Конечная дата ориентирована на другую знаменитую красавицу - герцогиню Shrewsbury, жену английского посланника в Париже, которая в 1713 году появилась на приеме с гладкой прической без накладных украшений.
Для России начало увлечения фонтанжем можно отнести к 1700-1703 годам. Жена первого санкт-петербургского коменданта должна была строго следовать моде (согласно указу об одежде в официальных ситуациях) и одной из первых надеть модное украшение. Столь же важен был и покрой её платья, которое после 1715 года уже нельзя было носить даме с положением в обществе - юбки резко расширились, исчезла фалбала (широкая оборка) с юбка, расцветка изменилась на более мягкую, а орнаменты уменьшились.
Сопоставив все сведения, можно высказать предположение, что портрет Нарышкиных выполнен не ранее 1709 и не позднее 1715 года.
Фонтанж не случайно так легко распространился в России. Старинный головной убор русской женщины - кокошник - тоже представлял собой сооружение довольно большой высоты с обильными украшениями. Новомодную деталь можно было легко приспособить, руководствуясь привычными старорусскими правилами. Такой фонтанж - кокошник изобразил Р. Н. Никитиным на портрете Марии Яковлевны Строгановой, созданном между 1721 и 1724 годами. В отличие от настоящего фонтанжа, который крепился только на передней части головы, кружевной убор Строгановой охватывает всю голову, как «сорока». Из-под головного убора Марии Яковлевны видны волосы, так что назвать её убор кокошником как принято писать в каталогах, никак нельзя. Стремление как-то приспособить, сочетать привычное и новое в наряде, который бы соответствовал указам, отметил ещё А.С. Пушкин: «Дамы сидели около стен; молодые блистали всею роскошью моды. Золото и серебро блистало на их робах; из пышных фижм возвышалась, как стебель, их узкая талия; алмазы блистали в ушах, в длинных локонах и около шеи. Они весело повертывались направо и налево, ожидая кавалеров и начала танцев. Барыни пожилые старались хитро сочетать новый образ одежды с гонимою стариною: чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кирилловны, а робронды и мантильи как-то напоминали сарафан и душегрейку».
Костюм Строгановой удивительно соответствует описанию наряда пожилой женщины на петровской ассамблее - её головной убор нельзя определить ни как фонтанж, ни как чепец, ни как кокошник. Это не фонтанж, потому что покрыта вся голова, а не только лобная часть. Это не чепец, так как нет мантоньерок (завязок). Это и не кокошник, так как волосы надо лбом хорошо видны.
Наряд жены именитого человека тоже представляет собой соединение русских и иноземных черт. Платье по русскому обычаю закрыто по горло, а руки обнажены по локоть модными европейскими рукавами, хотя сверху надет парчовый бострог с меховой опушкой. Как видим, при выборе костюма европейского образца долгое время сохранялась верность традиционным представлениям о том, что приличествует возрасту и общественному положению.
В Русском музее хранятся два портрета работы неизвестного художника, запечатлевшего одну и ту же женщину в русском боярском платье из парчи и в кокошнике. Оба портрета считаются изображением Марфы Матвеевны Апраксиной, жены царя Федора Алексеевича. На одном из портретов Марфа Матвеевна держит на ладони левой руки крохотную собачку, а на другом - резной веер «стрелой». Обе детали необычайно интересны для конца XVII века, так как их широкое распространение приходится на век XVIII.
Пушные зверьки или крохотные собачки начиная с ХVI века служили в Европе живыми блохоловками. К средствам борьбы с надоедливыми насекомыми следует отнести и пологи над кроватями, кресла с балдахинами и другие подробности быта как эпохи Средневековья, так и Возрождения. Аналогичные проблемы были и в России. Но портрет царицы Марфы свидетельствует не только о влиянии западноевропейской традиции на художника, но и довольно близком знакомстве высокородных русских женщин с европейским бытом. Русские красавицы, проводившие свои дни в жарко натопленных и тесных теремных покоях, наверняка прибегали к тем же способам, что и обитательницы палаццо.
