Татищев

24

Василий Никитич Татищев более все-го известен как первый историк, родоначальник исторической науки, располагавший к тому же обширным кру-гом источников, ныне уте-рянных. Обращает на себя внимание и оригиналь-ность его экономических и философских взглядов. В духе века Просвещения оставил он заметный след едва ли не во всех облас-тях знания, включая мате-матику и естественные науки. А был он прежде всего государственным деятелем, научные изыс-кания которого побужда-лись практикой и ориен-тировались на практику.

Василий Никитич родился в 1686 г., когда России предсто-ял нелегкий выбор пути, а в обществе резко столкнулись взгляды и настроения традиционалистов и «западников».

Всю жизнь он будет возвращаться к этому перелому эпох, сопоставляя утраты и приобретения, и во всех его размышле-ниях и практической деятельности неизменно просматрива-ется поиск некого баланса, своего и привнесенного извне. Татищевы принадлежали к ветви князей смоленских, но при московских царях лишь немногие из них поднимались до думных чинов. Дед Василия имел небольшую вотчину в Дмитровском уезде и поместье. Но отцу, Никите Алексееви-чу, как младшему, не досталось ни того, ни другого. После ряда челобитий ему удалось получить имение на Псковщине -- долю в наследстве умершего здесь представителя дру-гой ветви Татищевых. Перейдя в разряд псковских дворян, Никита Алексеевич сохранил и должность дворцового служащего.

Счастливый случай помог поправить дело всем Татище-вым. Соправитель Петра, брат Иван Алексеевич, женился на Прасковье Салтыковой -- падчерице Анны Михайловны Та-тищевой -- дочери самого видного деятеля рода Татищевых -- Михаила Юрьевича. Михаил Юрьевич получил в 1691 г. бояр-ский чин; почетные поручения и новые поместья достались и Никите Алексеевичу, а в связи с рождением Анны Ивановны в 1693 г. сыновья Никиты -- десятилетний Иван и семилетний Василий -- были пожалованы в стольники, и началась при-дворная служба Василия, определился навсегда его интерес и долг: служение Отечеству, труд на его благо.

С кончиной Ивана Алексеевича в 1696 г. Татищевы вы-нуждены были покинуть придворные должности, но бли-зость их к дому Прасковьи Федоровны сохранялась. Сопри-косновение с самыми верхами государственной системы в детстве оказало влияние и на формирование характера Васи-лия Никитича. Сызмальства ему были свойственны чувство собственного достоинства и многих раздражавшая независи-мость суждений. Картины детства позднее часто будут про-ходить в рассуждениях Татищева по самым важным вопро-сам, которые вставали перед ним или которые он поднимал как государственный деятель. Так, комментируя разногласия Пскова и Новгорода в 1228 г., Татищев вспоминает, как он тринадцатилетним мальчиком наблюдал судебные процессы, проводившиеся городским управлением Пскова. Он находил «лучшим» порядок, практиковавшийся в Пскове, противопоставляя его и анархическому Новгороду, и самоуправле-нию по Магдебургскому праву. «Порядочные» республикан-ские традиции Пскова (опять-таки в отличие от Новгорода) сочетались с особой приверженностью идее единой русской государственности, Москве. Москва и Псков в детстве вопло-щали повседневную жизнь мальчика, а позднее стали осно-вой его размышлений об идеальном государственно-полити-ческом устройстве.

В 1704 г. братья Татищевы, Иван и Василий, в числе других недорослей выдержали экзамен и были зачислены в драгунский полк. В феврале «новиков» осмотрел сам Петр, а в августе Василий принял под Нарвой первое боевое крещение. Летом 1705 г. братья Татищевы были ранены в большом сражении в Курляндии, а по излечении в 1706 г. в чине поручиков были определены обучать новобранцев «драгун-скому строю».

