Первое следствие. Коммунистический Советский Союз был исторически обречён, ибо основан был на ложных идеях (более всего опирались на “экономический базис”, а он-то и погубил). СССР держался 70 лет обручами небывалой диктатуры -- но когда издряхлело изнутри, то уже не помогут и обручи.
Сегодня далеко не только бонзы, закоснелые в коммунистических идеях, но и немало простых рядовых людей, омороченных нагремевшим “советским патриотизмом”, искренно жалеют о распаде СССР: ведь “СССР был -- наследник величия и славы России”, “советская история была не тупик, а закономерное развитие”...
Что касается “величия и славы”, то в историческом обзоре мы видели, какой ценой и для каких посторонних целей мы часто напрягались иссильно в минувшие 300 лет. А советская история была именно тупик. И хоть в эти 20-е -- 30-е... 60-е -- 70-е правили не мы с вами -- а отвечать за все содеянные злодейства и перед всем миром достаётся -- кому же? да только нам, и, заметим: только русским! -- вот тут все охотно уступают нам исключительное и первое место. Да если безликая корыстная свора вершила, что хотела, чаще всего от нашего имени, -- так нам и не отмыться, как быстро отмылись другие.
Единственно верный путь.
Что советская империя для нас не только не нужна, она губительна -- к этому выводу я пришёл в первые послевоенные годы, в лагерях. Я давно так думаю, уже полвека, не из сегодня. И в “Письме вождям Советского Союза” (1973) я писал: “Цели великой империи и нравственное здоровье народа несовместимы. И мы не смеем изобретать интернациональные задачи и платить по ним, пока наш народ в таком нравственном разорении”. И в “Обустройстве”: “Держать великую Империю -- значит вымертвлять свой собственный народ. Зачем этот разнопёстрый сплав? -- чтобы русским потерять своё неповторимое лицо? Не к широте Державы мы должны стремиться, а к ясности нашего духа в остатке её”. Не надо нам быть мировым арбитром, ни соперничать в международном лидерстве (там охотники найдутся, у кого сил больше), -- наши все усилия должны быть направлены внутрь, на трудолюбивое внутреннее развитие. Восстанавливать СССР -- это верный путь уже навсегда забить и заглушить русский народ.
Надо же, наконец, ясно понять: у Закавказья -- свой путь, не наш, у Молдавии -- свой, у Прибалтики -- свой, а уж у Средней Азии -- тем более. Почти все среднеазиатские лидеры уже заявили об ориентации своих государств на Турцию. (Не все заметили в декабре 1991 многообещающую конференцию в Алма-Ате о создании “Великого Турана” -- от Анатолийского полуострова до Джунгарского Алтая. В XXI веке мусульманский мир, быстро растущий численно, несомненно возьмётся за амбициозные задачи -- и неужели нам в то мешаться?)
Беда не в том, что СССР распался, -- это было неизбежно. Огромная беда -- и перепутаница на долгое будущее -- в том, что распад автоматически произошёл по фальшивым ленинским границам, отхватывая от России целые русские области. В несколько дней мы потеряли 25 миллионов этнических русских, 18% от общего числа русских, -- и российское правительство не нашло мужества хотя бы отметить это ужасное событие, колоссальное историческое поражение России, и заявить своё политическое несогласие с ним -- хотя бы, чтоб оставить право каких-то же переговоров в будущем. Нет... В горячке августовской (1991) “победы” всё это было упущено. (И даже -- национальным праздником России избран день, когда РСФСР возгласила свою “независимость” -- и, значит, отделённость от тех 25 миллионов тоже...)
