Такие данные формулярного характера о службе Фабра, которые обнаруживают и немалые его способности, и энергию и весомость его служебного труда. Без протекции и связей он только благодаря собственным способностям имел успех на службе. Перейдем к другим признакам его личности.
Исследования старины и богатые археологические находки в Керчи и на Тамани в 20-х-30-х гг. прошлого столетия, с которыми Фабр имел возможность лично познакомится еще раньше на месте, вызвали у него глубокий интерес, а впоследствии и любовь к археологии, которая осталась до конца жизни. Года 1839 он выдал свой первый научный труд " Аррiановъ периплъ понта Евксинскаго, сличенный съ греческимъ подлинникомъ и поясненный примЬчанiями" и в том же году он был одним из фундаторов одесского "Общества Истории и Древностей". В "Записках" этого " Общества" он вместил статьи: " О древних нагорных укреплениях в Крыму" и " О памятниках некоторых народов варварских издревле обитавших в нынешнем Новороссийском крае" ( т. II). Он доказывал во второй статье кельтское происхождение тавров, считал каменные похоронные ящики в Крыму (крымские дольмены) за "кельтические жертвенники". Кельтскими он считал и каменые бабы. Что взгляды эти ошибочны, это доказали вскоре и внимательные исследования над этими памятниками и раскопки; но имеет вес то, что он обратил на них внимание. Одесскому "Обществу Ист. И Древ." он подарил свой сборник греческих ваз и другую посуду. Года 1859 вышел среди людей его сборник "ДостопамятнЬйшiя древности Крыма и соединенныя съ ними воспоминанія, а в1861 в год его смерти увидел мир его труд "Древний бытъ Эйоны ", нынешнего полуострова Тамани". Устаревшие теперь, эти труды были в свое время очень ценными. Кроме Одесского "Общества Ист. И Древ." он был членом нескольких научных учреждений и обществ: статистического отделения совета министерства внутренних дел, " Русского Географического общества", "ученого Эстляндского общества" в Дерпте и Общества Сельского хозяйства юга России" (ему он подарил свой ценный дендрологический сборник).
Согласно его завещанию, составленному 1845 году, после материной смерти, весь свой денежный капитал в 200.000руб., домик в Симферополе и всю землю в Крыму, свыше 8.000десятин, приобретенные только трудами сбережением, и все свое движимое имущество Фабр завещал на то, чтоб основать в Симферополе детский приют на 20 душ для сирот-мальчиков, которые родились в Таврической губернии. Утверждение этого завещания он подробно развил, не изменив их сущности, за два года перед смертью г.1859. В этом приюте сироты-мальчики должны быть с 4 до 14 лет ( со временем этот срок продлен), а дальше их назначали к различным мастерским и ремесленным школам, или других общественных учреждений, а способных в гимназии. Фабр избрал восемь опекунов, чтобы они выполнили его завещание " по известнейшему расположению этих лиц к добру и чувству расположения к страдающему человечеству". Избранных опекунов, людей достаточно известных своей воспитанностью и честностью, он просил сразу после его смерти полностью руководить его поместьем и имуществом, ненужное приюту движимое имущество продать и содержать учреждение на 40 % от капитала и прибыли с поместий, но поместий никогда ни в коем случае не продавать, не заставлять и не делать собственностью, чтоб сохранить капитал целым, и чтоб вместе с тем, как росла ценность недвижимых поместий, увеличивались и средства учреждения. Чтоб деятельность опекунов не прекращалась вместе с его смертью, он определил: когда с опекунов останется после его смерти живой не более, пока один, пускай он заботится о том, чтобы сиротский дом было принято под царскую протекцию и указан особенный комитет для руководства этим домом под руководством губернского маршала. В этот комитет должен войти и последний душеприказчик, который остался живым, как вечный член. С опекунов, которых выбрал Фабр, особенно много и плодотворно работали: М.И. Кашкадамов, К.О.Янушевский, что были попечителями "Дома путешественника" Таранова, и граф А.Я де-Мезон, что был раньше начальником ногайцев.
