Первым материалом номера, по-другому и быть не могло, был Манифест 17 октября. Газета приводит его полностью, а потом останавливается на причинах его появления и ожидаемых последствиях. «Северный край» в очередной раз в следующей за документом статье отмечает, что самодержавие поразительно долго затягивало с реформами, стремясь удушить общественное движение. С другой стороны, власть была уже не в состоянии управлять страной по-старому: «Стало ясным как день, что освободительное движение достаточно сильно, чтобы остановить правильное течение общественной и государственной жизни и доказать таким образом полную неспособность бюрократического самодержавия справиться с запросами, которые предъявляются современному государству». Газета подчёркивает, что царь был вынужден подписать Манифест. А вслед за ним 21 октября и закон о политической амнистии.
В доказательство необходимости реформ газетой цитируется всеподданнейший доклад графа С. Ю. Витте, лёгший в основу Манифеста. Председатель комитета министров заявляет, и «Северный край» совершенно с ним согласен, что причины охвативших страну беспорядков лежат не в действиях революционно настроенной части общества. Они гораздо глубже и кроются в «нарушенном равновесии между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами жизни. Россия переросла формы существующего строя».
Хотя в документе и не была прописана реализация обещанных политических свобод, но конституционные демократы, а именно с ними в политическом отношении сближается к осени 1905 года «Северный край», расценили Манифест 17 октября как конституционный акт, превративший Россию в конституционную монархию, а Николая II - в конституционного монарха. Либералы отнеслись к обещаниям правительства с надеждой, но не бросились в объятия правительства. «Северный край» декларировал: «Не какой-нибудь суррогат народного представительства нужен России, а настоящим образом, нарочно для этой цели избранные представители народа должны образовать Учредительное собрание, установить в государственной жизни твёрдые демократические начала и, в свою очередь, созвать для постоянной работы законодательное собрание. В нём не должно быть места ни помощникам недавних притеснителей наших, ни поседевшим в административном лицемерии бюрократам, ни представителям придворной камарильи...».
Но надежды на демократическое будущее России были растоптаны черносотенными погромами. Курск, Харьков, Херсон, Ростов-на-Дону, Одесса, Ярославль, Киев, Минск, Архангельск, Вологда, Мариуполь, Николаев, Смоленск, Кострома и множество других городов, городков, местечек стали ареной кровавых избиений молодёжи, интеллигенции, рабочих, евреев. Местная администрация почти повсеместно одобряла и направляла действия громил или относилась к ним с полным безучастием, что воспринималось погромщиками как поощрение.
Печатные полосы полны гнева и возмущения в отношении черносотенцев и администрации. Газета высказывалась жёстче и резче, чем некоторые социал-демократические издания. Со страниц местная общественность обвинила власти в бездействии и прямом участии в беспорядках. «Северный край» стремится консолидировать вокруг себя всех, возмущённых погромами, придать эмоциям характер юридически стройного обвинения власти, которая «не только попустительствовала кровавым разрушительным насилиям и уличным смутам со стороны чёрной сотни, но оные поощряла, даже не всегда скрытым образом». В октябрьских номерах «Северного края» можно найти информацию о направленных от ярославских организаций и учреждений телеграммах к С.Ю. Витте с требованием сместить А.П. Роговича с поста губернатора за его действия, явно не соответствующие возложенным на него функциям по охране порядка. Газета обращалась к очевидцам с просьбой дать показания на виновников случившегося, помочь следствию.
В отличие от Ярославля и других губернских городов, ярославская деревня осталась глуха к свободам, провозглашённым Манифестом, и событиям, последовавшим за ним. «Северный край» в те дни писал: «Крестьяне говорят, что объявлена общая свобода, что теперь делай что угодно, и за это никакого взыскания не будет. Царя, дескать, силой заставили подписать такой Манифест и теперь его лишили власти и хотят даже лишить царства. Бабы в деревнях от таких вестей ревут, а мужики хмурятся. Мужик, носивший тысячелетнее ярмо произвола и гнёта власти, сжился с ярмом и не может представить себе, что ярма он лишается».
