Взятию Уилмингтона предшествовала важная операция по овладению своего рода ключом к нему - фортом Фишер. Эта операция началась еще в декабре 1864 г. Тогда взятие форта было поручено Батлеру при поддержке флота, но генерал, боясь штурмовать мощные стены Фишера, выдвинул авантюрный план: тайно подвести к ним начиненное порохом судно и взорвать его вместе со стенами. В ночь на 24 декабря эта вздорная попытка окончилась, как и следовало ожидать, бесполезным взрывом судна, так и не подведенного вплотную к стенам форта. Батлер, не поддержав атаки флота и бросив на простреливаемом берегу до 600 своих успевших высадиться десантников, постыдно бежал в форт Монро. Немедленно уволив Батлера за трусость, Грант назначил на его место генерала Альфреда Тэрри, который в течение (12-15 января) при активном участии флота осуществил эту сложнейшую и крайне важную для Севера операцию, захватив форт Фишер и полностью разгромив его гарнизон. Северяне при этом потеряли 1341 человека (включая 386 погибших и раненых моряков), а потери южан доходили до 2, 5 тыс. человек (точных цифр мятежники с завидным упорством не давали), при этом в плен попали 2083 человека. А 22 февраля части Скофилда и Тэрри вступили в Уилмингтон. Брэгг не успел этому помешать, и теперь его задачей было не пропустить Скофилда в район Голдсборо, где намечалось его соединение с Шерманом. В обстановке нарастающего хаоса мятежники не могли даже определить, куда идет Шерман, а он, сделав в общем-то бесхитростные выпады в сторону Огасты и Чарл-стона, в конце концов прошел между ними. В итоге Колумбия, куда (17 февраля) ворвались войска Шермана, оказалась вообще никем не защищенной. Конечно, мятежники и после этого не собирались складывать оружие. Генерал Ли (Дэвис еще 3 февраля, уступив нараставшим просьбам населения и армии, назначил Ли главнокомандующим всеми армиями Конфедерации) поставил командующим в обеих Каролинах Дж. Джонстона, который с (июля 1864 г. ) (после снятия его Дэвисом за отступление к стенам Атланты) находился не у дел. В распоряжении Джонстона было примерно 45 тыс. человек, около половины из них он собрал в кулак в центре Северной Каролины (с Южной также пришлось проститься после потери ее столицы Колумбии и главных портов - Уилмингтона и Чарлстона), намереваясь дать там Шерману решительный бой. Л Брэгг все еще “дежурил” между Уилмингтоном и Голдсборо, надеясь преградить дорогу Скофилду.
Шермана по-прежнему задерживали постоянные наскоки “партизан” и регулярных частей мятежников, грязь и дожди, но он продолжал идти вперед. 11 марта его части вступили в г. Фейетвилл, отбросив с пути пытавшийся остановить северян на окраинах города кавалерийский отряд противника. Правда, как признавался Шерман в мемуарах, известие о том, что ему теперь предстоит соперничать не только с неуравновешенными, эмоциональными Борегаром и Брэггом, но прежде всего с опытнейшим Джонстоном, вынудило его “проявлять больше осторожности, чем до сих пор” . Когда рано утром 19 марта у Бентонвилла 27-тысячное войско Джон-стона - Брэгга (правда, 10 тыс. солдат непосредственного участия в бою не принимали) ринулось в атаку на северян, те едва не обратились в бегство. Только утром 20 марта, после выхода к месту боя главных частей северян во главе с Шерманом, мятежникам самим пришлось ретироваться. В бою у Бентонвилла северяне потеряли 1646 человек, мятежники - 2605. С этого момента Джонстон, ретив не испытывать судьбу, больше не атаковал Шермана. Поздно вечером 22 марта северяне вошли в Голдсборо, где на следующее утро к ним присоединились части Скофилда и Тэрри. За два с небольшим месяца Шерман прошел от Саванны до Голдсборо примерно 425 миль. Эта часть наступления, учитывая крайне неблагоприятную погоду и нараставшее сопротивление мятежников, была неизмеримо труднее относительно безмятежного пути от Атланты до Саванны. Поэтому, по-прежнему планируя идти на соединение с Грантом, Шерман все же решил немного задержаться в Голдсборо.
К тому времени центр событий вновь переместился в Виргинию. Завершающие бои.