Фабр жил в Симферополе одиноко и даже скромно, избегая знакомств, читал и работал над крымской древностью и историей, так же работал над делами своих поместий. Он был очень бережлив, проживал в последние годы от 13 руб.35коп. до 14 руб.25коп. на месяц. Он безгранично любил свою мать и не разлучался с нею никогда аж до самой ее смерти в Одессе 1843-гог. Она, как известно, имела большое на него влияние в частности в деле о основании в Симферополе сиротского дома, это известно из его завещания. Тело ее он перевез из Одессы в Крым и похоронил в имении Ана-Эли., вблизи Симферополя. В завещании он просил душеприказчиков будущих опекунов сиротского дома - заботится о ее могиле, а обращаясь к детям, воспитанникам приюта, для которых Ана-Элы должна быть (и была) местом пребывания в летний период, говорил: "вам, дети, доверяю заботится о хорошем виде этой могилы, как последнего пристанища той, которой целая жизнь была посвящена добру, а чрез науку которую вы имеете этот ваш приют". И Фабр похоронен, как он этого хотел, в Ана-Эли, рядом с матерью.
По общим слухам в Крыму, еще недавно выходило, что Фабр был сыном Таранова. Об этом говорит Кондараки в Универсальном описании Крыма. Имея лишним углубляется в эти обстоятельства, не можем не указать, что и в личностях обоих, и в их характерах ив обстоятельствах жизни было много общего. Оба они имели большой ум, способности, деловитость, строго выполняли служебные обязанности. Оба были, как на свое время, очень образованными людьми, отдых от служебных дел имели в разговорах и научных трудах. Оба были высоко моральны, честные и воспитанные люди. Оба были несчастными в любви и браке и прожили жизнь одинокими, словно строгие аскеты. Оба имели большое состояние. В основу имущества у Таранова легли небольшое родовое и подаренное поместье, а Фабр собрал свои только собственным трудом. Оба были очень хорошими хозяевами, особенно Таранов; оба были очень скромными - Фабр даже до скупости на старость - относительно удовлетворения собственных нужд. И оба, в конце концов, отдали свое имущество на основание благотворительных учреждений, точно обдумав их организацию и развитие. Но, как рассказывают, личных симпатий к Таранову у Фабра не было, не было отношений, хотя официальные встречи у них, безусловно, были. Отличие в их характерах состояло в том. Что таранов был приветливей, более привлекал к себе людей; характер же Фабра был сух и замкнут.
После Фабра остались дородные его записи, письма к нему от князя и княгини Воронцовых, Ермолаева и других лиц, бумаги исторические и научные. Им создано описание, и оно сохранялось в зале совета сиротского приюта, открытого 30 ноября 1804 года в очень хорошем доме, что его построил для приюта сам Фабр. Всё равно погибли во время гражданской войны и руины, когда погиб и немного ли не целый архив приюта. Но некоторые бумаги из этого архива уцелели и дают выразительное в целом представление о жизни приюта на протяжении 60-х годов.
По постановлению опекунов, самым первым, дано возможность поступать в приют беспомощным сиротам, когда родители или матери их (кто остался жив) убогие, старые или больные. Утверждено так же оставлять воспитанников в приюте, когда необходимо, и тогда, когда они достигли 13-летнего возраста, аж до 1ё7 лет, чтоб спасти их от большой бедности., а может и гибели, достаточной степенью подготовить к жизненной борьбе и вырастить из них полезных граждан, других же когда они закончат курсы в городской школе, отдавать в ремесленные школы, пусть бы они там обучались ремеслу, оплачивая за них на протяжении 2-3 лет по 60 руб., не оставляя их на это время без присмотра. Среди служащих приюта был и садовник, который обучал детей садоводству и огородничеству.
Дорогие ценные вещи, что остались после Фабра, таки как две пары фарфоровых ваз, две шкатулки серебра и т.д. продано. Среди движимого имущества осталось четыре шкатулки с минералами и окаменелостями и гербарий. Их душеприказчики подарили в гимназию. 1873 году сиротский приют зачислен к учреждениям ведомств императрицы Марии.