Принципиально отказываясь от методов силы и войны, мы можем усмотреть только такие три пути:
1) из стран азиатских (закавказских и среднеазиатских), где вряд ли что доброе наших ждёт, -- надо методично, пусть в немалые сроки, увозить желающих русских и добротно поселять их в России; а для остающихся -- искать защиты либо в двойном гражданстве, либо, либо... через ООН? худая надежда;
2) от стран Прибалтики требовать неукоснительного и полного выполнения всеевропейских норм о правах нацменьшинств;
3) с Белоруссией, Украиной и Казахстаном надо искать возможных степеней объединения в разных областях и добиваться-таки по меньшей мере -- “прозрачных” границ;а для областей со значительным перевесом русского населения добиваться реального местного самоуправления, гарантирующего их национальное развитие.
А мы? За эти годы мы гостеприимно нашли в России место и для 40 тысяч месхов, выжженных из Средней Азии и отвергнутых грузинами, где месхи исконно жили; и для армян из Азербайджана; и, разумеется, повсюду для чеченов, хотя и объявивших своё отделение; и даже для таджиков, у которых есть своя страна, -- но никак не для русских из Таджикистана -- а их там хоть и более 120 тысяч, но, спохватясь вовремя, уже бы многих мы приняли в Россию -- и не надо было бы посылать русские войска на защиту Таджикистана от Афганистана, чужое это дело, не русским там кровь проливать. (Вопрос защищённых границ, которые у России разом перестали существовать, -- отдельный, сложный. И всё же направление его решения: не русское военное присутствие в тех республиках, а -- ужиматься нам надо в территорию собственно российскую.) А разве не обязаны были мы управиться забрать всех русских из Чечни, где над ними издеваются, где ежеминутно грозит им грабёж, насилия и смерть? И многих ли мы взяли из Тувы, когда оттуда начали выживать русских?
Нет, у нас в России для русских нет места, нет средств, отказ.
Это -- и предательство своих и унижение передо всем миром: кто ещё в мире поступает так? Посмотрите, как тревожатся и хлопочут западные страны о двух-трёх своих подданных, застрявших где-либо в опасности. А мы -- 25 миллионов отбросили и забыли.
Меру нашего унижения и слабости мы можем ощутить и по непреклонным приговорам, которые нам выносят с Запада. Хельсинкское соглашение, толковавшее (по вынуждению СССР, защитить свои захваты в Европе) о нерушимости государственных границ, западные государственные деятели бездумно и безответственно перенесли на границы внутренние, административные -- да с такой неоглядчивой поспешностью, что подожгли в Югославии многолетнюю истребительную войну (где фальшивые границы нагородил Тито), да и в распадающемся СССР -- в Сумгаите, в Душанбе, Бишкеке, Оше, Фергане, Мангышлаке, Карабахе, Осетии, Грузии (однако заметим: не в России и не русскими вызваны те резни). А на самом-то деле: не границы должны быть незыблемы, а воля наций, населяющих территории.
На мой взгляд, данный отрывок очень показателен, т.к. в нём отражены основные идеи (состоящие во многом из противоречий), которых придерживался Солженицын на протяжении своей общественной деятельности. Критика власти, обоснованная, подтверждённая примерами и количественными показателями, но сильно сдобренная субъективным мнением человека, привыкшего всё и всегда критиковать, ни с чем не соглашаться, приводит к тому, что читатель встаёт перед вопросом, как же ему, собственно, расценивать действия власти и достигнутые результаты. Позиция Александра Исаевича ясна - во всём замечает только минусы, оно и понятно, однако то, что процентов 40 современников Сталина сожалели о том времени, потому что были всем довольны (по каким причинам, это уже другой вопрос, ведь факт остаётся фактом) он не принимает во внимание, полагая, что и тут во всём виновата система, унифицирующая умы. Коммунизм - человеческое зло, но несмотря на все нападки на него, Солженицын не раз указывал на ошибку западной пропаганды, заключающейся в том, что «мировую болезнь коммунизма неразделимо смешивают с ... Россией». Опровергая утверждения видных американских деятелей относительно чисто российского происхождения коммунизма, писатель отмечает, что это убеждение восходит к работам Бердяева. По словам Солженицына, Ленин никогда не скрывал своих идейных истоков, связывая их с К. Марксом и Ф. Энгельсом, никогда не приписывал этим истокам «происхождения из русских традиций».