В конце января руководство Конфедерации предприняло отчаянную попытку добиться мира на почетных условиях. В расположение Потомакской армии прибыли (согласно предварительной переписке) три делегата Юга во главе с вице-президентом Конфедерации А. Стефенсом. 3 февраля у форта Монро, на борту президентского парохода с ними вели переговоры Линкольн и Сьюард. После нескольких часов бесплодных бесед посланцы мятежников уехали ни с чем: в доставленном ими письме Дж. Дэвиса и в их собственной позиции речь шла только о “двух странах”, т. е. о сохранении раздельного существования Конфедерации и Союза, тогда как главным условием руководства Севера было именно воссоединение страны. Спустя месяц уже генерал Ли попытался встретиться с Грантом для обсуждения возможностей перемирия, но на запрос Гранта Стэнтон 3 марта телеграф) провал: “Президент поручает мне сообщить Вам, что он не желает, чтобы Вы встречались с генералом Ли, если встреча не касается капитуляции армии генерала Ли “. Примерно тогда же, в начале марта, Ли встретился с Дэвисом и сообщил ему, что ввиду безнадежности дальнейшей защиты Ричмонда и Питерсберга он вынужден будет оставить эти города и двинуть армию Северной Виргинии на соединение с силами Джонстона. Было необходимо сделать это прежде, чем Шерман соединится с Грантом. В ночь на 25 марта диверсанты-южане тайком подкрались к пикетам северян в форте Стэдмен, центральном укреплении в созданной войсками Гранта-Мида системе блокады Питерсберга, и убили всех часовых. Атака началась в половине пятого утра, но она не удалась Ли. Вначале дрогнув, северяне затем успели “заткнуть” образовавшуюся было в месте прорыва брешь и после упорного 4-часового боя отбросили мятежников на их исходные позиции. План Ли, его последний шанс, рухнул. На следующий день, (26-го), на соединение с Грантом вышел Шеридан, завершивший операции в Долине. И хотя попытка прорыва уже была отбита, прибытие шеридановцев оказалось как нельзя кстати: Грант решил нанести Ли решающий удар. Шеридану было поручено перерезать Уэлдонскую железную дорогу, чтобы не позволить мятежникам эвакуировать из Ричмонда правительство, золотой запас, боеприпасы — словом, ничего. В течение (29 марта - 2 апреля) Грант успешно осуществил серию операций против частей мятежников в районе Питерсберг - Ричмонд и после решающей генеральной атаки, проведенной на рассвете (2 апреля), сдерживаемый южанами в течение 10 месяцев фронт рухнул в считанные минуты. Ли стало ясно, что отстоять Питерсберг и Ричмонд уже не удастся, но он еще надеялся оторваться от северян и соединиться с Джонстоном. Президент Дэвис и его правительство, предупрежденные Ли, спешно покинули Ричмонд и на поезде отправились в Данвилл—городок на границе Виргинии и Северной Каролины, который они тут же провозгласили “временной столицей” Конфедерации. Ли сумел в обстановке хаоса и всеобщей паники приостановить натиск северян и вырваться во главе примерно 40 тыс. человек в район местечка Амелиа. Там мятежпикп остановились, ожидая прибытия из Данвилла рационов, но кавалерия Шеридапа, использовав эту за держку, зашла южанам в тыл и перерезала железнодорожную колею, да и остальные пути отхода к Данвиллу. С другого фланга Ли по пятам преследовал Грант. Все же надеясь прорваться, Ли двинул остатки армии к местечку Аппоматтокс, о котором в те дни едва ли знали все виргинцы. Ныне же оно известно каждому американцу, ибо именно там фактически и завершилась война.
Вновь опередив Ли, части Шеридана вечером (8 апреля) ворвались на железнодорожную станцию Аппоматтокс (милях в 2-3 от самого местечка) и с ходу захватили стоявшие там четыре железнодорожных состава с продовольствием и боеприпасами для армии Ли. Еще накануне, (7 апреля), Грант через парламентера предложил Ли сдаться во избежание дальнейшего кровопролития. Тот ответил, что не считает свое положение безнадежным, но на случай, если бы оно вдруг стало таковым, хочет знать условия Гранта, который сообщил: окончательные условия мира вправе подписывать только правительство Союза, его же вполне устроило бы обязательство Ли и его армии “не поднимать оружия против правительства США”. В ответ Ли предложил встретиться (9 апреля) для более детального разговора.