Редакция газеты обратилась с полос издания к цензирующему её вице-губернатору Кисловскому с заявлением, что теперь «Северный край» будет выходить без предварительной цензуры, а гранки на проверку будут предоставляться одновременно с выходом номера. В. М. Михеев заявил, что будет нести личную ответственность по уголовному законодательству как человек, отвечающий теперь за содержание газетных полос. Обращение заканчивалось словами, что вышеперечисленное делается как для того, «чтобы не задерживать выпуска номера, так и для вашего облегчения ввиду того, что вы лишены теперь руководства циркуляров на основании статьи 140 устава о цензуре». Смелое заявление было осуществлено в значительной степени из-за незнания местных властей, как строить отношения с печатью в условиях провозглашённых свобод.
Исследователи отмечали, что «во время всероссийской октябрьской стачки газета на короткий срок фактически стала легальным органом местной организации РСДРП». На наш взгляд, говорить о максимальном практическом и идейном влиянии большевиков в издании можно применительно к номерам от 24 и 25 октября, после которых социал-демократы покинули газету.
Выход бесцензурного издания, тем более с социал-демократическим лицом, мог привести к закрытию газеты уже летом 1904 года, чего, конечно, не желали владельцы. К тому же они полагали, что отдельные резкие статьи левых журналистов «Северного края» стали в числе прочих причинами кровавых столкновений в Ярославле. Как следствие, пайщики аннулировали права редакционного комитета, в результате чего его члены социал-демократы вышли из редакции, написав гневное письмо в адрес редактора Михеева, либеральных сотрудников и пайщиков. На наш взгляд, усиление позиций социал-демократов в газете летом-осенью 1905 года было вызвано помимо их литературных талантов стремлением редактора В. М. Михеева использовать революционно настроенных журналистов для пропаганды политических реформ в обществе и давления на власть. Менжинский, Федорченко, Коньков, Романов стремились превратить «Северный край» в партийный орган, не желая при этом нести расходы по изданию газеты (за что отвечали пайщики) и уголовной ответственности по суду (за содержание номера отвечал редактор). Этими причинами и был вызван кризис в коллективе. Его результатом стали раскол редакции «Северного края», выход сотрудников, членов РСДРП, из редакции.
Правда, если оценивать поведение социал-демократов с моральной точки зрения, то их поступок выглядит очень непривлекательно. У получившего письмо В. М. Михеева случился сердечный приступ. Он пригласил авторов послания в газету, дав возможность работать и проводить свои политические взгляды, получив в итоге от них такую пощёчину.
Под письмом социал-демократов стояли подписи секретаря газеты В. Менжинского, заведующего областным отделом Л. Федорченко, заведующего городской хроникой В. Конькова, сотрудников: Е. Фалька, О. Антушевича (заведующего типографией газеты), Н. Зезюлинского, А. Батуева, П. Пономарёва, В. Кириллова и др.
Они пишут: «Во время погромов мы не бросали редакцию на произвол судьбы, не прятались по чужим квартирам, не ухаживали за вожаками громил, не отстаивали их участие в охране города. Среди наших товарищей есть раненые, в то время как они защищались с оружием в руках, мы организовали защиту редакции и, вооружённые, ждали хулиганов».
В конце открытого послания бывшие сотрудники «Северного края» объясняют причины своего ухода: «Там, где литераторы проводят ещё не созданный правительством закон против социалистов, нам не место. Мы уходим, господа хозяева, но помните, что если лёгок пух, пущенный полицейскими громилами из перин еврейской бедноты, то тяжела ответственность тех, кто затыкает рот людям, которые хотят крикнуть: «Защищайтесь с оружием в руках!» Вот почему мы уходим».
Далее следует хрестоматийно известная фраза. Это «слова на прощание» левых журналистов руководству: «Обращайте же «Северный край» в либеральную подворотню, из которой можно тявкнуть на пристава - довольно храбро, на губернатора - с опаской, на министра - с оглядкой, чтобы вовремя спрятаться при появлении самодержавных казаков, а уж на царское самодержавие поднять голос нельзя».
