Пражская весна - (реферат)
p>Политики-прагматики понимали, что для глубоких реформ нужна благосклонность Москвы. А. Дубчек, видимо, был уверен, что заполучит ее. Но тогдашние чехословацкие руководители не учитывали, что в рамках жесткой союзнической системы Варшавского Договора, состоявшей из стран, придерживавшихся одной официальной идеологии - марксизма-ленинизма, любая трансформация политического курса допускалась в пределах пути или опыта, познанного в "центре" - Советском Союзе. На этом стоял и "новатор" Н. Хрущев, этого же придерживались Л. Брежнев, М. Суслов и Н. Подгорный, А. Кириленко. Заявлений о творческом применении марксистско-ленинского учения хватало, но о подлинных реформах в руководстве КПСС при Брежневе никто не помышлял. Тормозилась хозяйственная реформа, хотя за ней стоял А. Косыгин. Отдельные попытки к обновлению стиля и методов работы партии предпринимались молодой порослью номенклатуры, но ведь известно, что целое поколение так называемых комсомольских руководителей было в годы застоя отстранено от власти.

Догматизм, закостенелость прикрывались ссылками на Ленина, на постулаты, принятые на всемирных совещаниях компартий 1957 и 1960 гг. : пресловутые закономерности строительства социализма. Считалось, что из Праги шла ревизионистская крамола. Действовал и обычный инстинкт самосохранения, а как бы не повторился "венгерский вариант" 1956 г. За проявлением подобных настроений особенно наблюдали в кругах интеллигенции. Повод имелся - письмо академика Сахарова, попавшее на Запад. Настораживал и бунт студентов в Париже. Имперское мышление, психология осажденной крепости, усиленная годами "холодной войны" и взаимной гонки вооружений, доминировали в Москве в оценке последствий тех или иных реформ и новшеств для "реального социализма". Все просчитывалось с позиций соотношения сил и конфронтации в мире, а также ущерба для советской гегемонии. Сейчас в некоторых научных работах можно встретить мнение, что политбюро ЦК КПСС тогда преувеличивало угрозу со стороны империалистических держав, ведь после кубинского кризиса 1962 г. "холодная война" пошла на убыль. Очевидно, это несколько упрощенное толкование. Страны Варшавского Договора сами проявили инициативу созыва общеевропейского совещания, но ведь в 1968 г. до СБСЕ, до Хельсинки было еще далеко. Недоверие и подозрительность были сильными и взаимными.

В 1968 г. были и свои конкретные внешнеполитические причины для нервной реакции руководства СССР - война, которую вели США во Вьетнаме, напряженные отношения с Китаем, националистическая линия Чаушеску, ослаблявшая ОВД. Не было еще "восточных договоров" с ФРГ, поэтому в официальной пропаганде все время звучала тема реваншизма в Бонне. Еще одно обстоятельство позволяет лучше понять позицию Кремля - разные подходы среди союзных стран. Фактом являлось наличие так называемого северного яруса ОВД - Берлин, Варшава, Москва и других более либеральных (Будапешт) или несогласных с Москвой (Бухарест) стран. Румыния после софийского совещания ПКК (в марте) сразу была исключена из союзнических обсуждений чехословацкой темы. Что касается позиции руководства ГДР, то В. Ульбрихт и другие воспринимали все то, что происходило в Праге как отклонение от принципов марксизма-ленинизма, как отступление от руководящей роли Компартии и в целом видели в этом угрозу для "рабоче-крестьянской власти" в ГДР. Процесс демократизации в ЧССР, по оценке лидеров СЕПГ, нес опасность для ситуации в Восточной Германии, так как дестабилизация обстановки в ГДР вела в конечном итоге к усилению объединительных настроений среди населения, к присоединению республики к ФРГ. Берлин весьма нервно реагировал на попытки Праги активизировать связи с Западом, особенно с ФРГ. В. Ульбрихт все время напирал на вопрос о безопасности западных границ социалистического содружества. Была еще одна причина для решительного неприятия верхушкой СЕПГ процессов " пражской весны". Идеи "демократического социализма" рассматривались в Берлине как социал-демократический уклон, как правый оппортунизм. Идеологический аппарат СЕПГ вел ожесточенную борьбу с идеологией Социал-демократической партии Германии, хотя В. Брандт был уже министром иностранных дел ФРГ. После коллективной встречи в Дрездене В. Ульбрихт и Г. Аксен попытались повлиять на А. Дубчека, но из этого, разумеется, ничего не вышло. Более того, появилась взаимная личная антипатия. Прекратился обмен информацией между ЦК КПЧ и СЕПГ. Нечто подобное происходило и в Варшаве. В. Гомулка, прошедший непростой путь нормализации обстановки в стране после 1956 г. , тоже опасался, что процессы в соседней ЧССР негативно скажутся на польском обществе. Обстановка в Польше была довольно напряженной, совсем недавно в марте полиция применила силу для разгона студенческих выступлений. Позиция В. Гомулки, в силу его импульсивности, иногда претерпевала изменения, но в целом он был сторонником решительных действий. Именно В. Гомулка заявил в июле, что соцстраны не могут позволить, чтобы контрреволюция взяла верх в Чехословакии. Западная печать летом 1968 г. иногда сообщала об умеренной позиции Болгарии в подходе к событиям в Чехословакии. На самом деле лидер этой страны Т. Живков занимал жесткую позицию, согласовывая ее с Москвой. Только в вопросе отношений с Румынией он маневрировал, стремясь сохранить нормальные контакты с Н. Чаушеску.

