В 1928 г праздновалось столетие со дня рождения Н. Г. Чернышевского, к которому были приурочены издания его «Избранных произведений» и «Дневника». Особую роль в исследовании наследия выдающегося революционера сыграл Ю. М. Стеклов - автор двухтомной книги «Чернышевский. Его жизнь и деятельность». Однако его доклад в Обществе историков-марксистов вызвал непродолжительную дискуссию. Ю. М. Стеклов заявил, что Н. Г. Чернышевский задолго до В. И. Ленина начал пропаганду в России коммунистических идей. Его выступление было достаточно резко одернуто, участники обсуждения оценили Г. Чернышевского как крестьянского революционера и революционного демократа.
В 1929 г. исполнилось 50 лет организации «Народная воля», что породило достаточно большое количество публикаций. Б. П. Козьмин подготовил к изданию собрание сочинений одного из идеологов народничества - П. Н. Ткачева, были опубликованы сборники документов о народнических организациях 70-х гг. XIX в. А. И. Ульянова-Елизарова составила сборник «А. И. Ульянов и дело 1 марта 1887 г.», архивист А. А. Шилов - «1 марта 1887 г.».
В связи с юбилеем в 1929 - 1930 гг. прошла дискуссия о «Народной воле», поводом к которой послужило выступление И. А. Теодоровича, трактовавшего революционных народников как прямых предшественников большевиков. Иную позицию занимали М. Н. Покровский и его ученики, считавшие народовольцев буржуазно-либеральным течением. В дискуссию вмешался ЦК ВКП(б), отдел культуры и пропаганды которого опубликовал тезисы о «Народной воле». В них критиковалась недооценка народничества как движения революционно-демократического крестьянства и в то же время осуждалась попытка И. А. Теодоровича «смазать различие между научным и утопическим социализмом».
В 20-е гг. продвинулось вперед научное изучение российской Революции 1905 - 1907 гг. и рабочего движения. Появились первые монографические исследования отдельных этапов и проблем революции. Пионером в этой области выступил - А. В. Шестаков, опубликовавший в 1925 г. книгу «Октябрьская стачка 1905 г.». Он оценивал стачку как кульминацию революции, что вызвало критику со стороны историков-марксистов. Декабрьскому вооруженному восстанию были посвящены работы Е. Ярославского (1925 г.) и С. Черномордика (П. Ларионова) (1926 г.), крестьянскому движению - А. В. Шестакова и и П. А. Мороховца, Советам - Н. Бабахан, I Государственной думе - А. Слепкова.
Следует отметить, что марксистское направление отечественной историографии исследовало проблемы освободительного движения в острой борьбе с представителями мелкобуржуазной исторической науки, которые не только предлагали свою трактовку, но и претендовали на преемственность в освободительном движении. Наиболее показательна в этом отношении «История русской общественной мысли» Р. В. Иванова-Разумника, который предлагал иную, порой противоположную, трактовку событий. Об А. Герцене, например, он пишет: «Социалистический индивидуализм западничества и этический индивидуализм славянофильства были синтезированы Герценом путем философско-исторического индивидуализма; с этого синтеза и берет свое начало народничество» (Иванов-Разумник Р. В, История русской общественной мысли. Пг., 1918. Т. 3. С. 182 - 183). С апологетикой одного из идеологов народничества М. Бакунина выступил В. Черкезов.
К проблематике освободительного движения в историографии 20-х гг. примыкала историко-партийная тематика, разработка которой также велась преимущественно историками-марксистами. Наиболее заметным явлением этого периода была четырехтомная «История ВКП(б)» под редакцией Е. М. Ярославского, охватившая период с 1880 г. до конца гражданской войны. Ее авторами были И. И. Минц, С. А. Пионтковский, К. Ф. Сидоров и др. Основное внимание в ней, разумеется, было уделено роли В. И. Ленина в революционном движении партии.