Татищев принадлежал к тому сравнительно небольшому кругу дворян, чье домашнее обучение превышало возмож-ности получения знаний во вновь открывавшихся училищах. Но этот уровень не удовлетворял ни его запросы, ни требова-ния, которые предъявляла служба. Поэтому он пользуется любой подходящей возможностью для пополнения своих знаний во всех сферах науки и практической деятельности. Видимо, родственные связи способствовали определению братьев Татищевых в новый драгунский полк, который воз-главил судья Поместного приказа Автомон Иванович Ива-нов. Службу в полку он вынужден был сочетать с руководст-вом Поместным приказом, и с Украины, где располагался полк, он постоянно ездил в Москву, забирая с собой и молодого поручика Василия Татищева. Благодаря Автомону Иванову Василий попал в поле зрения Петра. В конце 1706 г. Автомон Иванов отправил Татищева из Москвы в полк со 198 драгунами и сообщил об этом Петру, очевидно имея в виду, что имя это хорошо царю знакомо. Наверное, знал царь и «стольников» Татищевых. Но теперь была уже совсем иная служба -- та, которую Петр ценил. А под Полтавой Татищев был ранен, находясь рядом с Петром. Царь, «по обыкнове-нию», поцеловал Татищева в лоб, «поздравляя раненым за Отечество».

После неудачного Прутского похода 1711 г., когда ино-странные наемники оказались попросту несостоятельными, Петр осознал необходимость подготовки собственных кад-ров. Татищев был в 1712 г. повышен в чине и отправлен «за моря капитаном для присмотрения тамошняго военного об-хождения». До 1716 г. он неоднократно выезжает за рубеж (главным образом в Германию). В целом он там провел "два с половиной года, учась всему, что встречал интересного на пути, и закупая книги. В его библиотеке, подаренной им позднее Екатеринбургской горной школе, оказались книги по строительству крепостей и оборонительных сооружений, ар-тиллерии, геометрии, оптике, геологии, географии, геральдике, философии, истории и др. Приказом Я.В.Брюса, являвше-гося шефом Артиллерийской и Инженерной школ и руково-дителем всей артиллерийской службы в русской армии, Та-тищев был произведен в инженер-поручики артиллерии, «для того, что он, будучи за морем, выучился инженерному, и артиллерийскому делу навычен».

Вскоре по возвращении из-за границы Татищев получил от Брюса задание по подготовке «Практической планимет-рии» (геометрии). За короткое время он разработал несколь-ко тетрадей, которые и 30 лет спустя считал достойными опубликования, поскольку преследовалась актуальная прак-тическая цель. «У нас великие вражды, беспокойства, смерт-ные убивста, крайние разорения немосчим от сильных, недо-боры в казенных податях от неразмежевания земель про-исходят», -- пишет Татищев Кириллу Разумовскому, указы-вая на некомпетентность чиновников, осуществляющих размежевание, и на зависимость их от «сильных» или от соб-ственных пристрастий. В его «Практической геометрии» не просто излагалась «точная» наука, но и указывались опреде-ленные пути решения социальных противоречий. В 1719 г. он делал соответствующее представление и царю, тем более что именно от него (царя) исходил заказ Брюсу. Петр распоря-дился подготовить соответствующий «наказ» и организовать обучение землемеров, но вскоре Татищеву было дано иное поручение.

«Практическая геометрия» была первой крупной работой Татищева, в которой рассматривался вопрос об упорядоче-нии системы землевладения и податного обложения в масштабах всего государства. Критике здесь подвергалась и по-датная реформа, завершившаяся в 1718 г. заменой подворного обложения подушным. Татищев находил более целесообраз-ным поземельное обложение. Это мнение он будет отстаивать и позднее. Но пока его, что было в духе Петра и адми-нистрации, перебросили совсем в другую сферу деятельно-сти. В 1717 г. Татищеву предложили продолжить строитель-ство Оружейного двора в Петербурге, а через два месяца отправили в Кенигсберг для приведения в порядок расстро-енной русской артиллерии в двух расквартированных в По-мерании и Мекленбурге дивизиях, а, заодно и для того, чтобы сшить «на каждого человека по кафтану, по камзолу, по карпусу». Командир одной из дивизий -- генерал Никита Репнин, отпуская Татищева, писал Брюсу: «Порутчик Тати-щев человек добрый и дело свое в моей дивизии изрядно исправил. Истинно никогда так было, за что благодарствуем, и желаю, дабы и всегда здесь при нас таковы ж были, а не такие, какие были и ныне есть».