В XVIII веке живых блохоловок заменили золотые, фарфоровые, стеклянные или из слоновой кости «блошиные ловушки». Это происходит после 1718 года, когда юбки расширяются и не позволяют даме прижимать руки к телу, а волосы начинают сильно пудрить, помадить, для сооружения же причесок - применять шиньоны. Живые блохоловки прошлого отражены в живописи, а цилиндрик с отверстиями и стоволиком-сердечкиком, смазанным кровью, является редким музейным экспонатом.
Веер в руках царицы на другом портрете тоже не был характерной деталью допетровского быта. Бытовой ритуал русской жизни того времени предполагал для знатных особ обоего пола опахало, которое держали слуги. Веера искусной работы с тонкой росписью или из драгоценных материалов поступали в казну с польскими дарами, но широкое распространение получили вместе с платьем европейского покроя. Вместе с веером пришел и язык веера. Портрет Марфы Апраксиной, по-видимому, первое изображение веера в русской живописи. Царица Марфа держит веер «стрелой», то есть он закрыт, находится в правой руке и повернут в сторону собеседника (в нашем случае - зрителя). Это означает любовь и расположение, но подобное послание не имеет конкретного адреса. На протяжении всего XVIII столетия можно часто встретить в живописи изображение дама с закрытым веером. «Молчание» вееров на портретах XVIII века не случайно. Заказной потрет предназначался для потомков и должен был рассказать о сословном достоинстве предка, но не раскрывать амурных тайн молодости бабушек и прабабушек.
Что же касается портрета царицы Марфы, то сочетание веера со старинным русским платьем и убором заставляет думать, что портрет был исполнен не позднее 1702 года, так как 28 февраля издаётся очередной указ «О ношении парадного платья в праздничные и церемониальные дни». Он распространялся на всех членов царской семьи и их родственников и предполагал ношение европейского платья почти ежедневно, так как касался всех случаев выхода государя, а не только «в Господские праздники и Воскресные дни», на «Государевы Ангелы», « на приездах и отпуску послов» и т. д. Этому указу должна была подчиниться и царица Марфа, овдовевшая почти сразу после замужества и носившая не пестрые роброны. А приличествующий вдове наряд. Брат её - Андрей Матвеевич Апраксин - входил во «всепьянейший собор» и, будучи человеком близким Петру, переоделся одним из первых.
До 1715 года в мужском и женском костюме европейского образца в России сохранялись черты довольно тяжеловесного стиля, сложившегося во второй половине XVII в. Если бы Нарышкина встала во весь рост и пошла, то мы увидели плавную величественную походку, которую диктовали длинный шлейф и высокий каркас на голове. В мужской одежде этой цели служили длинный кафтан и пышный парик.
После 1718 года женщины начинают носить «панье» (panier - дословно означает «корзина»). Сооружение из ивовых прутьев или китового уса очень расширяло юбку. В сочетании с высокими каблуками широкая юбка заставляла женщин не плыть, а даже несколько подпрыгивать. В России название «панье» не прижилось, так как новую моду заимствовали через немецкое и голландское посредничество, и такие каркасы стали называться фижмами (от немецкого Fischbein - рыбья кость или китовый ус).
Вначале круглая юбка приобрела форму овала, размещённого таким образом, что дама не могла опустить руки вдоль тела и должна была держать согнутыми в локтях. Чтобы подчеркнуть талию, пришлось сильно удлинить шнип (острый кончик передней части лифа). Ширина юбки достигала такого размера, что в дверь следовало проходить боком, и было не так просто приблизиться к даме, занимавшей невероятно много места. Если добавить к этому постоянно порхающий веер, яркий грим и кокетливые мушки, то легко можно представить, как изменилась атмосфера общественных собраний со времён введения ассамблей.
в) На ассамблеях.
Ассамблеи возможно относятся не к самым важным новшествам. Но это было самое характерное новшество, своего рода символ эпохи, в том смысле что оно не имело предшественников. Если в архитектуре и живописи, равным образом и в просвещении можно было проследить преемственную связь с предшествующим столетием, то ассамблеи возникли, как говориться, они не имели традиций, целиком являясь порождением преобразований, новым явлением эпохи.
В конце 1718 г. население столицы было извещено о введении ассамблей. Петр сам составил правила организации ассамблей и правила поведения на них гостей, установил очерёдность их созыва. Сам он стремился не пропускать ни одной ассамблеи.