Судя по тону письма, вышедшие из газеты сотрудники негативно относились как к самому изданию и его руководству, так и к идее сотрудничества с ним в дальнейшем. Но если судить по заявлению Л. С. Федорченко, не всё было столь однозначно. Он объяснял уход свой и ряда товарищей как «следствие принципиального раскола» в печатном органе, но вместе с тем обращался к своим корреспондентам не отказываться от дальнейшего сотрудничества с газетой.
В этом же номере было помещено и ответное письмо редактора «Северного края», в котором В.М. Михеев отвечал на обвинения В. Р. Менжинского и Ко. Послание В.М. Михеева выглядит убедительнее. Он благодарит боевую дружину, охранявшую редакцию, но отмечает, что больше пользы вооружённые люди могли бы принести в наборной, способствуя выходу газеты, или на улице, защищая горожан от погромщиков. Эта дружина могла, по мнению редактора, «судя по её числу (около 50 человек) и вооружению даже пулемётом, быть очень полезной на улицах Ярославля». «Но охрана предпочла сидеть в помещении редакции, защищая рукописи, книги, здание госпожи Синклер, за что, конечно, нельзя также не быть благодарным», - пишет он. Таким образом, социал-демократам ставится в упрёк то, что они, имея возможность, даже не пытались помочь жителям Ярославля, при этом обвиняя либералов чуть ли не в потворстве погромщикам.
Интересна характеристика Михеевым полученного им от бывших коллег обращения. «Несомненно, к тону этого письма применимо психологическое определение древних: «Юпитер, ты сердишься, следовательно, ты не прав». Послание редактора «Северного края» заканчивается словами сожаления, что сотрудничество с уважаемыми и талантливыми журналистами Л. С. Федорченко, В. Р. Менжинским закончилось, но вместе с тем Михеев надеется, что они смогут «отныне действовать в чисто социал-демократическом органе, каким не мог, по условиям своего издания, сделаться «Северный край». «Работая же в определённой партийной социал-демократической газете, уважаемые Л. С. Федорченко и В. Р. Менжинский будут обережены от всяких малейших сделок с их убеждениями».
Письмо в редакцию широко известно среди исследователей дореволюционной печати и неоднократно цитировалось с целью показать умеренность, осторожность либералов на фоне революционности социал-демократов. Этот протест обошёл в 1905 году ряд изданий, в том числе письмо перепечатала и большевистская «Новая жизнь» в номере от 10 ноября 1905 года.
Так закончилось сотрудничество группы социал-демократов в либеральной газете. Можно с уверенностью сказать, что оно не прошло даром ни для тех, ни для других. Журналисты смогли лучше узнать взгляды друг друга, отточили свой литературный талант на страницах крупной влиятельной газеты. Важно, что совместные усилия всех сотрудников, вне зависимости от их политической принадлежности, в просвещении жителей северных губерний страны способствовали, вне сомнения, росту политического сознания населения. «Северный край» стал в 1905 году печатным органом, который был популярен как среди образованных слоёв, так и в среде рабочих, мещан, крестьян. Газета стала «для всего округа и адвокатом, и прокурором», проводя в жизнь именно те либеральные ценности и цели, которые были заложены её основателем Эдуардом Германовичем Фальком.
§5. «Кровавая пятница»
С 15 ноября 1905 года по 7 января 1906 года продолжалась забастовка на Ярославской Большой мануфактуре. Рабочие требовали введения восьмичасового рабочего дня, дополнительных социальных гарантий, а также увеличения зарплаты на 30 - 45 процентов. Руководство забастовкой осуществлял стачечный комитет.
Городская дума приняла постановление о выделении шести тысяч рублей для рабочих Ярославской Большой мануфактуры. Однако это постановление не было выполнено. Положение бастующих рабочих осложнялось. Поэтому было принято решение организовать 9 декабря 1905 года, в пятницу, общегородскую демонстрацию и потребовать выделения денег.
Митингующие хотели предъявить свои требования ярославскому губернатору А.А. Римскому-Корсакову, а также провести митинги у зданий городской думы и вице-губернатора.