Но, конечно, определяющей была позиция высшего руководства КПСС. Окончательное, фатальное решение созревало постепенно. В течение апреля-мая советские лидеры еще действовали главным образом политическими методами, пытаясь "образумить" Дубчека, заострить его внимание на опасности действий антисоциалистических сил. Применялись меры идеологического, дипломатического и военного давления. Вскоре Москве, как пишет З. Млынарж, удалось расколоть прежде единую "тройку" в чехословацком руководстве - А. Дубчек, премьер-министр О. Черник и член президиума, секретарь ЦК Д. Кольдер. Усилилась ориентация на левую, промосковскую группу в руководстве партии - В. Биляк и А. Индра. Шел активный обмен информацией о положении в ЧССР. Вот несколько примеров. В начале апреля советские послы проинформировали высших партийно-государственных руководителей ГДР, ПНР, ВНР, НРБ о том, что в Чехословакии действует антигосударственная группа, в которую входят социал-демократ Черник, бывший член ЦК КПЧ Я. Прохазка, генерал Крейчи, писатели и публицисты Когоут, Вацулик, Кундера, Гавел и другие. Часть этих людей поддерживает связь с руководителем буржуазной эмиграции Тигридом. Буквально через несколько дней по линии КГБ всем руководителям, включая А. Дубчека, была передана информация о том, что в 1962 г. в США был разработан и ныне осуществляется оперативный план тайных операций против европейских соцстран. Я. Кадару, например, эту информацию излагал заместитель начальника внешней разведки КГБ генерал Ф. Мортин.

В конце апреля в Прагу прибыл маршал И. Якубовский, главнокомандующий Объединенными вооруженными силами стран - участниц Варшавского Договора. Речь пошла о "подготовке маневров" на территории ЧССР.

"Телефонную дипломатию" осуществлял Л. Брежнев, информируя союзников о контактах с А. Дубчеком, договариваясь о совместных действиях. Например, 16 апреля он сказал Я. Кадару, что, по его мнению, Дубчек - честный человек, но слабый руководитель. А события в стране развиваются в направлении контрреволюции, антисоциалистические силы намерены восстановить республику масариковского типа. Если планировавшаяся советско-чехословацкая встреча ничего не даст, то придется собираться руководителям "пятерки". Тогда же он поднял вопрос о советско-польско-венгерских военных учениях на территории Чехословакии.

В ночь с 20 на 21 августа 1968 года, танки – около семи тысяч –и более трехсот тысяч солдат и офицеров пяти стран Варшавского договора (СССР, ГДР, Венгрии, Польши и Болгарии) перешли границы Чехословакии. Одновременно советские военные самолеты начали высаживать десантников на аэродроме в Праге. Офицеры КГБ арестовывают членов Президиума ЦК КПЧ во главе с первым секретарем Александром Дубчеком–за исключением нескольких коллаборационистов. Так была раздавлена "пражская весна"–вторая после Венгрии 1956 года попытка перестройки в соцлагере, попытка создать "социализм с человеческим лицом".

Отмена цензуры, а также создание в ЧССР "настоящих" профсоюзов и легализация забастовок особенно сильно испугали летом 1968 года руководителей "братских" стран. Первый секретарь ПОРП Гомулка возмущенно восклицал: "Партийное руководство отказывается оказывать малейшее влияние на жизнь страны! " Сторонниками немедленной интервенции были также Ульбрихт и Живков, а в СССР–первый секретарь компартии Украины Шелест, боявшийся, что "пражская весна" заразит "ядом антисоциалистических идей" Западную Украину. Брежнев, как это ни странно, сначала колебался: он тогда только укреплял свою власть и никаких "потрясений" не хотел. Но и Брежнев, конечно, не мог допустить того, чтобы– цитируем газету "Правда"–"во имя абстрактно понимаемого суверенитета социалистические государства оставались в бездействии, видя, как Чехословакия подвергается антисоциалистическому перерождению".