Параллельно в марксистской историографии существовала «История РКП (б)» Г. Е. Зиновьева, признанная позднее оппортунистической и фальсификаторской. Аналогичные обвинения были предъявлены книгам по истории партии, авторами которых были В. Волосевич и В. Ваганян. К литературе подобного рода были отнесены и книги лидера меньшевиков Л. Мартова «История Российской социал-демократии», «Мировой большевизм», «Записки социал-демократа». По мнению современных исследователей, негативные оценки исторических трудов Л. Мартова неправомерны, поскольку он «обладал исключительным аналитическим даром, способностью к глубоким обобщениям. Кроме того, благодаря своей феноменальной памяти, он был хранителем богатейшего фактического материала, по условиям подполья не отложившегося в архивах» (Савельев П. Ю. Л. Мартов в советской исторической литературе // Отечественная история. 1993. № 1. С. 107).
Изучение советского периода истории России. В историографии освободительного движения и истории партии несомненное первенство принадлежало историкам-марксистам, при оценке же событий Октябрьской революции и гражданской войны определенный интерес преставляет точка зрения представителей всех направлений отечественной исторической науки.
Одними из первых высказались представители буржуазной историографии, причем оценки давались ими в характерных для этого направления исторической мысли формах и специфическими Методами. Сошлемся па пример крупнейшего буржуазного историка, профессора М. И. Туган-Барановского. Подобно многим представителям профессуры, он занял резко отрицательную позицию по отношению к советской власти. В конце 1917 - начале 1918 г. он был министром финансов Центральной Рады, в 1919 г. как советник по экономическим вопросам выезжал с делегацией Украинской Директории в Париж. В эти же годы он выпустил ряд книг, в которых дал свою интерпретацию происшедшей революции. Он подчеркивал ее разрушительный характер, негативные элементы и черты, впадая при этом в патетику, несвойственную его трудам по экономической истории России: «Революционный вихрь смел в несколько месяцев крупное землевладение, действуя со стихийной силой и разрушая на своем пути все, что попадалось ему навстречу: культурные хозяйства, старинные помещичьи усадьбы с накопленными поколениями произведениями искусств и собраниями книг, конские заводы и племенные стада...» (Туган-Барановский М. И. В поисках нового мира. М., 1919. С. 114).
Во главе революции М. И. Туган-Барановский ставил интеллигенцию, в результате чего политический строй представлялся им как «диктатура социалистической интеллигенции, опирающейся, преимущественно, на городской пролетариат, отчасти же на беднейшее крестьянство» (Там же. С. 116). Прибегая к социалистической терминологии (сказался опыт бывшего «легального марксиста»), он выступил с ревизией основных положений марксизма, попытался обосновать ее конкретной исторической обстановкой России тех лет. Попутно отметим, что современный французский историк, один из директоров журнала «Анналы» М. Ферро, по сути, развивает положения М. И. Туган-Барановского, характеризуя крестьянское движение 1917 г. в Тамбовской губернии, часть земель которой вошла в состав временной Мордовии, и трактует революцию как «один из многих эпизодов, который никак не затронул степень лояльности деревни по отношению к режиму, будь то царь до 1917 г. или большевики после Октября».
С попытками буржуазных ученых тесно смыкались начинания их мелкобуржуазных коллег - меньшевистски и эсеровски настроенных историков и обществоведов. В 1918 г. эсеры издали сборник материалов «Большевики у власти». В нем большевиков обвиняли в разрушении вековой «русской государственности» и культуры, разложении армии, разрухе в народном хозяйстве. Главный вывод сводился к тому, что большевики не имели и не имеют опоры в массах (Большевики у власти. Социально-экономические итоги Октябрьского переворота. М 1918. С. 5, 9 - 10, 12,70, 92, 181). В качестве иллюстраций авторы довольно часто приводили данные по Среднему Поволжью, где эсеры пользовались значительным влиянием. Сборник имел ярко выраженную политическую направленность. Он был призван обосновать готовившийся эсеровский переворот.