Но когда вечером (8 апреля) Ли донесли, что станцию Аппоматтокс заняла, по-видимому, лишь кавалерия северян, он поручил пехоте Дж. Гордона и кавалерии Ф. Ли атаковать и занять станцию, строго предупредив их: если вдруг появится пехота северян (с ней Ли уже не рисковал соперничать), следует немедленно отступить. Когда утром 9 апреля эта атака началась, казалось, что замысел Ли подтверждается: спешившиеся кавалеристы Шеридана вскоре почувствовали, что натиска опытных пехотинцев они не выдерживают. Но в это время вдали показалась гигантская масса пехоты северян, па ходу разворачивавшаяся для атаки. Гордон и Ф. Ли сразу же отвели войска назад и послали к Р. Ли курьера с донесением. А северяне по просьбе выехавшего им навстречу парламентера согласились “отложить” атаку и дождаться результатов ожидаемой встречи Ли и Гранта. Эта историческая встреча состоялась днем (9 апреля) в доме местного фермера У. Маклина, в котором ныне устроен мемориал. Вначале, как шутливо всйоминал Грант, разговор с Ли “шёл так приятно, что я чуть было не забыл о цели нашей встречи” Затем на листке бумаги Грант написал свои условия: северянам должны передать списки наличного состава войск, затем офицеры должны были дать подписку за себя и от имени солдат о лояльности к правительству США, после чего следовало передать северянам все армейское имущество. Офицерам, правда, разрешалось сохранить личное имущество и лошадей. По просьбе Ли лошадей сохранили и за теми солдатами, которые в свое время пришли с ними на службу. А после завершения формальной стороны сдачи все экс-мятежники могли отправляться домой. Спустя три дня, (12 апреля), у Аппоматтокса состоялась церемония сдачи оружия армией Ли. К сомкнутому строю специально назначенных Грантом двух бригад Нотомакской армии медленно, еле вытаскивая ноги из грязи, приближались колонны бывших солдат, три дня назад превратившихся в прежних фермеров, рабочих, клерков, но еще не сменивших военную форму на гражданское платье. Северяне не испытывали ненависти к бывшим противникам. Офицер-южанин Г. Дуглас вспоминал: “Плотная линия солдат Союза стояла напротив лас в полном молчании. Когда мой поредевший и оборванный отряд под изодранным пулями знаменем направлялся на свое место, кто-то в рядах голубых мундиров нарушил молчание и призывно выкрикнул троекратное приветствие последней из сдававшихся бригад. Оно было подхвачено всеми, кто знал, что оно означает. Но для нас это солдатское великодушие оказалось выше того, что мы могли вынести. Многие седые ветераны рыдали, как женщины” . Затем бывшие мятежники стали расходиться. Встал вопрос и о капитуляции остальных групп южан, прежде всего частей Джонстона, наиболее крупных. Но прежде чем Шерман и Джонстон для обсуждения формальностей встретились (17 апреля) в столице Северной Каролины Роли, произошли события, повергшие страну в ужас. Вечером (14 апреля) президент Линкольн, смотревший спектакль в театре Форда, был смертельно ранен актером-неудачником Джоном Бутсом. На следующий день президент скончался, и его место занял 57-летний вице-президент Эндрю Джонсон. Тогда же, вечером (14 апреля), в дом государственного секретаря Сьюарда ворвалось несколько убийц, один из которых ранил ножом Сьюарда, а затем и его 35-летнего сына Фредерика, бросившегося на защиту отца. Заговорщики намеревались убить и Гранта, но не застали его в президентской ложе в театре, а потом, хотя и пытались выследить, не нашли подходящего момента для нападения. После некоторой заминки Джонстоп и Шорман (26 апреля) подписали перемирие, по которому в г. Гринсборо сложили оружие 37047 южан. Сдались и менее крупные их группы: Р. Тэйлор в Миссисипи и Алабаме (4 мая). Э. Кэрби-Смит в Арканзасе и Луизиане (26 мая) и проч. В последние дни войны кавалеристы генерала-северянина Уилсона провели в Алабаме блестящую по замыслу и исполнению рейдовую операцию, которую американские историки Р. и Т. Дюпай назвали “провозвестником танковых блицкригов будущего”. А 10 мая в г. Ирвинс-вилле, на границе Джорджии и Флориды, был случайно задержан и по установлении личности арестован экс-президент экс-Конфедерации Дэвис. 29 мая президент США Э. Джонсон в специальной декларации объявил об амнистии всем участникам мятежа, исключая высших военных и гражданских лидеров Конфедерации, личтто ответственных за сецессию и разжигание войны. Значение Гражданской войны.
