли в период монгольской власти. Орда не догадывалась, что «внук Калиты, губителя родни, щедрого поклонника ханов, обнажит уже на Орду меч» .
С.М. Соловьев, рассматривающий историю России с точки зрения внутреннего органического ее развития, не придает большого значения татарской власти как явлению, вошедшему в историю России со стороны. По его мнению, даже в первые годы завоевания татары не имели серьезного влияния на внутренний строй завоеванной страны. Судьбы России определяются факторами внутреннего характера. Владычество татар есть продолжение давнего господства кочевых варваров на великой восточной равнине.
Костомаров говорил, что рабство, общее для всех, созданное татарами в России, дало единство раздробленной на уделы стране. Хану нужно было это единство для более удобного собирания дани .
Бестужев-Рюмин не отрицая воздействия татар на слагающееся Московское государство, особенно в области администрации и финансов, упрекая С.М. Соловьева в недооценке и Карамзина и Костомарова в преувеличении влияния татар на развитие русской жизни, видя в этих мнениях, видя в этих мнениях «крайности», подчеркивает косвенные последствия татарской власти: отделение восточной Руси от западной, остановка в просвящении, некоторое огрубение нравов. Однако и он, не будучи в состоянии преодолеть представления буржуазной науки, считает, что понятие царской власти взято не у татар, а в Византии . С этой теорией заимствования согласны были и специально работавшие по вопросу о развитии власти в России М.А. Дьяконов и В.И. Савва .
Ключевский в своих работах исходит из положения, что в «отношениях между…[удельными] князьями нельзя…усмотреть никакого порядка»; поэтому, - продолжает дальше Ключевский, - «если бы они [удельные князья] были предоставлены вполне самим себе, они разнесли бы свою Русь на бессвязные, вечно враждующие между собой лоскутья». «Власть…хана давала хотя бы признак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей» .
Платонов признает за татарским ханом сдерживающее влияние на княжеские «усобицы», но в то же время указывает на то, чтотатарское завоевание повело к полному разобщению «Суздальской Руси…с Русью Новгородской и Русью юго-западной. Население Суздальской и Рязанской областей по неволе восприняло от татар некоторые их порядки (денежный счет, административные обычаи) и было лишено возможности широкого и свободного общения с оторванными от него другими ветвями русского племени и с европейским западом. Вот почему на русском востоке в татарскую эпоху XIII-XIV вв. наблюдается некоторый культурный застой и отсталость…» .
Многие современники Ключевского и Платонова разделяли их мнение.
Сергеевич тоже придавал татарской власти немалое значение. «Нашествие татар, - пишет он, - впервые познакомило русские княжения с властью, с которой нельзя входи в соглашение, которой надо подчиняться безусловно…». «Первые попытки политического объединения России были сделаны ханами, которые в противоположность собственным своим интересам, подчиняли отдельных князей власти излюбленного ими князя». При татарах вечевые собрания стали анахронизмом .
Рожков уже тем самым, что в своей истории не говорит о татарском владычестве на Руси, дает нам право делать вывод о том, что он не придает значения этому крупному факту русской истории.
Приняв схему Ключевского, М.Н. Покровский в татарах видит прогрессивную силу, способствовавшую «перегниванию» Руси городской в Русь деревенскую. «Татарщина шла не только по линии разложения старой Руси, а по линии сложения Руси новой - удельно- московской» . Кроме этого общего значения татарской власти М.Н. Покровский указывает на ряд частных положительных ее сторон: «она организовала правильную систему раскладки [податей], которая на много веков пережила самих татар». Татары «венесли глубокие изменения в социальные отношения», уравняв городское и сельское население в платеже дани.
Особое место занимает украинская националистическая историография.
М.С. Грушевский, протестуя против польской теории о полном запустении Украины под ударами монголов и о последующей сплошной колонизации ее поляками, протестуя против великорусской теории о переселении украинце из запустевшей Украины под натиском татар на северо-восток в бассейн Волги - Оки, в то же время старается не только умалить степень разорения, принесенного татарами, но готов видеть в татарском завоевании фактор, способствовавший созданию на Украине особого, по его терминологии, «общинного» строя, появившегося в результате «нивелировки» местного общества вследствие уничтожения, обеднения и эмиграции «богатого класса». Такая нивелировка содействовала демократизации общественных отношений . Основная мысль Грушевского состоит в том, что на Украине уже в XIII в. образовалось бесклассовое общество.