С тех пор как открыто приют, Таврида приобрела очень полезное и хорошо обеспеченное воспитательное учреждение для сирот. После Дома путешественников, который основал в Симферополе Таранов-Белозеров, и приюта для бедных девочек имени гр. А.М. Адлерберг, это было третье большое благотворительное учреждение в Симферополе, хорошо продуманная и полностью обеспеченная средствами и очень полезная для человечества. А выдающаяся - энергия, высокие душевные признаки опекунов, ежеминутные заботы о том, чтобы лучше организовать учебно-воспитательную часть. Опекуны очень заботились о хозяйстве в поместьях приюта, а поэтому средства его на январь 1883 г. превысили 360.000руб, а на 1887 превысили 400.000руб. Количество воспитанников приюта доходила до 40 человек 1890 г., а 1914 г. дошла аж до 63-х. При приюте основан частная ремесленная школа с мастерскими: бондарной, колесно-экипажной, кузнецко-слесарской и малярной. Воспитанников учили петь, играть на скрипке, чертить и рисовать, сапожничать.
Таким образом, одной из заслуг А.Я. Фабра, является основание в Симферополе детского приюта, который просуществовал с 1804-1864 г.В 1845г. А.Я. Фабр составляет завещание, что весь свой денежный капитал в размере 200 000 рублей., дом в Симферополе и всю землю в Крыму, он завещает на то чтобы образовать в Симферополе детский приют, что было и сделано. В этом приюте содержались мальчики в возрасте сначала до 13, позже до 17 лет. Когда дети заканчивали курсы в школах их отдавали в ремесленные школы, и платили за них в течение 2-3 лет по 60 крб. в год.
Андрей Яковлевич Фабр имел огромный интерес к историческому прошлому нашего края. У него существует целый ряд научных работ, таких как: "О древних нагорных укреплениях в Крыму", "О памятниках некоторых народов варварских издревле обитавших в нынешнем Новороссийском крае", "Древний быт Эйоны, нынешнего полуострова Тамани.
2.2. Характеристика работы А.И.Маркевича "Пушкин в Крыму"
Огромную ценность для истории Крыма имеет работа А.И. Маркевича "Пушкин в Тавриде". Впервые текст об А.С. Пушкине был опубликован им в 1887 году в статье А.И. Маркевича "Пушкин в Крыму и Крым в произведениях Пушкина" в газете "Таврические Губернские Ведомости", а позже данная работа была включена в сборник очерков по изданию А.И. Маркевича "З культурної минувшини Криму ХІХ в."
В данной работе А.И. Маркевич приводит обстоятельные сведения о пребывании А.С. Пушкина в Крыму, описывает впечатления поэта от исторических памятников Крыма, в частности пребывания в Бахчисарае произвело на поэта огромное впечатление. Но несмотря на столь обстоятельные сведения существуют некоторые неясности по поводу пребывания поэта в Крыму. Поэтому задачей автора является детальный анализ данной работы А.И. Маркевича, и попытаться поставить на всеобщее обозрение новые проблемы и неясности присущие данной работе Арсения Ивановича.
Как отмечает А.И Маркевич А.С.Пушкин не по доброй воле оказался на юге России. Поэт, на которого возлагали огромные надежды и очень о нем заботились, прожил в Крыму в самых лучших условиях
В Таврию Пушкин ехал с Кавказа,отчасти по причине представлений о ее природе и известных ему металогических переводах связанные с этой страной и её историей, и надеялся здесь на сильные и глубокие впечатления. Известно, между , что еще читая Карамзина, он "проникся очарованием древности", и что впоследствии его всегда тянуло к истории и древности. В Таврии пишет А.И.Маркевич он мечтал увидеть "развалины Митридатова гроба", "следы Пантикапея" - и хотя разочаровался в своих впечатлениях от керченской древности, но признал "несомненным, что много драгоценного скрывается под землей, насыпанной веками", и жалел, что француз (Поль дю Брюкс), который проводил поиски в Керчи, не имел достаточно средств, "какъ у насъ водится", дополняет он, и что в исследованиях его не было строго научной системы. Пушкин не знал, что Брюкс, эмигрант, что сначала он был начальником таможни в Керчи, а дальше, с г. 1817, начальником керченских соленых озер, Самоотверженно проводил раскопки в Керчи уже с года 1811 при помощи градоначальника Стемпковского, и что эти люди положили начало исследованиям керченской древности, которые немного погодя дали выдающиеся результаты.