Тогда же в Гданьск прибыл и Петр, дабы получить с города контрибуцию, а также заставить город прекратить торговлю и прочие сношения со Швецией. Бургомистр Гданьска добивался снижения контрибуции и предложил в уплату картину «Страшный суд», якобы написанную про-светителем славян Мефодием. Петр готов был уплатить 50 тысяч рублей (бургомистр испрашивал 100 тысяч рублей) и поручил В.В.Долгорукому и Татищеву на месте осу-ществить сделку. Татищев скоро определил подделку, и Петр отказался от первоначального намерения.

По-видимому, в Гданьске Татищев присутствовал на пиру у Петра и воспроизвел позднее в «Истории» любопытный разговор. Речь шла о польских делах. .Льстивый царедворец Мусин-Пушкин расхваливал Петра, противопоставляя его са-модержавное правление царствованию отца -- Алексея Ми-хайловича, который доверялся своим советникам. Петр, од-нако, увидел в этом «брань» и обратился к Якову Федоровичу Долгорукому (1639--1720), отличавшемуся независимым и открытым характером, оценить отцовские и его собственные дела: Я.Ф.Долгорукий начал служить еще при Алексее Ми-хайловиче и мог дать такую оценку. «Недолго по повадке великие свои усы разглаживая и думая», -- пишет Татищев, - князь предпочтение явно отдал отцу». «Дела разные, -- дели-катно заметил он, -- в ином отец твой, в ином ты больше хвалы и благодарения от нас достойны». Князь выделил три круга обязанностей государей: правосудие, военные дела, дипломатические, -- отдавая приоритет первому. Долгору-кий считал, что в правосудии «отец твой более времяни сво-бодного имел, а тебе есче и думать времени о том не достало, а тако отец твой более, нежели ты, зделал; но когда ты о сем прилежать будешь, то может превзойдешь, и пора тебе о том думать». И по второму кругу обязанностей государя князь отметил, что именно Алексей указал путь к устроению регу-лярных войск, а после него при Нарышкиных (в конце XVII в.) все это было расстроено, так что Петру все пришлось начи-нать заново. Ответить на вопрос, «кого более похвалить» в этой связи, князь полагал возможным после окончания шед-шей войны. Преимущества же Петра князь видел в диплома-тической активности и в создании флота.

По сообщению Татищева, Петр высоко оценил искрен-ность своего сподвижника: «В мае был еси верен, над многи-ми тя поставлю». «Сие Меншикову и другим, -- отмечает Татищев, -- весьма было прискорбно и всеми меры прилежа-ли его государю озлобить, но не успели ничего».

Приведенный рассказ отражает и отношение Татищева к «старой» России, и его оценку «птенцов гнезда Петрова», да и многих мероприятий, получивших позднее в литературе громкое название «реформы». Скрыт за этим и взгляд на драму, разыгравшуюся в 1717--1718 гг. -- бегство царевича Алексея, его гибель и последовавшие затем казни и опалы деятелей, заподозренных в содействии или сочувствии царе-вичу. В числе пострадавших был и В.В.Долгорукий, оказы-вавший покровительство Татищеву в зарубежной поездке 1717 г. За «дерзкие речи» он был сослан в Соликамск с лише-нием чинов и имущества. От худшего его спасло лишь за-ступничество Я.Ф.Долгорукого. Тень была брошена также на Голицыных и на свояка царя -- Бориса Ивановича. Царевич оговорил и царицу Прасковью. Иными словами, гнев царя обрушился на лиц, к которым Татищев относился с безуслов-ным уважением. С любимцами царя у него никогда не было взаимопонимания. Он на стороне Якова Долгорукого, когда тот защищает советников Алексея Михайловича: «Мудрый государь умеет мудрых советников избирать... У мудрого не могут быть глупые министры». Многие из окружения Петра могли принять эти замечания и на свой счет. Татищев явно выделяет тех, кто на первое место ставит служение государ-ству, а не просто царю. Его возмущает равнодушие и даже злорадство, проявившиеся у некоторых царских советников во время трагической разборки Петра с сыном. Образцом достойного поведения в его представлении был Брюс: «Он ни к которой стороне не пристал и от обоих в любви и поверенности пребывал». Таковой же, очевидно, была и собственная позиция Татищева. А в тех условиях это, конечно, означало сочувствие пострадавшим.