В XX в. на Украине появляются совершено другие работы. Украинские историки начинают признавать, что татарское завоевание повлекло за собойусиление феодального гнета. На протяжении почти двухсот лет страна развивалась под влиянием гнета татарских ханов, что сильно подрывало производительные силы страны и вело к запустению целых районов Днепровского бассейна. О бесклассовом обществе на Украине в те времена уже никто не говорит.
Но не только профессиональные историки задавались вопросом отношений Золотой Орды и Руси. Великие патриоты России тоже интересовались этим вопросом.
А.С. Пушки писал: «России определенно было великое предназначение. Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего востока…» .
Н.Г. Чернышевский утверждал: «Нет, не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские, как гунны и монголы, а спасителями от ига монголов, которое содержали они на мощной вые своей, не допустив его до Европы, быв стеной ей…» .
Совершенно четко выразил свое отношение к золотоордынской власти на Руси И.В. Сталин: «Империалисты Австралии и Германии [речь идет об австро-германском нашествии на Украину в 1918 г.] несут на своих штыках новое, позорное иго, которое ничуть не лучше старого татарского…» .
В сочинения Маркса нет и намека на прогрессивность монгольского нашествия на Русь. Он резко подчеркивает очень отрицательное влияние этого события на дальнейшую историю России.
Классической работой по истории монгольской власти над русскими землями является монография А.Н.Насонова «Монголы и Русь» .
Позднее В.Л.Егоровым были выделены следующие этапы монгольской политики на Руси:
«1-й этап (1243-1257 гг.) наиболее ярко характеризует двойственность власти над завоеванными монголами землями. Политическое управление ими по традиции осуществлялось из Каракорума, а непосредственная исполнительная и военная власть полностью принадлежала золотоордынским ханам <…>
2-й этап (1257-1312 гг.) начался с организации структуры властвования и угнетения: проводится перепись населения и внедряется разветвленная баскаческая система. Длительность его свидетельствует не только об одном из наиболее тяжких периодов ига, но также об истощенности и медленном восстановлении общего экономического потенциала русских княжеств.< …>
3-й этап (1312-1328 гг.) характеризуется частичным изменением действовавшей в предыдущие годы военно-политической структуры монгольского властвования. В первую очередь, это связано с отменой баскаческой организации… Вместо нее вводится система прямого и непосредственного управления при постоянном вмешательстве хана во внутриполитическую жизнь Руси, что достигалось отправлением специальных послов в сопровождении военных отрядов, а также рассчитано жестким террором против неподчиняющихся представителей русской администрации. Ликвидация баскачества была связана с усилением ханской власти, значительно возросшей централизацией управления в самой Золотой Орде и попыткой притормозить резкое увеличение политической и экономической мощи большой группы кочевой аристократии, что угрожало новыми центробежными осложнениями. <…>
4-й этап (1328-1359 гг.) обусловлен заметным и резким ростом общерусских антимонгольских настроений, а также выделением на общем фоне нескольких крупных политических центров, стремившихся обеспечить себе первенство среди прочих княжеств и особые - непосредственные - отношения с ханской властью. На этом этапе роли великого княжества [Владимирского] и его главы приобретают особое значение, полностью сосредотачивая прерогативы ханских послов предыдущего периода.
5-й этап (1359-1380 гг.) характеризуется неуклонным возрастанием военной и экономической мощи русских земель. На этом этапе Золотая Орда фактически не в состоянии из-за внутренних распрей оказывать стабильное военное давление на Русь в целом. Предпринятые Мамаем запоздалые попытки восстановления существовавшего когда-то военного и политического приоритета терпят полный крах.
6-й этап (1380-1382 гг.), несмотря на свою кратковременность, сыграл особую роль благодаря … удару, нанесенному Золотой Орде в Куликовской битве. <…>
7-й этап (1382-1395 гг.) характеризуется формальным восстановлением политической зависимости русских княжеств от Золотой Орды. Однако фактическое соотношение сил полностью исключает организацию и проведение военных набегов на Русь» .
Без сомнения вопрос о культурном взаимоотношении России и Золотой Орды - вопрос чрезвычайно интересный и сложный - до настоящего времени до конца не разработан и освящен в историографии мало.
Обзор источников
Из отечественных источников наибольшее количество информации о московско-ордынских отношениях содержат летописи.