Значение Гражданской войны выходило далеко за рамки временных и национальных границ. Еще на первом этапе войны, в октябре 1862 г. , на это указывал Маркс, писавший, что “происходящие в США события имеют всемирное значение. Приведем и характеристику Маркса и Энгельса, прямо касающуюся главной темы данной работы: “С какой бы точки зрения ни рассматривать Гражданскую войну в Америке, она представляет зрелище, не имеющее себе равного в летописях военной истории”. Итогом войны Севера и Юга стало снятие с повестки дня (неполное, половинчатое) двух важнейших для США проблем, назревших задолго до начала войны, - ликвидация негритянского рабства и буржуазно-демократическое решение земельного вопроса. Поскольку еще до начала военных действий произошел политический раскол страны, к задачам войны прибавилось и воссоздание США в прежнем составе штатов (а для рабовладельческого Юга— закрепление и сохранение раскола). В осуществлении этих трех задач (или их части) было заинтересовано большинство населения страны, включая и определенные слои жителей Юга. Именно их экономическим и политическим интересам максимально отвечало решение триединой задачи войны. Поэтому основные плоды победы Севера достались буржуазии, а не “чернорабочим” этой войны: рабочим и фермерам Севера, неграм Юга. В этом вкратце основной итог войны.
В то же время последующее развитие американской истории, вплоть до наших дней, выявило и другие итоги гражданской войны. Стремительное развитие капиталистического производства в США в последней трети XIX в. , в огромной мере стимулированное благоприятными для буржуазии итогами войны, ускорило и усилило резкую социальную поляризацию населения страны. Это вело не только к росту социальных противоречий и соответственно усилению классовой борьбы. Одновременно увеличивалась и социальная пассивность значительных масс населения, что легко объяснить боязнью за завтрашний день, стремлением реализовать свои силы исключительно в сфере индивидуально-практической деятельности, а не коллективной борьбы за улучшение условий труда и 'быта.
Эта социальная и политическая пассивность, в широких масштабах проявившаяся после окончания гражданской войны, давала о себе знать (хотя и не в такой степени) и в ходе войны. В тылу Севера наряду с десятками тысяч добровольцев, рвавшихся на фронт, были и десятки тысяч лиц, саботирующих призыпы в армию, беспринципно менявших партийные привязанности, а на фронте не являлось редкостью дезертирство. На Юге эти явления были распространены меньше, так как превосходство Севера в материальных и людских ресурсах наглядно показывало большинству южан пагубность такого рода “вольностей”. В этой связи отметим и то, что в целом в гражданской войне в США отсутствовал дух непримиримости, крайнего ожесточения, жгучей ненависти к противнику, иными словами - всего того, что неизбежно сопутствовало и сопутствует множеству других войн. -Выше не раз отмечалось, что солдаты Севера и Юга в перерывах между боями часто обменивались продуктами, одеждой, газетами, просили переслать письма, просто беседовали, как в мирные времена. В равной мере это касалось и офицеров. Например, молодой генерал-северянин Дж. Кастер, войска которого пленили его давнего друга - Дж. Вашингтона, не преминул сфотографироваться с южанином в обнимку. При этом у их ног, как собачонка, сидел мальчик-раб Вашингтона, добровольно отправившийся в плен прислуживать “хозяину”. А генерал-южанин Дж. Джонстон сразу же по окончании войны так подружился с У. Шерманом (напомним, что именно их армии противостояли друг другу во время наступления Шермана на Атланту и позднее), что много лет спустя, в возрасте 84 лет, приехал на похороны друга-противника и через считанные дни умер сам, простудившись на февральском ветру. Сходных примеров можно было бы привести сотни, и их, конечно, нельзя трактовать как исключение.
Противоречивые итоги гражданской войны в США стали своего рода наследством как для современной истории этой страны, так и для истории многих капиталистических государств. Теории “социальной гармонии”, “бесклассового общества”, “классового братства”, столь модные сейчас на Западе, уходят своими корнями в события нового времени, часто - в социальные катаклизмы, каковым явилась для США гражданская война. Взаимосвязанность сложнейших проблем современной Америки со всей ее более чем двухвековой историей, центральное место в которой занимает война Севера и Юга, очевидна. И конечно, эти вопросы заслуживают глубокого, пристального изучения.