Одновременно был издан сборник статей членов Учредительного собрания фракции эсеров. При характеристике губерний Среднего Поволжья в нем отмечалось, что борьба здесь отличается «особым ожесточением». Один из авторов сборника - А. Аргунов - расценивал Поволжье, в частности средневолжские губернии, как один из возможных очагов «национального воссоединения и объединения» (Аргунов А. Навстречу врагу // Народовластие. М., 1918. С. 25).
Следует отметить, что интерес к Среднему Поволжью характерен для мелкобуржуазных историков, ведь оно долгое время являлось одной из опорных баз эсеров. Достаточно обратиться к трудам бывшего секретаря самарского Комуча Н. В. Святицкого, который в 1918 г. попытался проанализировать итоги выборов в состав Всероссийского Учредительного собрания, проведя подсчет голосов и по Поволжью. По его данным, в Поволжско-Черноземном районе было подано голосов: за эсеров - 4733,9 тыс. (70 %), большевиков - 1115,6 тыс. (16 %), кадетов - 267 тыс. (4 %) (Святицкий Н, В. Итоги выборов во Всероссийское Учредительное собрание // Год русской революции. 1917 - 1918 гг. М., 1918). К концу 1918 г. Н. В. Святицкий начинает обвинять большевиков в установлении террористической диктатуры, выпячивать мысль о необходимости признания верховной власти Учредительного собрания (Святицкий Н. В. Реакция и народоправие: (Очерки событий на Востоке России). М., 1920; Он же. К истории Всероссийского Учредительного собрания: Очерк событий на Востоке России в сентябре - декабре 1918 г. М., 1921). Он указывал, что эсеры Поволжья, средне-волжских губерний в частности, «представляющие интересы демократии», ставили себе «непременной целью тесно связать долженствующую родиться общероссийскую власть с Учредительным собранием» (Святицкий Н. В. К истории Всероссийского Учредительного собрания. С. 5 - 6).
Мелкобуржуазные авторы отрицают законность, юридическую обоснованность советской власти, в то же время признавая ее силу. Давая анализ политической ситуации в средневолжском регионе, Святицкий отмечает жизнестойкость диктатуры пролетариата, ее способность в короткий срок организовать репкий фронт и прочный тыл (Там же. С. 6). Одновременно он пишет о падении духа «народной армии»: «После сдачи Казани и Симбирска «народной армией» овладела паника. Чехи, вынесшие на своих плечах всю тяжесть летней и осеней кампаний, устали, изнемогли. Народная армия, только ещеорганизованная, плохо обученная и не имевшая опыта, впала в панику после первых же поражений» (Там же. С. 39).
Н. В. Святицкий же, по существу, заложил основы оценок мятежа белочехов в 1918 г. в Среднем Поволжье в немарксистской историографии. Он изображает белочехов «демократами по убеждениям». По его мнению, «чехословацкие войска гордились тем, что они оказывают поддержку народовластию и действуют под знаменем Учредительного собрания» (Святицкий Н. В. Крах учредилки (главы из книги) // Колчаковщина: Сб. / Под ред. Н. Райвида и В. Быкова. Екатеринбург, 1924. С. 48). Анализируя причины антисоветского выступления чехословацких легионеров, Н. В. Святицкий пишет: «Решаясь па открытую борьбу с Советской властью, чехословаки действовали, несомненно, из высоких патриотических побуждений» (Там же). К их числу они относят стремление таким образом получить от союзников независимость и свободу Чехословакии, а также «существенную помощь Всероссийскому Учредительному собранию» (Там же). Пытаясь вскрыть причины побед большевиков в средневолжских губерниях, Н. В. Святицкий приходит к выводу о измене чехословаков делу «российской демократии». По его мнению, уже в сентябре 1918 г. политика чехословаков становится «все более крнвообразной и двусмысленной». В конечном счете, они сыграли «крупную роль в поражении демократии на Востоке» (Там же).