Наиболее ранним памятником летописания Северо-Восточной Руси XIII-XIV вв. является Лаврентьевская летопись, дошедшая до нас в списке 1377г. Ее основной текст завершается известием от 23 июня 6813 г., поэтому традиционно протограф Лаврентьевской летописи определяется как «свод 1305 г.». Но 6813 г. от С.М. в денном случае - ультрамартовский, т.е. соответствует 1304/05 г. от Р.Х. Следовательно, вернее говорить о «своде 1304 г.». Лаврентьевский список имеет две лакуны в тексте за вторую половину XIII в. - 6771-6781гг. и 6795 - 6802гг. Создание свода связывается с переходом великого княжеского стола во Владимир к князю Михаилу Ярославовичу Тверскому. Обработка великокняжеской летописи в Твери в 1304 г. обусловила включение в нее ряд тверских известий.
Следующим по времени памятником северо-восточного летописания является Троицкая летопись начала XV в. Ее протографами были тот же свод 1304 г. (благодаря чему она сохранила фрагменты летописания конца XIII в. там, где в Лаврентьевской имеются лакуны) и так называемый общерусский свод начала XV в., созданный в Московском княжестве (возможно, Троицкая летопись передавала его текст непосредственно). Текст Троицкой летописи за XIV столетие содержит главным образом московское летописание. Рукопись летописи погибла в московском пожаре 1812 г; текст частично восстанавливается по выпискам, сделанным из нее Н.М. Карамзиным.
Рогожский летописец (список середины XV в.) имеет своими источниками тверскую обработку свода начала XV в. и тверской свод второй половины XIV в.
В относительно поздней (конец XV в.) Симеоновской летописи в части до 1391 г. непосредственно отразилась тверская редакция свода начала XV в., благодаря чему ее тексты на конце XIII-XIV вв. дают возможность в значительной мере реконструировать утраченные известия Троицкой, а частично - и Лаврентьевской летописей . Новгородская Карамзинская, Новгородская IV и Софийская летописи восходят к общему протографу - своду (вероятнее всего митрополичьему), датируемому от конца 10-х до начала 30-х годов XV. Он имел в основе общерусский свод начала XV в., новгородские и ростовские своды той же эпохи. В последнем источнике, отразившемся так же в Московской Академической летописи и сокращенном своде второй половины XV в., содержит ряд уникальных известий за конец XIII в.
Московское великокняжеское летописание середины - второй половины XV в. (имеющее в основе Софийскую I летопись) представлено памятниками конца этого столетия - Никаноровской и Вологодско-Пермской летописями и Московским сводом конца XV в. (дошел в двух редакциях - 1479 и начала 90-х гг.) , а также сводами 1497 г. (Прилуцкая летопись) и 1518 г. (Уваровская летопись) . Великокняжеское летописание вошло так же в Ермолинскую летопись и Типографскую летопись конца XV в., но в первой отразился также особый (ростовский или белозерский) свод 70-х гг. (он лег в основу Сокращенных сводов 1493 и 1495 гг. ), а во второй - ростовский владычный свод.
В некоторых летописных памятниках XIV-XV вв. имеются уникальные известия о политики Орды в XIV в. Это известия (тверские), содержащиеся в Тверском сборнике и так называемом Музейском фрагменте, отдельные записи Никоновской и Воскресенской летописей, Устюжской летописи, Новгородской летописи Дубровского и Архивской, или так называемой Ростовской летописи (две последние восходят к общему протографу - своду 1539 г.).
Новгородское летописание конца XIII - первой половины XV вв. представлено Новгородской I летописью старшего и младшего изводов (НПЛ мл. и ст. изв.). Старший извод доводит изложение до 30-х гг. XIV в. (с лакуной за 1273-1298 гг.), младший - до 40-х гг. XV в. Новгородский свод начала XV в., отразившийся в НПЛ мл. изв., был использован при составлении протографа Новгородской IV и Софийской I летописей. К исследуемой теме имеют отношение и ряд известий псковского и волынского летописаний.
Помимо летописания, прямые и косвенные данные об отношениях Москвы и Орды содержатся и в других памятниках русской средневековой литературы (некоторые из них дошли - полностью или частично - в составе летописей). Это «Повесть о Михаиле Тверском» (начало 20-х гг. XVI в.), «Житие митрополита Петра» (1327), «Житие митрополита Алексея» (первая, краткая, редакция конца XIV в., вторая - середины XV в.) и другие.