Военные и дипломатические успехи 1717 г. позволили России поднять вопрос о мирных переговорах, и шведская сторона предложение приняла. Русскую делегацию возгла-вили Брюс и Остерман, а Татищеву поручили обследовать Аландские острова и подобрать место для проведения пере-говоров. По ходу переговоров Брюс и Остерман использова-ли его в качестве «связного» с Петербургом. Переговоры близились к успешному завершению, когда Карл XII погиб при штурме одной крепости в Норвегии и к власти в Сток-гольме пришли сторонники продолжения войны. Делегация вернулась ни с чем. Татищев возвратился в Петербург еще ранее. Видимо, с согласия Брюса он подготовил для царя «важное письмо» с планом составления подробных карт по всей территории страны. И вновь в качестве практического результата от этого мероприятия предполагались социаль-ные и экономические выгоды. Петр планом заинтересовался и советовал продолжить изыскания в этом направлении. Од-нако новые поручения получил Брюс и, конечно, многие из них мог доверить только Татищеву.

Одним из главных новых поручений, которое Брюс пере-поручил Татищеву, было написание «географии». «Геогра-фия», как и «геометрия» перед этим, также ориентировалась на актуальные практические задачи. Татищев упорно подво-дил к тому, что переход к подушной подати был крайне неудачным решением, угрожающим развитию экономики страны, поскольку страдали от него прежде всего наиболее предприимчивые землевладельцы. Подушная подать явля-лась и решающим шагом к окончательному, закрепощению крестьян, привязанных теперь не к земле, а только к госпо-дину. Это были первые выражения критики системы кре-постничества через пропаганду форм, более «способствовав-ших пользе Отечества».

Именно работа над «географией» привела Татищева к не-обходимости заняться историей: надо было объяснить, как те или иные территории вошли в состав России, каковы истоки вошедших в нее народов, и т.д. Но приступить к реализации этой задачи Татищев не смог. Его перебросили на совсем иное дело.

В 1718--1720 гг. в России шла перестройка центральных органов, в частности создавались коллегии и вырабатывался их статус. В конце 1718 г. была учреждена Берг-коллегия, во главе которой был поставлен Брюс. «Горными советниками» стали выходцы из «дальнего зарубежья». В деле они в боль-шинстве своем не разбирались, но как иностранцам им, со-гласно установлению Петра, платили в три раза больше, нежели природным русским, будь он и семи пядей во лбу. В начале 1720 г. на уральские заводы был направлен саксонец Иоганн Блиер. За 20 лет пребывания в России он язык не освоил, да и был специалистом «узкого» профиля. В помощь ему направили Татищева. На него возлагали все хозяйствен-ные дела, выявление причин развала и сокращения производ-ства, а также рассмотрение тяжб, в частности между чинов-никами, предпринимателями, а также между казенными и частными заводами.

В донесениях Татищев рисует картину совершенного раз-вала: все обкрадывают государство и друг друга, кругом со-вершенное беззаконие, никто не болеет за дело. И в каждом донесении предложение: как увеличить «прибыток» казне. Надо заинтересовать рудознатцев, более целесообразно раз-местить заводы, обновить строения и оборудование, улуч-шить или проложить новые дороги ради удешевления пере-возок, целесообразней расположить старые и новые ярмарки (в частности, на границе с поселениями башкир, дабы русские и башкиры привыкли мирно жить рядом). И всюду школы, школы. Отныне это станет его постоянной задачей. Куда бы ни направляли Татищева, он в числе' первых дел обязательно открывает школы -- «высшие» и «низшие», различной направ-ленности и для разных сословий и национальностей.

Все предложения Татищева, предусматривавшие резкое увеличение производства меди и железа, были точно просчи-таны и являлись совершенно реальными. Что-то он начинал делать, будучи убежденным, что коллегия задним числом одобрит и поддержит. Но получилось иное: коллегия ничего не поддержала. Через два года Татищеву пришлось отвечать на вопросы, почему он не сделал того, что он предлагал сделать, а его планы будет реализовывать де Геннин. Выяви-лось, что кто-то внимательно просматривал его переписку, особенно если дело касалось заводов Демидовых.