Однако демонстрация рабочих была расстреляна. Уже на следующий день "Северный край" подробно освещал эти события. Именно в "Северном крае" впервые появился термин "кровавая пятница", который отныне стал обозначать одно из самых трагичных событий в истории города.
ВЧЕРА на Воскресенской улице города Ярославля разыгралась кровавая драма, при одном воспоминании о которой сердце леденеет.
Многотысячная толпа рабочих с Большой мануфактуры со знаменами, красными и черными флагами и боевой дружиной впереди двинулась с фабрики в 12 часу дня по направлению к городу, снимая с работ рабочих и служащих попадавшихся на пути фабрик и заводов, казенных и правительственных учреждений. Таким образом были сняты за Которослью Вахрамеевская фабрика, Комаровский и другие заводы.
В город толпа пришла в первом часу. Сняв казенную палату и управление Вологда-Вятской железной дороги, она двинулась по Большой линии на Угличскую по направлению к Ильинской площади, где сняла с работ окружной суд и контрольную палату.
Отсюда манифестанты двинулись к городской управе и почте. Оставив небольшую группу для снятия с работ служащих в городской управе, толпа двинулась по Воскресенской улице к Спасским казармам. Здесь она остановилась,
Казаки прискакали на взмыленных лошадях. Впереди был офицер. Большая часть толпы манифестантов дрогнула при виде казаков и побежала по разным направлениям. Остались на месте боевая дружина, над которой развевались знамена и флаги, и толпа в несколько сот человек. Эта группа стояла на углу Ростовской и Екатерининской улиц у дома Смолина.
Со стороны казаков раздался сигнал: приготовиться к стрельбе. Из боевой дружины рабочих раздались крики и угрозы. Они готовились дать отпор казакам.
Часть последних, отделившись от отряда, с гиканьем и какими-то дикими криками с поднятыми нагайками помчалась на рабочих. Рабочие дали залп из револьверов, причем оказался серьезно ранен подъесаул Андреев, а также несколько лошадей. Казаки дрогнули и бросились врассыпную по направлению к Цареградской гостинице. В это время другая часть казаков со стороны Власьевской церкви открыла стрельбу пачками по рабочим.
Рабочие рассеялись. На месте остались двое убитых и трое тяжелораненых.
Казаки бросились за убегающими рабочими по направлению к почте, непрерывно стреляя. Тут был убит еще один из манифестантов, пораженный в голову, и несколько человек ранено. Казаки продолжали преследовать толпу по Которосль- ной набережной. Вслед за тем явилась полиция во главе с помощником полицмейстера и урядниками на лошадях.
Принялись подбирать раненых. На углу у дома Смолина лежало несколько человек. У дома Маклакова лежало двое убитых, убитый лежал у входа в казармы, все трое - рабочие. На дворе Смолина лежал убитый чиновник казенной палаты Колотошин. Много легкораненых рабочих разбрелось по соседним домам.
В доме Маклакова, в нижнем этаже, сделана была перевязка трем раненым. В доме Смолина перевязали двоих рабочих. Раненый студент Федоров был отправлен из этого дома в земскую управу для перевязки.
В губернской земской управе сделали четыре перевязки. Две перевязки сделано в почтовой конторе рабочим. Ранены один в грудь, другой в грудь и руку. Большое количество раненых отправлено в земскую и фабричную больницы.
В общем, ранено человек до пятнадцати. Из раненых один рабочий умер по дороге в земскую больницу. Случайно ранен ребенок на руках у матери. Контужен в щеку сторож Спасских казарм отскочившей от стены пулей.
По последним сведениям, полученным из земской больницы, туда доставлено шесть убитых и двенадцать раненых. Из казаков ранены трое, из них смертельно - один (к вечеру он умер). Лошадей ранено шесть. * * *
РАССКАЗ ОЧЕВИДЦА.
Я живу на Воскресенской улице. Около часу дня я видел, что по улице от Ильинской площади идет процессия рабочих с флагами впереди.