На самом деле чехословацкие реформаторы вовсе не хотели наступления капитализма и оставались убежденными коммунистами. Все они– в том числе и Дубчек –вышли из недр того же самого аппарата, что и сталинист Новотный, с отставки которого в марте 1968 года ведет свой отчет "пражская весна". Ее идеи целиком лежали в русле социализма–только социализма "с человеческим лицом", как его назвали. Как точно замечают в своей прекрасной книге "Шестидесятые" (она вышла два года назад в московском издательстве "НЛО") публицисты–эмигранты Петр Вайль и Александр Генис, "пражская весна" ничего толком не успела. Мало изменилась партийная риторика и международная политика. Не заработала еще новая экономика, только–только начали действовать рабочие советы и неформальные организации, которые при другом повороте событий могли бы стать зародышами политических партий. Единственной свободой, которой успела добиться "пражская весна", была свобода слова, но и ее хватило.

"Передаем "Заявление ТАСС". ТАСС уполномочен заявить, что партийные и государственные деятели Чехословацкой Социалистической Республики обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбой об оказании братскому чехословацкому народу неотложной помощи, включая помощь вооруженными силами. Это обращение вызвано угрозой, которая возникла существующему в Чехословакии социалистическому строю и установленной конституцией государственности со стороны контрреволюционных сил, вступивших в сговор с враждебными социализму внешними силами".

Так начиналось заявление ТАСС, переданное утром 21 августа 1968 года. На улицах Праги уже стояли танки с белыми полосами на броне (так отличали "своих") и грузовики с солдатами. В здании Центрального Комитета КПЧ, окруженном цепью автоматчиков, советские десантники крушили телефонные аппараты, не давая арестованным членам ЦК звонить даже послу СССР в Праге. Об этом рассказывает Йожеф Смрковский, находившийся тогда в здании ЦК. Председатель чехословацкого парламента, успевший посидеть в сталинские времена и арестованный в августе 1968 года во второй раз, описывает убийство студента–участника демонстрации. Он видел его собственными глазами. Пуля попала юноше в грудь, он упал навзничь. Тело унесли. Осталась лужа крови. Потом приехал танк и стал крутиться на этом месте, дробя гусеницами брусчатку, –чтобы и следов крови не осталось. Это была не единственная жертва. В августе 1968 года в Чехословакии погибло более семидесяти человек. Около двухсот пятидесяти были ранены. Советские солдаты и военнослужащие из других стран Варшавского договора, участвовавшие во вторжении, не пострадали. 23 августа, на третий день вторжения, закрыла двери, образно говоря, вся Прага. По призыву чрезвычайного съезда КПЧ и правительства страны была объявлена всеобщая однодневная забастовка. В полдень улицы города совершенно опустели. Оккупанты остались одни в городе, безмолвие которого нарушали только бессмысленные выстрелы: стрелять было не в кого.

Тем временем, советское телевидение показывало вырванные из контекста кадры: возмущенные люди на площадях, горящие танки, баррикады.... Эти кадры сопровождались таким комментарием:

"На улицах Праги стали бесчинствовать нечесаные юнцы. Бандиты и контрреволюционеры провоцируют советских солдат выстрелами из–за угла". На самом деле по оккупантам не было сделано ни одного выстрела. Правда, один –два танка действительно горели, но вполне может быть, что их подожгли провокаторы из КГБ или чехословацкой службы госбезопасности. Прецеденты были. Страшная пропагандистская шумиха поднялась тогда в Советском Союзе, например, вокруг американского оружия, найденного в чешском городе Соколове: дескать, вот чем собирались воевать контрреволюционеры. Однако экспертиза, проведенная чехами, уже тогда установила, что смазка этого оружия была гэдээровского производства, а рюкзаки, в которых его нашли, – советскими.