Первые работы историков-марксистов по истории Октября и гражданской войны носили ярко выраженную политическую направленность. В связи с первыми юбилеями революции были изданы работы В. А. Карпинского, В. А. Быстрянского, В. И. Невского и др., в которых кратко излагались события 1917 г. Первая же более или менее обстоятельная книга вышла в 1923 г., ее автором был С. А. Пионтковский. Он попытался всестронне описать ход революции, проанализировать настроения и действия масс, роль большевистской партии. Интересна его мысль о том, что революция «была в одно и то же время и пролетарской и буржуазно-демократической».
Осенью 1924 г. увидела свет статья Л. Д. Троцкого «Уроки Октября», в которой предлагалось несколько отличное от официально-партийного видение событий революции. Работа была осуждена январским (1925 г.) Пленумом ЦК РКП (б), который поставил задачу усилить исследование проблем истории 1917 г.
В середине 20-х гг. был осуществлен переход от преимущественно публицистических работ к серьезным исследованиям по истории Октября. Причем в большинстве работ тех лет господствовала точка зрения о двойственном характере революции Например, Л. Крицман в книге «Героический период Великой русской революции» характеризовал события Октября как «совпадение антикапиталистической и антифеодальной революции» Подобная оценка присутствовала и в четырехтомной «Истории ВКП(б)» под редакцией Е. Ярославского.
Особую роль в изучении Октября сыграл Истпарт, издавший к десятилетию революции серию работ, являющихся результатом серьезных изысканий. Наиболее интересной из них была книга А. В. Шестакова «Большевики и крестьянство в революции 1917 года» (1927 г.). Дальнейшее углубление этой тематики привело исследователя к анализу классовой борьбы в деревне Центрально-Черноземной области в эпоху «военного коммунизма».
Сравнительно серьезно Октябрь изучался и на местах. В 1923 г. Тамбовский губернский комитет РКП (б) издал сборник статей и воспоминаний о борьбе с антоновщиной в губернии. Через всю книгу красной нитью проходит мысль о тесных связях антоновцев с партией эсеров, ее лозунгами. Дальнейшее развитие эта тема получила в книге В. Андреева и С. Кулаева, изданной в 1927 г. и отражающей процесс установления советской власти на Тамбовщине. Большую роль в разработке истории Мордовии первых лет пролетарской диктатуры сыграл выход воспоминаний бывшего председателя Пензенского губернского Совета В. В. Кураева. Одновременно, к десятилетию установления советской власти, вышел очерк С. Петрова «Борьба за власть», повествующий о событиях 1917 - 1918 гг. в Темниковском уезде.
История гражданской войны стала разрабатываться еще в 1918 - 1920 гг. Проанализировав литературу тех лет, В. Д. Поликарпов сделал вывод: «Популярные работы по истории гражданской войны создавались в то время, когда еще шла война при отсутствии научно разработанной ее истории. Это не могло не отразиться на литературе, рассчитанной на широкую читательскую аудиторию. Она сыграла свою роль, дав массе красно армейцев, рабочих и крестьян в главных чертах верную классовую характеристику вооруженной борьбы Советской республики с контрреволюцией.... Опыт такой характеристики облегчал переход к научной разработке истории гражданской войны в России, привлекал внимание к методологическим основам ее изучения» (Поликарпов В. Д. Начальный этап гражданской войны (история изучения). М., 1980.С 201).
С середины 20-х гг. начали выходить первые обобщающие работы по истории гражданской войны (С. Венцов, С. Белицкий, А. Анишев, Н. Какурин, М. Левитов), которые нельзя расценивать равнозначно. Работа С. Венцова и С. Белицкого «Красная гвардия» была первым опытом освещения начального периода военных действий, исследование А. Анишева «Очерки истории гражданской войны 1917 - 1920 гг.» (М.. 1925) явилось попыткой дать социально-политический анализ войны, двухтомный труд Н. Какурина «Как сражалась революция» (М.; Л., 1925 - 1926) освещал ход событий гражданской войны в целом. Особое место в историографии гражданской войны заняли «Записки о гражданской войне» В. А. Антонова-Овсеенко изданные в 1924 - 1933 гг. в четырех томах. Важной является оценка самого автора, данная в предисловии к третьему тому: «Это именно рассказ, воспоминания, подкрепленные официальными документами, но отнюдь не историческое исследование» (Антонов-Овсеенко В. А. Записки о гражданской войне. М.; Л., 1932. Т. 3. С. 5).