Идея Советского Союза изначально была чужда Солженицыну. Он уверен, что каждый народ проходит свой путь пусть и под влиянием в большей или меньшей степени развития и опыта других народов, но всё же самостоятельно. Попытка слияния разных судеб, разных историй и культур и разных ментальностей была обречена изначально. И Александ Исаевич это предсказывал. Но больше всего его волнует тот факт, что из-за ошибок «власть имеющих» Россия потеряла 25 миллионов этнических русских, людей, которые должны были продолжать жить в своей стране, а не быть от неё отрезанными. Он с горечью говорит о безразличии страны к тем несчастным, что оказались за пределами по-новому разделённой империи, и даже называет это предательством. Для писателя, столько вытерпевшего в России, нет ничего дороже её и своих соотечественников.
В замешательство приводит также и затронутая тема национализма, но о ней чуть позже.
5. Солженицын и Америка. Выступление в Гарварде.
О Солженицыне, как и о любой другой известной личности, не может быть одного мнения, и естественно, не может быть только положительного мнения. Приведу статью Виктора Снитковского, носящую название «25 лет кликушества», которая представляет собой наиболее яркий, на мой взгляд, пример критики в сторону выдающегося писателя.
В июне 1978 года на выпускном торжестве в Гарварде выступил А.И.Солженицын. Каждый университет на выпуск приглашает выдающихся ученых, артистов, писателей или политиков. В тот раз гвоздем выпускного «бала» стал нобелевский лауреат - автор «Архипелага ГУЛАГ».
Однако событием стала не речь писателя, а обсуждение его выступления, которые заняли страницы американской печати в течение полугода. Речь бывшего узника сталинских лагерей потрясла и выпускников, и маститых советологов, и журналистов тем, что в ней не было и крупицы разумного, доброго, вечного и ни капли теплого юмора, который так ценят в торжественный день выпуска.
Увы, перед тысячами выпускников знаменитого университета, их родителями и гостями из американской элиты предстал невероятно злой человечек с претензией на пророчества, призывавший Запад к немедленным кровавым битвам с коммунизмом. Бородатый докладчик с поразительным невежеством гневно разоблачал Америку, не доведшую войну во Вьетнаме до победного конца - миллионы трупов вьетнамцев ради победы его ничуть не смущали. Он клеймил «тлетворный, морально разложившийся» Запад, который, по его - Солженицына мнению, со времен эпохи Возрождения маршировал не по указанному им, Солженицыном, пути. Остолбеневшие слушатели в Гарварде услышали бред о том, что Россия и православие спасут мир.
Но, на удивление Солженицыну, крупнейшие американские газеты и журналы имели прекрасных специалистов по истории и культуре России и СССР, которые едва ли не единодушно, оценили выступление Солженицына как повторение риторики русских консерваторов-славянофилов XIX столетия. Приведу, на мой взгляд (Виктор Снитковский), наиболее показательные отзывы.
Журналист Арчибальд Маклейш из журнала «Тайм» за 26 июня 1978 г.:
«Он видел-то всего лишь нескольких американцев, и по-английски говорит лишь чуть-чуть. И то, что он знает о республике, он знает не от живых свидетелей, но из телевизионных программ, которые представляют собой весьма удручающую пародию на американскую жизнь. Разница между нами состоит в том, что мы понимаем, что это пародия, и знаем то, что есть на самом деле, а он - нет... Если бы Солженицын поговорил с нами - с парой своих вермонтских односельчан, или с теми, кто в Америке уважает его и восхищается им, он бы не сказал в Гарварде того, что сказал».
Как мы видим, 30 лет тому назад Солженицын рассуждал в своей «програмной» речи о «моральном разложении» американцев, исходя из своего невежественного представления об Америке.