Частные предприниматели, как и во все времена, есте-ственно, стремились получить прибыль не только за счет производства, но и за счет казны. Татищев попытался защи-тить казенные интересы, и на него потекли доносы. К тому же советников Берг-коллегии раздражала независимость Та-тищева, его неприятие немецко-голландской терминологии, пронизывавшей переписку чиновников. Нынешний Екате-ринбург, начало которому положил Татищев, у него назы-вался «Екатерининск» (в честь супруги Петра). Онемеченная бюрократия победила, добавив «бург». Татищев до конца дней держался своего варианта названия города.

Демидовы, с которыми Татищеву пришлось столкнуться на Урале, имели покровителями главных казнокрадов стра-ны -- Меншикова и Апраксина. Да и сам Петр благоволил родоначальнику династии -- Никите. К тому же Татищев попытался привлечь к делу специалиста, наказанного самим Петром за причастность к делу царевича Алексея. Де Геннин был направлен Петром на Урал, дабы защитить интересы Демидова и дать дополнительный материал на Татищева. В отчете де Геннин честно доносил Петру, что в тяжбе с Деми-довыми Татищев целиком прав: Демидов желал бы разоре-ния казенных («Ваших») заводов, а Татищев старался их под-нять, подкупить Демидов Татищева не смог. И как бы извиня-ясь: «Я онаго Татищева представляю без пристрастия, не из любви или какой интриги, или б чьей ради просьбы, я и сам рожи его калмыцкой не люблю, но видя его в деле весьма права, и к строению заводов смышленна, разсудительна и прилежна».

Сенат оправдал Татищева, определив взыскать в пользу Татищева с Демидова 6 тысяч рублей (его годовое жалованье было 180 рублей). Татищев должен был снова вернуться на Урал, заменить там де Геннина. Теперь он стремится вы-рваться отсюда, так как ему пришлось бы работать под нача-лом Михаэлиса, тупость и амбициозность которого раздра-жала и де Геннина. В конце 1723 г. он возвращается в столи-цы и впервые ищет возможности отказаться от повторного назначения. В начале 1724 г. Татищева принимает Петр. Он ведет с ним беседы об училищах Академии наук, по разным вопросам практической деятельности. Снова обсуждался вопрос о «землемерии». У Татищева относительно этого не только было оригинальное мнение, но и имелся неистощи-мый запас проектов (многие из которых будут осуществлены уже в XIX в.). Не решая окончательно вопроса об Урале, Петр берет Татищева ко двору. В «птенцах» он явно разочарован. Нужны не просто верные, но знающие и государственно мыслящие люди.

Между прочим, к идее создания Академии наук и при-глашения «в профессоры» иноземцев Татищев относился от-рицательно, о чем прямо и сказал Петру: «...без нижних школ академия оная с великим расходом будет бесполезна». После смерти Петра Академию основали, а «нижние» шко-лы не открывались и приходили в упадок те, что ранее были созданы.

Уральские дела, естественно, тоже интересовали Петра: оттуда шла медь (в том числе на деньги, которыми заменяли серебро), железо и разные минералы. Строгановы вошли к царю с ходатайством передать «охочим людям» некоторые казенные рудники. Петр предложил Татищеву составить проект условий, на которых это можно было сделать. Вос-пользовавшись случаем, Татищев изложил свое видение этой проблемы вообще. Он полагал, что за казной надо оставить только крупные заводы, руководство которыми может быть обеспечено достаточно подготовленными и заслуживающи-ми доверия людьми. Остальные следует продать «охочим людям», компаниям, создать нечто вроде акционерных об-ществ, членами которых могли быть и советники Берг-колле-гии. Геннин выступил против предложений Татищева (огово-рив, впрочем, что в случае согласия с проектом он хотел бы взять на себя какие-то заводы). Петр согласился с Татище-вым, но считал такое мероприятие несвоевременным.

Страницы: 1, 2