Российская историческая наука за рубежом. Историческая наука в России в 20-е - начале 30-х гг. развивалась в чрезвычайно сложных условиях. Не менее сложна была ситуация в российской исторической науке за рубежом, которая именно в это время переживала процесс становления и организационного оформления.
В методологическом плане российская историческая наука за рубежом представляется явлением многоплановым. Одним из наиболее известных направлений историографии было евразийство, лидером и идеологом которого был Г. В.Вернадский. В изданной в 1927 г. в Праге монографии «Начертание русской истории» он дал историческую схему российской истории. Г. В. Вернадский писал: «Творец русской истории - русский народ... Исторический процесс стихиен: в основе своей он приводится в движение глубоко заложенными в нем силами, не зависящими от пожеланий и вкусов отдельных людей... Жизненная энергия, заложенная каждой народности, стремится к своему наибольшему проявлению. Каждая народность оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географическую среду. Создание народом государства и усвоение им территории зависит от силы этого давления и от силы того сопротивления, которое это давление встречает. Русский народ занял свое место в истории благодаря тому, что оказывавшееся им давление было способно освоить это место (Вернадский Г. В. Начертание русской истории. Прага, 1927. Ч. 1. С. 5). Им была предложена оригинальная периодизация русской истории, включавшая в себя следующие этапы:
I - попытки объединения леса и степи (до 972 г.);
II - борьба между лесом и степью (972 - 1238 гг.);
III - победа степи над лесом (1238 - 1452 гг.);
IV- победа леса над степью (1452 - 1696 гг.);
V - объединение леса и степи (1696 - 1917 гг.).
Не менее крупным было социологическое направление, развиваемое в трудах Е. Ф. Шмурло, П. М. Бицилли, А. В. Флоровского, А. А. Кизеветтера, А. Л. Погодина, А. Н. Фатеева. Наиболее полно его положения изложены П. М. Бицилли, выступавшим с идеей всемирно-исторического синтеза. Единство исторического процесса он находил только в марксизме, которого не принимал в силу того, что идеал К. Маркса - «абсолютная социальная правда - должен был реализоваться в результат имманентной диалектики экономических отношений», т. е. «процесса, протекающего в силу необходимости по ту сторону Добра и Зла».
Третьим крупным направлением было теософское, представители которого исходили из философии В. С. Соловьева. К нему с известными оговорками можно причислить Н. А. Бердяев; Л. П. Карсавина. Р. Ю. Виппера. Кроме того, ряд солидных ученых (П. Н. Милюков) держался особняком, развивая традиции «старой школы», схемы В. О. Ключевского.
В 20-е гг. в российской зарубежной историографии с достаточной полнотой была разработана точка зрения о всенародной соборности как исконном элементе истории Русского государства. Теоретик «соборности» М. В. Шахматов писал о распространенности вечевых собраний на территории всей земли Русской: «Они были органами народной власти во всех существовавших тогда землях - государствах...» Правда, наиболее авторитетный из историков права российского зарубежья Д. М. Одинец высказывал иное мнение: «Право Киевской Руси создавалось параллельными и, притом, конкурирующими друг с другом силами, стремившимися, каждая по-своему, регулировать одни и те же отношения. Наша старина знала три главных правовых струи: право церковное, право княжое и право земское» (Цит. по кн.: Пашуто В. Т. Русские историки-эмигранты Европе. М., 1992. С. 105).