Чехи и словаки не ответили насилием на насилие. Они сопротивлялись по–другому. "Чехословакия, – пишут в своей книге Вайль и Генис, –отказалась говорить на имперском языке, не выдвинув кровожадного лозунга "Родина или смерть". Единственным оружием оккупированного народа стала культура. Директор пражского ресторана "Москва" поменял в вывеске две буквы, и ресторан стал называться "Морава". Случайно обвалившийся мост немедленно переименовали в "Мост советско–чехословацкой дружбы". Бронзовому Яну Гусу милосердно надели повязку на глаза. На сгоревшем после попадания снаряда здании в центре Праги повесили огромный плакат с надписью по–русски: "Это –ваше дело". Граффити вообще были очень популярны в оккупированной Праге (и это, кстати, тоже сближает ее с Москвой времен августовского путча). Но самое главное: "пражская весна" продолжала говорить. Именно в первые дни и недели оккупации свобода слова пережила апофеоз. Выходили газеты и журналы, работало подпольное радио и телевидение.... Директор Пражского Гостелерадио Иржи Пеликан, вынужденный позже эмигрировать из Чехословакии, рассказывает: "У нас было много студий в Праге, и все они были заняты советскими солдатами. Но наши техники творили чудеса: они оборудовали новые, импровизированные студии в новых местах. Конечно, мы не могли транслировать передачи на всю территорию Чехословакии, но люди знали: мы не сдались.... Последняя студия была на самой чехословацко–австрийской границе, потом добрались и до нее.... " "Пражская весна" не могла долго сопротивляться танкам. Но для того, чтобы уничтожить дух свободы, рожденный ею, недостаточно было заставить замолчать подпольные радиостанции и вынудить арестованных членов Президиума ЦК КПЧ подписать коллективное отречение. Так называемая "нормализация"–то есть чистка партийных и государственных учреждений, предпринятая чехословацкими коллаборационистами под руководством "советских товарищей", –продолжалась больше года. О ее масштабах можно судить хотя бы по такой цифре: полмиллиона коммунистов было исключено из КПЧ, треть всех членов партии. В эмиграцию были выброшены тысячи людей– интеллектуальная элита народа. В том числе–и бард Карел Крыл, песня которого "Братишка, ты закрыл дверь? " стала гимном сопротивления. Карел Крыл успел записать на Родине всего один диск своих песен, а потом их запретила цензура. Пластинки с балладами Крыла ввозились контрабандой на чехословацкую территорию из-за границы с наклейками "Венские вальсы". Сейчас после четверти века эмиграции и триумфального возвращения в Прагу после победы "бархатной революции" Крыл все еще остается народным героем. В Чехии вышел сборник его стихов и текстов песен. Из литературных произведений самым знаменитым, пожалуй, остается роман Милана Кундеры "Невыносимая легкость бытия", жанр которого ироничные критики определили как любовная история на фоне русских танков. Книга переведена на русский язык. Всемирную славу этому роману принесла голивудская экранизация. Кундера , которому уже под 70, так и не вернулся из эмиграции. Он, маститый литератор, живет в Париже и до сих пор плодотворно работает. История распорядилась так, что судьба интеллектуальных лидеров "пражской весны" сложилась удачнее, чем судьба вдохновлявших социалистические реформы политиков. Лидера обновленной КПЧ Александра Дубчека уже нет в живых. После крушения социализма он вернулся в политику и в последние месяцы существования чехословацкой федерации занимал пост спикера парламента. Осенью 93 года он погиб в автокатастрофе. Умер один из идеологов "пражской весны" Зденек Млынарж, исключенный после советского вторжения из партии. Как и другие либерально настроенные коммунисты, Млынарж уехал в эмиграцию в Вену. Его попытки участвовать в политической жизни страны в конце 80-х окончились провалом. К той поре идеи о социализме " с человеческим лицом" уже не могли быть востребованы обществом. Любопытно, что уже в конце 50-х годов Млынарж учился в МГУ на одном курсе с Михаилом Горбачевым, с которым сохранял тесные отношения до последних лет жизни. По разному сложилась и судьба тех, кто стоял в августе 68-го по другую сторону политических баррикад. Сменивший Дубчека у руля КПЧ Густав Гусак потерял свой пост еще в конце 80-х годов, а затем вернулся в родную Словакию. Он умер вскоре после провозглашения независимости республики. Власти организовали ему государственные похороны. Другой член промосковского руководства КПЧ- Васил Билак - и сейчас живет на шикарной вилле в Братиславе".

Васил Билак до сих пор отрицает, что подписывал письмо Брежневу с просьбой о введении войск в Чехословакию, хотя оригинал этого письма давно уже обнаружен и стал достоянием гласности. И одна из подписей под ним– Билака. Так что зря он умолял когда–то "дорогого Леонида Ильича" соблюсти – цитирую – "максимальную засекреченность этого заявления". Куда интереснее судьба тех, кто в 1968 году протестовал против введения войск в Чехословакию–в том числе и в Советском Союзе. 25 августа 1968 года на Красной площади прошла демонстрация в поддержку "пражской весны". И это было не единственное открытое выступление.

Страницы: 1, 2



Реклама
В соцсетях
рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать