В это же время синьцзянским властям поступали сведения о завязавшихся дипломатических отношениях афганского двора и кокандского Ирдана-бия, вызвавшие их тревогу. В Среднюю Азию и Казахстан поступали известия о якобы предстоящем выступлении афганского войска против Цинов в конце 1763 -- начале 1764 гг. Благодаря такому единодушию среднеазиатских народов казахские феодалы на востоке (Казбек-бий и др.), начиная с осени 1762 г., смело пресекали попытки цинских властей вести переговоры с Аблаем. А в 1763 г. в Казахстане был перебит весь состав цинского посольства. Так безуспешно окончились первые попытки цинского двора использовать Аблай-султана для разжигания противоборства среди казахских феодалов из-за пастбищ в бывшей «зенгорской земле», куда на поселение его «просьба» якобы была прислана еще в 1761 г. На западе внешнеполитическим акциям цинского двора противодействовал Ирдана-бий.
И хотя антицинская коалиция «мусульманских» правителей Средней Азии и афганского Ахмет-шаха окончательно не сложилась, но перед серьезной угрозой порабощения Цинской империей среднеазиатские народы еще раз проявили свою сплоченность. Примечательно, что антицинская коалиция активно поддерживалась Россией. Это свидетельствует о небезучастности русского народа, Российского государства к судьбам среднеазиатских народов и говорит об их давних связях. Но надежды на Ахмет-шаха не оправдались, так как афганский правитель увяз в войне с Индией. И тем не менее именно антицинское движение «мусульманских» народов было «сдерживающим моментом для маньчжурских завоевателей».
Когда миновала непосредственная угроза цинского вторжения в Среднюю Азию и Казахстан, среди феодалов снова возобладали узкоклассовые интересы, что вскоре позволило Цинам усилить происки по разобщению среднеазиатских народов.
Подобные столкновения феодалов приносили бесчисленные страдания рядовым кочевникам соперничающих сторон и приводили к взаимному ослаблению казахов и кыргызов. Пользуясь межфеодальными усобицами; цинский двор пытался усилить нажим на казахов и кыргызов, кочевавших в пограничных землях. И тем не менее свидетельством полной независимости кыргызов явилось прибытие в их кочевья в начале 1765 г. посланцев цинского двора. Об этом говорится в архивном документе, составленном 6 июля 1765 г. в Омске. В нем указывалось, что весной 1765 г. к Аблай-султану прибыл казах Сарыбаян-батыр и объявил: «От китайского хана к диким киргизцам сто человек посланцев прибыли, которые от них не возвратились» 37. Хотя из этого факта информатор безосновательно утверждал будто бы все кыргызы подклонились в подданство китайскому хану, однако действительная цель этой китайской миссии в кочевья кыргызов была иная. По всей вероятности, она была связана с вспыхнувшим в начале 1765 г. антицинским восстанием восточнотуркестанцев в г. Уч-Турфане. А цинский двор, как и в 1758-- 1759 гг., стремился изолировать восставших восточнотуркестанцев от кыргызов. Не исключено, что в этих целях цинские посланцы подстрекали кыргызских феодалов на организацию очередного похода в Казахстан. Это можно предполагать, исходя из сообщений архивных документов, где отмечается столкновение между кыргызскими и казахскими феодалами как раз в пору пребывания цинской миссии в кочевьях кыргызов. В результате в октябре 1765 г. Аблай-султан, напав на кыргызов, подвластных Карабута-бию, «несколько добычи получил, и притом к верному их постоянству взял в аманаты девять человек старшинских детей с женами и кибитками». Нападению Аблай-султана подверглись также казахи Старшего жуза «сванского рода Балды бека», жители Ташкента, где «владельцем Мулла Самой», Ходжента во главе с Фазыл-бием. Но вскоре Аблай потерпел поражение в Коканде от Ирдана-бия и «оттоль отступил» на урочище Каратау, а затем, весной 1767 г., вернулся в свои кочевья.
С этого времени Аблай-султан, избранный в 1771 г. ханом, осознает, что не только все казахи, но и среднеазиатские народы в условиях феодальной раздробленности и постоянных междоусобиц не в состоянии противостоять внешней опасности, и лавирует между Россией и Цинской империей. Он всячески стремился подчинить своей власти как казахские жузы, так и другие соседние владения в Средней Азии. «Токмо все киргизы, казахи такому предприятию Аблая возвратные мысли приходят и не согласны», -- сообщал 28 марта 1768 г. Мамбетеев в Троицкой крепости. Набеги казахской феодальной верхушки на соседние среднеазиатские земли не пользовались поддержкой рядовых кочевников-казахов.
Как видно из вышеназванного документа, Аблай тщательно готовился к походу на кыргызов и не случайно требовал дать определенное время. Направив послов в Петербург, Аблай просил военной помощи у России, но «получил отказ в присылке к нему русского войска для войны с дикими киргизцами...». Только в 1779 г. Аблай-хан сумел выступить в поход на кыргызов. В связи с этим представляют интерес и сведения из письма казахского старшины Кульбак-батыра, полученного 5 августа 1780 г. в Омске командиром сибирских войск Н. Г. Огаревым . В нем сообщалось, что Аблай-хан в 1779 г. отправил послом в цинский двор своего сына, с известием о своем приезде в Семиречье для совершения похода на кыргызов и что «сил его в этом не достает». Он просил у цинского императора помощи, «от которого и прислано войско ныне Аблаю тысячу человек». По другим сведениям, Аблаю в этом было отказано. Как бы то ни было, но, очевидно, начальный этап действий против кыргызов для Аблая складывался не совсем удачно. И главным образом из-за того, что это намерение казахского хана, как и прежде, не получило поддержки у его же подданных, т. е. рядовых общинников. Об этом говорится в «объявлении» переводчика М. Бекчурина, поданном на имя Н. Г. Огарева 16 июня 1780 г. В нем указывалось, что когда Аблай расположился в шести днях пути от Ташкента на берегу р. Талас в ожидании результатов поездки сына к Цинам, то бывшие при хане казахи «все от него по своим улусам разъехались».
Впрочем, Аблай-хану не удалось одержать решающей победы над кыргызскими феодалами. После смерти Аблай-хана в 1781 г. до середины 80-х годов XVIII в. в кыргызско-казахских взаимоотношениях наступает определенное затишье. Наблюдается расширение торгово-экономических связей России со среднеазиатскими народами, и в том числе с кыргызами. Торговые караваны кыргызских феодалов свободно проходили по казахским кочевьям, торгуя в Семипалатинске и Петропавловске. Влияние России в среднеазиатских владениях укреплялось. И не случайно кыргызы, оказываясь в затруднительном положении, особенно перед угрозой экспансии Цинской империи, возлагали свои надежды на Россию, видя в ней надежного покровителя. Как известно, кыргызы, стремясь установить, с Россией политические отношения, отправили еще в 1785 г. свое первое посольство в Петербург. Это стало возможно лишь в условиях стабилизации кыргызско-казахских взаимоотношений и при содействии казахского султана Букея (из рода каракесек в Среднем жузе) . Видимо, успешное завершение посольства не устраивало цинский двор и некоторых казахских феодалов, которые увидели в этом угрозу своим интересам.
К концу 1785 г. наблюдается усиление открытого нажима цинской пограничной администрации на кыргызов. Как и прежде, она пыталась привлечь на свою сторону некоторых казахских феодалов. В октябре 1785 г. Цинам удалось добиться согласия на совместные действия против кыргызов казахского старшины Берди-Ходжо. По этому поводу И. Андреев в своем сочинении писал, что казахи (рода чанкашлы) под начальством Берди-Ходжо шли в сторону кыргызов и встретились с маньчжуро-цинскими войсками в количестве 1500 человек и «китайский начальник просил его (Берди-Ходжо), чтоб он постарался с ним в усмирении диких (кыргызов), а причину сказывал, что они украли у них (Цинов) 2500 лошадей, и так оной согласившись с ним, напал на диких от реки Азгуз.
Цинские военные власти пытались использовать в борьбе против кыргызов и другого казахского султана -- Хан-Ходжо (из найманского рода Среднего жуза). Об этом свидетельствуют показания торговца К. Календерова, данные 14 февраля 1786 г. в Усть-Каменогорске. В них говорится, что цинские командиры «просили, чтоб он ('Хан-Ходжа.) уговаривал подвластных ему старшин и киргисцов (казахов.) за разные от каменных киргисцов шалости китайцам в войне помогать». Однако из собранных Хан-Ходжой 100 человек, когда дошли до реки Кызыл-Су, 88 человек отказались идти в поход и возвратились в свои кочевья, «и с ним осталось только двенадцать человек», -- передавал в Семипалатинске 10 апреля 1786 г. переводчик Мамкин слова Кулубая -- участника этого похода. Так простые кочевники-казахи перед лицом внешней опасности проявляли солидарность с кыргызами, вынуждая своих феодалов идти на заключение мира с ними.
Таким образом, благодаря объединению усилий среднеазиатских народов и при поддержке Российского государства был дан отпор захватническим устремлениям Цинской империи. Кыргызы, казахи и узбеки не только сохранили свои земли в неприкосновенности, но и активно противостояли внешнеполитическому нажиму нового соседа. Попытка цинского двора использовать помощь казахов для покорения Средней Азии окончилась провалом. Она, напротив, вызвала сплочение среднеазиатских народов перед лицом реальной угрозы вторжения иноземцев. А это, несомненно, являлось сдерживающим фактором в осуществлении завоевательных планов Цинской империи в Средней Азии.
Однако такое единодушие среднеазиатские народы проявляли не всегда. Временами у феодалов брали верх узкоклассовые интересы, чему способствовало и подстрекательство со стороны Цинской империи, заинтересованной в ослаблении соседних с нею народов.
Своеобразно и нередко противоречиво складывались в данный период кыргызско-казахские взаимоотношения. Рядовые кыргызы и казахи, в своей массе издавна живущие в соседстве и близкие по языку, типу хозяйствования и образу жизни, были заинтересованы в мирном добрососедстве. Борьба за сохранение своей политической независимости и установление устойчивых связей с оседло-земледельческим населением являлась главным в их взаимоотношениях. Хотя во второй половине XVIII в. кыргызы и казахи неоднократно объединяли свои усилия в борьбе с внешними завоевателями, внутри их феодального общества наблюдалась родоплеменная разобщенность, что обуславливало общую нестабильность их политического положения. С установлением соседства Цинской империи участились столкновения между кыргызскими и казахскими феодалами, приносившие лишь беды и страдания рядовым труженикам. Все это определенно сдерживало рост производительных сил и в Кыргызстане, и в Казахстане, будучи бесспорно отрицательным явлением в их истории.
Несмотря на известные противоречия между феодалами в событиях того времени, ясно прослеживается общность исторических судеб кыргызского и казахского народов. Понимание этого особенно проявлялось в период возникновения опасности завоевания их Цинской империей. Тогда кыргызы и казахи стремились выступить сообща для отпора агрессору. Причем кыргызские и казахские трудовые массы нередко проявляли свою волю, вынуждая собственных феодалов отказаться от попыток расстроить в целом добрососедские отношения между среднеазиатскими народами. И только благодаря этому кыргызский и казахский народы сумели отстоять самостоятельность во второй половине XVIII в., связав в дальнейшем свою судьбу с русским и другими народами России.
2.2. Кыргызско-узбекские отношения и начало завоевательных походов Кокандского ханства в Кыргызстан
В начале XVIII столетия от Бухарского эмирата отделяется самостоятельное владение в Ферганской долине с центром в Коканде. Кокандское ханство, обособленное в самостоятельную политическую единицу во второй половине XVIII в. и первоначально состоящее только из территории Ферганской долины, в начале XIX в. превратилось в обширное государство.
Основателем правящей здесь династии Минг в 1709 г. стал узбек Шахрух-бий. Население ханства (сначала оно скромно именовалось бекством) составляли кочевые и оседло-земледельческие племена узбеков, таджиков, кыпчаков и кыргызов. Они редко были между собой в согласии, соперничавшие друг с другом партии то и дело меняли правителей. После смерти Шахруха на престол был возведен его сын Абд-ар-Рахим-бий, которого, несмотря на то, что он имел наследника -- сына Ирдану, заменил брат, затем племянник и т. д., пока наконец не был провозглашен бием обделенный в свое время Ирдана. Все это время государство лихорадило, постоянные междоусобные войны и войны с соседями несли народу одни бедствия.
Когда миновала реальная опасность вторжения джунгарских ханов в Фергану, начали проявляться первые противоречия между кыргызскими и кокандскими феодалами. Борьба кыргызов в 1753--1755 гг. за возврат исконных кочевий в Прииссыккулье и других районах, вызвавшая большой отток кыргызского населения из Ферганы, значительно ослабила здесь их позиции. Плоских В. М. Киргизы и Кокандское ханство. С. 91 Этим не замедлил воспользоваться Ирданабий, стремившийся ослабить политическое влияние кыргызских феодалов в Коканде. В 1754 г. «глава кыргызов» Кубат-бий из племени кушчу, «являвшийся опорой Ирдана-бия», был заподозрен в измене кокандскому правителю во время совместного похода последнего с бухарским эмиром Мухаммед Рахимом в г. Ура-Тюбе. Кубат-бий, попав в немилость Ирданы-бия, охотно откликнулся на призыв кашгарского правителя Юсуфа-ходжи о помощи в борьбе за освобождение от джунгарского ига. В конце 1754 г. он, взяв «своих киргизов, удалился» в Восточный Туркестан, где стал активным участником в политических событиях в этой стране.
Однако вскоре опасность нового вторжения цинской армии вновь сплотила кыргызов и узбеков. События 1758--1959 гг. выдвинули на политическую арену в регионе Аджи-бия -- правителя кыргызского родоплеменного объединения адыгене, занимавшего горную местность между Кокандом и Кашгаром. Перед лицом цинской опасности в июне 1758 г. был заключен «договор дружбы» между Аджи-бием и Ирдана-бием. В 1759 г. в кочевья кыргызов адыгене прибыл посланник цинского двора с предложением установить дипломатические связи с Пекином. Он вручает Аджи-бию «декрет и печать», вероятно, дававшие «некие права» их обладателю... Ободренный таким неожиданным вниманием со стороны соседних правителей и будучи предводителем только одного племени, Аджи-бий решил подчинить своей власти и другие кыргызские племена, в частности, находившиеся в Фергане. В августе 1760 г. в кочевья кыргызов прибыл новый посол цинов Соному Чэлин, который далее проследовал в Коканд. Оттуда он возвратился в Кашгар 7 ноября того же года с послом Ирдана-бия. Узнав от них о противоборстве правителей Коканда и Ходжента, Аджи-бий счел это подходящим моментом для наступления на Фергану. Одним из поводов к походу явилось стесненное положение андижанских и ошских кыргызов, среди которых было немало их собратьев -- беженцев из Восточного Туркестана. Об этом свидетельствовал и факт содержания в плену у Ирданы в 1760 г. брата кыпчакского бия Эмура-Амана. Плоских В. М. Киргизы и Кокандское ханство. С. 88
Видимо, действия Аджи-бия в Фергане оказались безуспешными. В 1762 г. в кочевьях адыгене были ограблены кокандские купцы. Ирдана-бий использовал этот инцидент в качестве предлога для захвата кыргызских городов Ош и Узген. Выступившее против кокандского правителя сборное войско кыргызов из адыгене, монголдар и группы племен «ичкилик» во главе с Аджи-бием потерпело поражение и отступило в горы. Таким образом, прибытие в 1762 г. в пределы Сяньцзяна Нарбута-бия из племени кушчу, искавшего здесь спокойной жизни, было прямым следствием столкновения кыргызско-кокандских феодалов и хитрых посулов цинского двора.