Ассамблея, - разъяснял царь в указе - слово французское, оно значит некоторое число людей, собравшихся вместе для своего увеселения, или для рассуждения и разговоров дружеских. На ассамблеи приглашалось избранное общество, вместе с женами туда должны были являться чиновники, высшие офицеры, вельможи, корабельные мастера, богатые купцы и учёные. Начинались ассамблеи в 4-5 часов дня и продолжались до 10 часов вечера. Хозяева к которым съезжались гости на ассамблеи должны были предоставить им помещение, а также лёгкое угощение: сладости, табак и трубки, напитки для утоления жажды. Специальные столики выставлялись для игры в шахматы и в шашки. Кстати, Петр любил шахматы и играл в них превосходно, страстным шахматистом слыл и Меншиков.
Ассамблея - место непринужденным встреч, где верхи общества проходили школу светского воспитания. Каждый мог проводить время так, чтобы получить удовольствие: одних интересовали танцы и они кружились парами, другие вели оживлённую беседу, делились новостями, третьи напряженно размышляли за шахматным и шашечным столиками над очередным ходом. Четвёртые отводили себе пассивную роль зрителей или слушателей. Такой ассамблея представлялась царю, такой он хотел её видеть.
Но и непринуждённость, и неподдельное веселье, и уменье вести светский разговор, и вставить уместную реплику, и, наконец, танцевать были достигнуты далеко не сразу. На первых балах петровской эпохи царила удручающая скука, над гостями возникла угроза каким-либо поступком вызвать раздражение царя. Танцевали словно отбывали неприятнейшую повинность - с каменным от напряжения лицом и плохо повиновавшимися ногами. Беседы тоже не получались -вместо них получались односложные ответы на простенькие вопросы. Современник срисовал такую ассамблею с натуры: «Дамы всегда сидят отдельно от мужчин, так что им не только нельзя разговаривать, но не удаётся почти сказать и слова; когда не танцуют, все сидят, как немые и только смотрят друг на друга».
Чаще всего ассамблеи устраивались в зимние месяцы, реже - летом. Периодичности никакой не существовало. В 1719 году, например, первая ассамблея была проведена у генерала Вейде 18-го января, следующая - в четверг 25 января у князя Долгорукого, через день - у князя Черкасского. Иногда хозяином ассамблеи являлся сам царь.
Гости приглашались в Летний сад или загородную резиденцию - Петергоф.
Правилам этикета Петр обучал придворных с таким же усердием, как офицеров военному артикулу. Он составил инструкцию, которой должны были руководствоваться в Петергофе. Она примечательна, как свидетельство того, какие элементарные правила поведения внушал царь своим придворным: «Кому будет дана карта с нумером постели, то тут спать имеет не перенося постели ниже другому дать или от другой постели взять». Или ещё более выразительный пункт: «Не разувся, с сапогами или башмаками, не ложиться на постели».
По примеру светских ассамблей высшее духовенство и члены Синода устраивали свои ассамблеи.
Ассамблеи открывали новую форму общения людей. Главное их значение состояло в том, что они положили конец затворнической жизни столичных женщин. Из терема, закрытого для посторонних глаз они вышли в свет.
г) Реформы государственного аппарата. Табель о рангах.
В конце 1708 года состоялось важное распоряжение о распределении всей России на губернии. Учреждено было восемь губерний. Ингерманландская, обнимавшая вновь приобретённое Балтийское поморье, прежние земли: Новгородскую, Псковскую, Белозерскую и Верхнюю Волгу до Романова; Архангельская, заключавшая Северное Поморье, Вологду и часть нынешней Костромской области; Московская, обнимавшая середину государства (нынешние губернии: Московскую, Тульскую, часть Калужской, Рязанскую, Владимирскую, часть Ярославской); Смоленская, в которую входила нынешняя Смоленская и часть Калужской губернии; Киевская, обнимавшая гетманщину и большую часть нынешних губерний: Харьковской, Курской и Орловской; Азовская, куда причислялись берега Дона с его притоками в губерниях: Тульской и Рязанской, вся Воронежская, часть Харьковской, Курской, Тамбовской и Пензенской; Казанская, в которой заключалось всё Поволжье от Юрцева вплоть до Астрахани и Терека, а также восточная полоса до Яика, а на запад Пенза с прилежащими городами; наконец, Сибирская, в которую входила вся Сибирь, а также Пермь и Вятка с их городами. Первыми губернаторами были назначены в Архангельской - князь Петр Алексеевич Голицын, в Московской - Тихон Никитич Стрешнев, в Смоленской - Петр Самойлович Салтыков, в Киевской - князь Дмитрий Михайлович Голицын, в Азовской - адмирал Федор Матвеевич Апраксин, в Казанской - Петр Матвеевич Апраксин, в Сибирской - князь Петр Матвеевич Гагарин.