А.И.Маркевич пишет, ступив на землю Таврии 15 августа под вечер и осмотрев остатки Пантикапея и Золотую могилу, Пушкин на второй день поехал с семьей Раевских в Теодосию, которая, как и Керчь, не произвела на него ни какого впечатления, даже величественными башнями и стенами генуэзской Кафы.
В конце концов Раевский и Пушкин добрались до Гурзуфа. Здесь было имение прежнего новороссийского генерал-губернатора герцога Ришелье и "замок", или проще господский дом, в котором, построив его, он сам никогда не жил. Отъезжая г. 1814 во Францию с неосуществленной мечтой вернуться навсегда в более древнюю Россию, а именно в Гурзуф, герцог, по причине своей доброты, оставил свой дом на общее пользование лиц высшего круга и путников. Этот обычай гостеприимства усвоил себе впоследствии гр. М. С. Воронцов и другие помещики на южном берегу Крыма. Других дачных местностей на южном берегу Крыма тогда еще не было. Они появились со временем.
Как отмечает А.И.Маркевич, сто лет тому назад Гурзуф, естественно, не был таким привлекательным, как сейчас. Его прекрасный парк был тогда очень молод, Ришелье основал его лишь недавно. Околицы Гурзуфа стояли пустынными. Дом Ришелье был неудачный и неудобный. Семья Раевских еле разместилась в четырех комнатах и больших коридорах этого дома. Где и как поселен был Пушкин, точно не известно. В Гурзуфе он прожил три недели и в известных своих письмах дает нам подробные сведения об этом периоде своей жизни, в частности о своих переживаниях. Как пишет А.И Маркевич, пребывание в Гурзуфе давало Пушкину настоящее счастье, наивысшую радость, что очень повлияло на его душевное настроение и духовную жизнь. Душевное состояние поэта в большей мере отразилось на его творчестве, на развитии в нем глубины и возвышенности чувств. Все эти переживания отразились вскоре в ряду прекрасных произведений, которые навеяла Таврида; но в Гурзуфе Пушкин не написал ни одного стихотворения. Он читал здесь Байрона, перечитывал Вольтера, произведения которого нашлись в доме Ришелье, и делал очерки своего "Кавказского Пленника".
В Крыму Пушкин был недолго. Его отпуск заканчивался четвёртого сентября. Но Маркевич пишет,что Пушкин ещё посетил Георгиевский монастырь, шестого сентября Бахчисарай,восьмогоСимферополь и двадцатьпервого сентября выехал из Крыма.
Таким образом, пребывание в Крыму А.С. Пушкина имело огромное культурно-историческое значение для нашего края. Он пробыл в Крыму ровно 36 дней. За это время успел побывать 15 августа 1820г. в Пантикапее, 16 августа в Феодосии, там он осматривал стены генуэзской Кафы. Остановился он в доме С.М. Броневского, бывшего градоначальника Феодосии. Точное пребывание поэта в доме С.М. Броневского неизвестно. Следующим городом, который посетил поэт, был Гурзуф. Здесь поэт остановился в доме бывшего новороссийского генерал-губернатора герцога Ришелье. Пушкин в этот период путешествовал с семьей Раевских. Дом, в котором они остановились, имел всего 4 комнаты и большие коридоры. Известно, что во всех 4-х комнатах еле разместилась семья Раевских, где и как был поселен Пушкин неизвестно. В Гурзуфе поэт пробыл три недели.
Проанализировав данную работу А.И.Маркевича, автор считает необходимым произвести постановку некоторых вопросов как проблему, которая требует дальнейшего рассмотрения и изучения.
1. Установить точное время пребывания А.С. Пушкина в городе Симферополе.
2. Выяснить точное место размещения поэта в доме бывшего новороссийского генерал-губернатора Ришелье, во время путешествия по Гурзуфу.