Ярый приверженец Российской монархии Солженицын, кажется, не знает, что в старой России специальными законами регулировалась жизнь религиозных групп, например, иудеев, мусульман и некоторых других. Иудеи, сменившие вероисповедание на православное или протестантское, в России не подвергались гонениям. Различия по национальному признаку и национальные характеристики - это стало характерным лишь для советского коммуно-социализма, немецкого национал-социализма и нынешнего экстремистского исламизма или, иными словами, для различных течений фашизма. Именно по этому пути в «еврейском вопросе» пошел Солженицын.
Поразительно, но еще 30 лет тому назад близость Солженицына к фашизму, для которого западная демократия хуже фашизма, отметили в «Нейшнл ревю» от 21 июля:
«…Солженицын хочет выразить то, что почти не укладывается в наше сознание, а именно, что Гитлер отнюдь не был самым опасным из всех политических зол, что есть зло, куда более страшное: …"западная демократия"».
Джеймс Рестон в «Нью-Йорк таймс» за 11 июня в своей статье отметил выдержку из речи Солженицына, где писатель скромно обосновал свое право поучать Запад на основании того, что:
"За шесть десятилетий наш народ (русский-Виктор Снитковский), за три десятилетия народы Восточной Европы прошли духовную школу, намного опережающую западный опыт".
Эти слова Солженицына Д.Рестон прокомментировал:
«И это сказано человеком, который сумел изобразить неподдающиеся никакому описанию муки советских тюрем и психиатрических лечебниц? И это тоже несомненный факт, черт возьми!».
В той же статье, Д.Рестон четко отметил, что Солженицын, как автор «Архипелага…» - это выдающаяся личность, а автор Гарвардской речи - человек чей «разум утратил целостность, потерявшись в бессвязных разглагольствованиях».
Неудивительно, что наследнику славянофилов и антисемитов - Солженицыну нужна законность не по закону, а «по совести». Анализ более детальных рассуждений Солженицына по вопросу законности в его книге «Россия в обвале». Они поразительно совпадают с «Кодексом чести» современной фашистской партии «Российское национальное единство» - РНЕ, которой отказано в регистрации, даже, в нынешней России.
У Солженицына («Россия в обвале», Москва, изд. «Русский путь», 1998, с. 185):
«… Но юридическая ступень суждений - весьма невысокая ступень: юридизм изобретен как тот минимальный порог нравственных обязательств, без которого и ниже человечество может опуститься в животное состояние».
А вот как выглядит один из пунктов из «Кодекса чести РНЕ» в газете «Русский порядок», дек. 1993 - янв. 1994 г.:
п.5.Соратник РНЕ, являясь полномочным представителем Русской Нации, обязан восстанавливать справедливость в отношении Русских людей своей властью и своим оружием, не обращаясь в судебные и иные инстанции.
В свое время Солженицын попал в ГУЛАГ именно на основании «нравственных» соображений сталинской коммуно-фашистской справедливости. К сожалению, урок не пошел впрок.
После позорной речи в Гарварде, Америка забыла Солженицына.
Несколько позже, примерно, о том же толковал в письме Солженицыну его бывший друг Лев Копелев (прототип образа Рубина в «Круге первом»):
«…ты стал обыкновенным черносотенцем. Хотя и с необыкновенными претензиями… любое несогласие или, упаси боже, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь ты, и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь, только ты любишь… неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в черносотенной сказке о жидо-массонском завоевании России… Именно эта сказка теперь стала основой твоего "метафизического национализма"». (журнал «Синтаксис», Париж, 2001, №37, с. 97-101)
На возврате дыхания и сознания.