Самою важною мерою с целью привести в порядок государственное управление и правильно получать доходы было учреждение высшего центрального органа под именем Сената. Указ об учреждении его последовал в первый раз 22-го февраля 1711 года. Сенат был род думы, состоявшей из лиц, назначенных царём, в начале в числе восьми. Сенат, по словам указа, учреждался по причине беспрестанных отлучек самого царя. Он имел право издавать указы, которые все были обязаны исполнять под страхом наказания или смертной казни. Сенат ведал судами, наказывал необъективных судей, должен был заботиться о торговле, смотреть за всеми расходами, но главная его цель была собирать деньги, «понеже деньги суть артерия войны», говорил указ. Все сенаторы имели равные голоса. Сенату подведомы были губернаторы, и для каждой губернии в самом Сенате учреждались так называемые повытья с подъячими. Канцелярия сената, кроме, кроме повытей, имела три стола: секретный и разрядные; последние заменяли упраздненный древний разряд. В канцелярии правительствующего Сената должны были находиться неотлучно комиссары из губерний для приёма царских указов, следующих в губернии; они вели сношения со своими губерниями через нарочных или через почту.
В декабре 1717 года положено учредить коллегии. Наши коллегии при Петре были ближайшим образом сколком с тогдашних шведских коллегий; только государь в одном из своих указов велел заменить те пункты шведского устава, которые не подходили к основным порядкам русского государства. Коллегии имели смысл верховных правительственных мест по разным частям государственного управления. Этих коллегий предположено было числом восемь: коллегия иностранных дел, где должны были ведаться все сношения с чужими государствами, камер-коллегия, заведовавшая финансами государства, юстиц-коллегия, ведавшая судами и судопроизводством, ревизион-коллегия, сводившая и проверявшая государственные денежные счеты, штатс-коллегия, ведавшая расходами, берг- и мануфактур-коллегия: наблюдавшая за горным делом, фабриками и завалами, коммерц-коллегия. Ведавшая торговлею внутреннею и внешнею, наконец, военная и адмиралтейств-коллегия: из них первая заведовала сухопутными военными силами, а вторая флотом и мореплаванием. Каждая коллегия находилась под представительством президента и вице-президента. Вице-президенты были не во всех коллегиях, и там, где они были, все принадлежали к иноземцам, исключая коллегии иностранных дел. За президентом и вице-президентом в каждой коллегии следовали: четыре советника коллегии, четыре асессора коллегий и по одному секретарю, нотарию, актуарию, регистратору и переводчику, а ниже из всех подъячие, делившиеся на три статьи. Советников и асессоров положено было выбирать баллотированием, но с тем, чтоб они не были сродниками или свойственниками президента или вице-президента.
После длительной и тщательной подготовки в 1722 году была опубликована «Табель о рангах» - один из важнейших документов эпохи, определяющий систему чинов и порядок продвижения на государственной службе - военной и гражданской. Согласно «Табели о рангах» все военные и гражданские делились на 14 классов, составляющих служебную лестницу. Присвоение очередного ранга производилось за служебные заслуги. Таким образом, принцип родовитости, знатности происхождения, некогда обеспечивающий высокое служебное положение не зависимо от дарования и заслуг, теперь был заменён принципом личной выслуги. Без прохождения службы даже дети знатнейших вельмож не могли получать чины. Вместе с тем путём выслуги в число военных и гражданских чаще, чем ранее, открывался доступ выходцам из недворянских слоёв населения. Дослужившись до чинов, входящих в «Табель…» такие лица получали дворянское звание.