3. Установить место проживания А.С. Пушкина в самом Симферополе.
2.3. Анализ и характеристика научного труда А.И. Маркевича "Декабристы и Крым"
К трудам А.И.Маркевича принадлежит такая работа как "Декабристы и Крым", которая вошла в его публикацию "З культурної минувшини Криму XIX в.". В данной работе, Арсений Иванович рассматривает представителей декабристского движения, которые проживали или посещали Крым. В этом труде А.Маркевич приводит ценнейший материал с научной точки зрения. Данный материал представляет собой обработку архивных данных и различных публикаций начала XIX в., которые в настоящее время частично утеряны.
Арсений Маркевич пишет, что летом в 1820г. побывал в Крыму один из самых известных декабристов Никита Михайлович Муравьев он прибыл в Крым, чтобы начать литературно-научные труды.Был в Крыму и декабрист князь Оболенский. Декабристы тогда да и впоследствии посещали Крым вероятно из-за того, что киевская Каменка имела связи с крымскими Саблами.
Роль Каменки в первой четверти прошлого века, как указывает А.И.Маркевич в жизни Южного Общества, в связи со значением в этом деле Тульчина, Василькова, Белой церкви, хорошо известна, так же известны и отношение многих декабристов к семьям Раевских и Давыдовы. Эти отношения в известной мере отразились и в Крыму.
Известные и родственные связи Раевских с декабристами и близкими с ними лицами. Екатерина Николаевна Раевска была жена М. Ф. Орлова, а Мария Николаевна - князя С. Г. Волконского. Подорожный кавалер Гамба говорит, что видел в Саблах летом г. 1825 декабристов Орлова и Волконского, и удивляется, как этих людей, героев войны за родину, можно было зачесть к преступникам и так свирепо наказать. Очевидно, их тянули сюда родственные связи. Летом 1825г. ездил в Крым, в свое имение, и декабрист Нарышкин, но о его пребывании в Крыму и о крымскиех отношениях не известно ничего.
В этот год был в Крыму Грибоедов. Он говорит в своих дорожных записках, что в Киеве часто встречался с Сергеем и Артамоном Муравёвыми, Бестужевым-Рюминым, кн. С. П. Трубецким, а в Симферополе - с М. Ф. Орловым и Г.Д. Оржицким, тоже декабристом, и что все они были его давние знакомые. С Орловим безусловно, а с Оржицким по-видимому виделся он и в Саблах, куда, живя в Симферополе, часто ездил к Бороздиным. Что удерживало Грибоедова в Симферополе и в Саблах около трех месяцев, неизвестно. Неясно, принадлежал ли он к Северному Обществу в Петербурге, не смотря на то, что знаком был со многими из его членов. На допросе Трубецкой, будто со слов Рылеева, свидетельствовал, будто тот принял Грибоедова в члены Общества. Это подтвердил и Оболенский, но Рылеев опроверг Трубецкого свидетельство. Арестованный на Кавказе 27 декабря г. 1825 и привезенный в Петербург, Грибоедов на допросе свидетельствовал, что знакомство его с Рылеевым, Оболенским и Бестужевым было только литературным и что на Кавказе он жил с Одоевским и был близок с Кюхельбекером, но не к тайному единому обществу не принадлежал, и он был освобожден от подозрения и ареста. Правдоподобно то, что тут имело значение заступничества за него его начальника Єрмолова. Он перед тем, как Грибоедова должны были арестовать, дал ему возможность уничтожить те бумаги, которые могли б его скомпрометировать. Как свидетельствовал Трубецкой, в члены общества принял Грибоедова Рылеев, следовательно перед тем как выехать он имел отношения с декабристами не только как знакомый, но и как их сочлен из Общества. Он, конечно, многим идеям декабристов сочувствовал; об этом выразительно свидетельствуют слова Чацкого в "Горе от ума". Справедливо и В. О. Ключевский досмотрел в Чацком, отмечает Маркевич, образ декабриста.Как пишет А.И.Маркевич в комитете о нем просто умолчали, как умолчали о Пушкине и других.