«…Кажется, мучителен переход от свободной речи к вынужденному молчанию. Какая мУка живому, привыкшему думать обществу с какого-то декретного дня утерять право выражать себя печатно и публично, а год от году замкнуть уста и в дружеском разговоре и даже под семейной кровлей. Но и обратный переход, ожидающий скоро нашу страну, -- возврат дыхания и сознания, переход от молчания к свободной речи, -- тоже окажется и труден, и долог, и снова мучителен -- тем крайним, прОпастным непониманием, которое вдруг згинет между соотечественниками, даже ровесниками, даже земляками, даже членами одного тесного круга…
…читая статью академика Сахарова и слушая отечественные и международные отклики на нее. С биением сердца мы узнали, что наконец-то разорвана непробудная, уютная, удобная дрема советских ученых: делать свое научное дело, за это -- жить в избытке, а за это -- не мыслить выше пробирки. С освобождающей радостью мы узнали, что не только западные атомники мучимы совестью, -- но вот и в наших просыпается она!
Уже это одно делает бесстрашное выступление Андрея Дмитриевича
Сахарова крупным событием новейшей русской истории.
Работа эта находит путь к нашему сердцу прежде всего своею честностью в оценках. Многие события и явления называются так, как мы тайно думаем, но по трусости боимся высказать. Режим Сталина назван среди "демагогических, лицемерных, чудовищно-жестоких полицейских режимов"; сказано, что в отличие от гитлеризма сталинизм носит "гораздо более изощренный наряд лицемерия и демагогии" с опорой на "социалистическую идеологию, которая явилась удобной ширмой". Упомянуты и "грабительские заготовки" продуктов и "почти крепостное закабаление крестьянства", правда -- в прошлом, но есть и о сегодняшнем: "большое имущественное неравенство между городом и деревней", "40 % населения нашей страны оказывается в очень трудном экономическим положении" (по контексту, по намеку речь идет о БЕДНОСТИ, но в отношении СВОЕЙ страны язык не выговаривает); напротив, 5 % "начальства" так же привилегированны, "как аналогичная группировка в США"…» А.И.Солженицын «На возврате дыхания и сознания», 1969
В хорошо известной статье Александра Исаевича Солженицына «На возврате дыхания и сознания» мы в очередной раз видим, насколько дика и неприятна была публицисту сложившаяся политическая ситуация того времени. Работа А.Д. Сахарова советский физик, общественный деятель, академик АН СССР, нобелевский лауреат (премия Мира). нашла у Солженицына отклик уже потому, что во многом идее совпадали. То, к чему Александр Исаевич всегда стремился, к честности совести («жить по лжи», по совести), он нашёл в работе знаменитого физика.
Владимир Дьяков:
Статья «Сахаров и критика «Письма вождям»» показывает, что взгляды А. Солженицына и А.Д. Сахарова на существующие в стране порядки расходились как минимум по двум пунктам. Во-первых, писатель горячо оспаривал мнение ученого о том, что в эпоху культа личности и застоя руководящие круги Советского Союза не придавали большого значения идеологическим вопросам. «Марксистская идеология,-- заявлял Солженицын,-- зловонный корень сегодняшней советской жизни, и только очистясь от него, мы можем начать возвращаться к человечеству». Вторым пунктом расхождений было выдвинутое Сахаровым обвинение в «великодержавном национализме», которое Солженицын категорически отвергал, возмущаясь тем, что «за русскими не предполагается возможности любить свой народ, не ненавидя других». Писатель утверждает, что его позиция -- это всего лишь «русский порыв» к национальному самосознанию, «оборонительный вопль» тонущего народа, протест против слов В. Ленина о «шовинистической великорусской швали», против ставших расхожими издевательских терминов вроде «русопятство». В позиции Сахарова, по мнению Солженицына, выразились горячность и поспешность тех, кто без гнева не может слышать слов «русское национальное возрождение». В сборнике «Из-под глыб»,-- заявляет писатель,-- «разъяснено, как мы это возрождение понимаем: пройти путь раскаяния, внести свой вклад в добрые отношения между народами, без которых никакая «прагматическая дипломатия» и никакие ООН-овские голосования не спасут человечество от гибели» (т. 9, с. 196--199).