Выйдя на улицу, я увидел, что знамена и значительная часть толпы остановились у дома Смолина на углу Воскресенской и Екатерининской улиц. Я остановился на противоположной стороне улицы у дома Косогоровой и слышал, что оратор говорит речь. Толпа была совершенно мирно настроена, среди рабочих было много обывателей.
Внезапно в толпе раздался гул, крики, началось движение, вернее, бегство. Я не успел опомниться, как толпа понесла меня вперед. Обернувшись, я увидел из-за голов, окружавших меня, казаков на Воскресенской улице со стороны Ильинской площади. Стоявшие у ворот дома Косогоровой бросились на ворота, куда попал и я.
На дворе оказалось несколько десятков человек, многие хотели скрыться в доме, но входные двери во все квартиры моментально оказались запертыми. Почти сейчас же с улицы стали слышаться выстрелы, сперва непрерывная трескотня выстрелов, а когда она кончилась, продолжались отдельные выстрелы.
Через несколько минут после первых залпов во двор привели под руки раненого рабочего. Левая нога его была в крови. Обессиленный, он опустился на снег. Чтобы сделать перевязку в квартире, несколько человек сломали замок входной двери в одну из квартир и внесли туда раненого.
Случившийся в числе бывших на дворе врач начал на полу делать раненому перевязку. Внизу живота оказалась пулевая рана, крови было немного, но пуля осталась внутри. Другая рана на ноге, легкая, пуля скользнула по коже, оставив ссадину и ожог
Пока делалась перевязка, раненый слабым голосом говорил: "И за что убили? Шли мы тихо, спокойно. Оратор нам говорил: пойдем попросим, чтобы выпустили арестованных, а если не выпустят, разойдемся. У меня жена, четверо детей, я человек мирный, беспорядка мы не делали".
Он оказался рабочим с Карзинкинской фабрики Иваном Федоровичем Клюквиным. Жена его, Мария Николаевна Клюквина, живет в девятом корпусе на Карзинкинской фабрике, каморка № 13, с четырьмя детьми.
После перевязки раненый был передан своему товарищу, рабочему Карзинкинской фабрики, для перевозки в фабричную больницу N.2.
ЖЕСТОКИЕ.
Первое время после вчерашней стрельбы казаков по рабочим для раненых не могли добыть извозчиков. Они отказывались везти раненых. Только по требованию явившейся полиции извозчики соглашались везти убитых и раненых в земскую больницу.
НА УЛИЦАХ. Весть о резне и убийствах у почтово-телеграф-ной конторы мигом облетела город. Встревоженные обыва-тели вышли на улицу. Магазины в городе и по улицам закрылись. Настроение тревожное. Везде кучки народа.
8 ЗНАК ТРАУРА по жертвам
9 декабря электрический трамвай весь день не действовал.
ВЗАМЕН ВЕНКА на гроб убитых борцов в кровавой бойне 9 декабря сотрудниками "Северного края" собрано в пользу семейств погибших 33 рубля 50 копеек.
Заключение:
Буржуазно-демократическая, крестьянская по своему социальному содержанию революция 1905-1907гг. была в известном смысле революцией пролетарской: во главе всего движения стоял пролетариат, пролетарские стачки являлись самым главным средством «раскачивания» народных масс. Рабочие первыми поднимались на борьбу. Наиболее характерной, существенной чертой всего рабочего движения в России стало сочетание экономической и политической стачки, с превращением последней в восстание.
Текстильщики поднимались к активной борьбе вслед за металлистами. Рабочие Ярославской губернии, текстильщики в основной своей массе, «раскачались» окончательно осенью 1905 года и стали активными борцами против царизма и капитализма.
О степени вовлечения ярославских рабочих в борьбу говорит официальная статистика. В Ярославской губернии число рабочих-стачечников в 1905 году более чем в 4 раза превысило число стачечников за все предыдущее десятилетие. В стачечном движении 1905 года приняла участие подавляющая масса рабочих Ярославской губернии - 72,6%. В губернии в 1905 году было 62 стачки на 48 предприятиях. На семи предприятиях забастовки происходили дважды, на двух-три раза и на одном (заводе Смолякова) четыре раза. Это говорит большой напряженности стачечного движения в губернии.
Из всех забастовок в местном крае за годы первой русской революции самой выдающейся была забастовка рабочих Ярославской Большой мануфактуры. Она являлась объективной основой всего движения, происходившего в Ярославле в ноябре-декабре 1905 года. Она «раскачала», подняла на борьбу всех рабочих, всех трудящихся, обусловила развитие в Ярославле всеобщей стачки с экономическими и открыто-политическими требованиями, повлияла на настроение и поведение солдат - фанагорийцев. Она превратила Ярославль в крупный центр революционной борьбы, который влиял революционизирующим образом на движение в других местах губернии. Основное значение этой забастовки заключается в том, что она подняла революционное движение в Ярославле до уровня всеобщей политической стачки, перерастающей в восстание.
Ярославский комитет РСДРП последовательно проводил большевистскую тактику на всем протяжении революции.
Исходя из решений III съезда партии, ярославские большевики развертывали свою деятельность среди рабочих, крестьян и солдат под лозунгом подготовки всенародного вооруженного восстания. Проводилась работа также и в других слоях населения - среди учителей, студентов и т.д. Ярославский комитет РСДРП беспощадно разоблачал контрреволюционную суть либералов и добился немалых успехов в деле изоляции их от народных масс.
В период наибольшего подъема и размаха движения под руководством большевиков шло строительство рабочих профсоюзов, создавались боевые дружины, вырабатывались основные требования забастовок, брались захватным путем помещения для митингов.
В 1905-1907 гг. были заложены основы революционного союза рабочих и крестьян. Революция поколебала армию - одну из основных опор царизма. Ярославские большевики приобрели влияние на солдат местного гарнизона. В Ярославле и Ростове действовала военная социал-демократическая организация. Однако солдаты остались в основном на стороне правительства. Борьба за войско, за перетягивание его на сторону народа велась ярославскими большевиками не достаточно энергично. Однако в ходе революции и под воздействием борьбы рабочих и большевистской агитации крестьяне все более избавлялись от многих своих иллюзий, в частности, от ложных надежд на царскую Думу.
Первая русская буржуазно-демократическая революция окончилась поражением, её коренные экономические и политические задачи не были решены, положение народных масс оставалось по-прежнему тяжелым. Неизбежна была новая революция в России. Трудящиеся массы - рабочие и крестьяне - шли к этой грядущей революции, обогащенные огромным политическим и организационно-боевым опытом 1905-1907гг.
Список используемой литературы
1 Революционное движение в Ярославской губернии 1905-1907 гг. // П.Н. Дружинин, 1955 г. Ярославль //В. Булатов, 1985, стр. 23-39
2 Крестьянское движение 1905-1907 гг. // Борисов А.В.// VII Золотаревские чтения, 1998, стр. 103-105
3 Революционная пресса Центрального промышленного района в период российской революции 1905-1907гг. Ярославль /Иерусалимский Ю.Ю. //Яросл. Гос. Ун-т, 1996
4 Хапров А., Хроника бунта в Ярославле // Власть. Бизнес. Политика., 2005, 14\27 апр (№8), стр. 6-7
5 Черносотенные организации губерний Верхнего Поволжья в 1905-1914гг. // Размолодин М.Л., Автореферат, 1999
6 Путь в науку: сборник научных работ аспирантов и студентов исторического факультета / Под. ред. д-ра. ист. наук А.М. Селиванова. Ярославль, 1995. Вып. 2 (стр. 62-65, 66-69)
7 Революционные события в Даниловском уезде: Знамя труда // Андреев В., Данилов. р-н, 1980, 18 дек.
8 Бикташева Н. Рыбинск в 1905г / «Рыбинская правда», 1975, 18 фев.
9 Иерусалимский Ю.Ю. Листовки ростовских социал-демократов // Сообщения Ростовского музея: Вып. V, Ростов, 1993, стр. 20-25
10 Ваганов В. В борьбе за свои права: (рев. События 1905-1907 гг.) // Путь Ильича (Гаврилов-Ям. р-н), 1986, 20, 27 февр.
Страницы: 1, 2