После этих событий Аджи-бий послал к главе северокыргызских племен Маматкулу-бию своего соплеменника Арзымата с просьбой о помощи против Ирдана-бия. Маматкулу откликнулся и начал готовить поход на Фергану, призвав под свои знамена кыргызских биев са-рыбагышей Черикчи и Темиржана. Но развернувшаяся антицинская кампания среднеазиатских народов в 1762--1764 гг. заставила Ирдана-бия пойти на соглашение с кыргызскими феодалами и в 1763 г. мирно вернуть г. Ош и другие местности. Достигнутый компромисс длился недолго. Весной следующего, 1764 года Аджи-бий, воспользовавшись очередным выступлением Ирдана-бия в поход на Ходжент и, вероятно, не без подстрекательства цинского двора, появляется в Оше. Но попадает в плен к кокандскому правителю, успевшему заключить перемирие с ходжентским Фазыл-бием. Так Ош и другие земли кыргызов вновь попадают под власть Коканда. На этот раз подчинение ферганских кыргызов Ирдана-бию произошло, скорее всего, дипломатическим путем, продиктованным в значительной степени политической ситуацией в регионе. Да и хозяйственно-экономическая заинтересованность кочевого и оседлого населения, трудящихся кыргызов и узбеков в добрососедских отношениях была не на последнем месте. Так, по сообщениям перебежчиков и кокандских купцов, прибывших в Синьцзян в 1764 г., в Фергане «из уст в уста передается весть о предстоящем вторжении войск богдыхана». И в такой обстановке выступление Аджи-бия против Ирдана-бия, видимо, вполне объективно было расценено местным кыргызским населением как пренебрежение общими интересами безопасности народов Ферганы перед лицом иноземного вторжения. Именно это обстоятельство и последующие события привели затем кыргызских и узбекских феодалов к союзническим отношениям.
Скорее всего, после этого г. Туркестан, как и г. Ташкент, попал под власть Коканда и кыргызских феодалов.
Союзнические отношения между кыргызскими феодалами и Ирдана-бием дали возможность в 1765 г. возвратиться в Фергану Нарбута-бию из кушчу, который за три года пребывания в Синьцзяне уже вкусил все «сладости» господства там новых хозяев. Цинский двор тщетно требовал от Ирданы возвращения Нарбуты в Синьцзян. Это означало, что планы цинского двора -- столкнуть кыргызов с узбеками -- окончились провалом. Тогда цинские власти решили действовать с помощью военной силы. Эта акция Цинов не принесла результатов: уж слишком непрочен был их тыл в Синьцзяне, а кокандские правители, как и прежде, вели себя независимо.
По-прежнему поддерживались и союзнические отношения кыргызских феодалов с преемником Ирданы --Нарбута-бием, вступившим на кокандский престол в 1770 г. Они были обусловлены тем, что Нарбуте первые два десятилетия пришлось вести напряженную борьбу с отпрысками своего предка Шахруха. Проявлением лояльного отношения Нарбута-бия к кыргызским феодалам стали события, происшедшие здесь после 1783 г. и связанные отчасти с антицинскими освободительными устремлениями Сарымсак-ходжи -- потомка белогорцев.
Такие частые и свободные перемещения кыргызских феодалов, наблюдавшиеся в те времена, исследователи объясняют тем, что у кочевого населения приграничной полосы Средней Азии, Казахстана и Синьцзяна, благодаря общности быта, религии и языка, зачастую отсутствовало представление о государственных территориальных границах. Но несомненно и то, что они имели и политические мотивы. Попытки же цинского двора установить «контроль» за традиционными перемещениями кыргызского кочевого населения вызывали возмущение последних, а иногда приводили и к осложнению их отношений с соседним Кокандским владением. Усиление эмиграции из Синьцзяна было признаком политического кризиса цинской администрации. Этим решил воспользоваться Нарбута-бий, который стремился если не подчинить, то хотя бы распространить свое влияние на Восточный Туркестан.
