ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СМЕЮТСЯ, И ЛЮДИ, НАД КОТОРЫМИ СМЕЮТСЯ - (реферат)

ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СМЕЮТСЯ, И ЛЮДИ, НАД КОТОРЫМИ СМЕЮТСЯ - (реферат)

Дата добавления: март 2006г.

    Министерство образования Российской Федерации
    САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ
    УНИВЕРСИТЕТ
    Кафедра культурологии и эстетики
    Р Е Ф Е Р А Т
    Люди, которые смеются
    и
    Люди, над которыми смеются

Студент II-ИЭ-8 Альперт Владимир Научный руководитель Муравец В. Д.

    С а м а р а
    1997
    С о д е р ж а н и е
    Лист
    I. Вступление 3
    II. Люди, которые смеются 4
    III. Люди, которые не смеются 5
    IV. Смешное в природе 8
    V. Физическое существо человека 8
    VI. Комические характеры 9
    VII. Пародирование 16
    VIII. Заключение 18
    Вступление

Смех осуществляется при наличии двух величин: смешного объекта и смеющегося субъекта – человека. Мыслители CIC-CC веков, как правило, изучали или одну сторону проблемы, или другую. Комический объект изучался в трудах по эстетике, смеющийся субъект – в трудах по психологии. Между тем комизм определяется не тем и не другим в отдельности, а воздействием объективных данных на человека. О важности психологического фактора не раз писалось в эстетиках. Конечно, серьезные люди станут отрицать важность юмора, пренебрежительно спрашивая, какая польза в простой шутке. Но тут они серьезно заблуждаются. Шутка часто может служить нескольким целям, не только полезным, но и жизненно важным. Она может помочь запомнить урок, который иначе бы забылся, снять напряженность ситуации и тем самым предотвратить конфликт. Она может в, конце концов, помочь отличить важное от неважного. В мире должно быть место юмору, поэтому надо понять его механизм и функции, но не забывая при этом, что серьезным может быть каждый, но чтобы смешить, нужен ум.

Возникновение смеха есть некоторый процесс, в котором должны быть изучены все вызывающие его условия и причины. По Бергсону, смех наступает как бы с точностью закона природы: он возникает всегда, когда для этого есть причина. Ошибочность этого довольно очевидна: причина для смеха может быть дана, но при этом могут оказаться люди, которые смеяться не будут и которых рассмешить окажется невозможным. Смех часто возникает как отклонение от привычных, явлений, норм , но трудность состоит в том, что связь между комическим объектом и смеющимся человеком не обязательна и не закономерна. Там, где один смеется, другой смеяться не будет. Бергсон заметил, что не существует комического вне человеческого: ”Я спрашиваю себя, как такой важный по простоте факт не привлек к себе большого внимания мыслителей. Некоторые из них определяли человека как “животное, умеющее смеяться”. Они могли бы также определить его как животное, способное вызывать смех, потому что если какое-нибудь животное вызывает наш смех, то это происходит только благодаря их сходству с человеком, благодаря печати, которую человек на них накладывает, или благодаря тому значению, которое дает им человек. ” Так как комизм и комичность характеризует людей, то можно их разделить на тех, кто смеется и кто не смеется, на тех кто вызывает смех и на тех кто не вызывает смеха.

Все, вероятно, могли наблюдать, что есть люди или группы людей, склонные к смеху, и люди, к смеху не расположенные. Мы ограничим себя несколькими выборочными примерами.

Совершенно очевидно, что существует национальные особенности юмора, что в пределах каждой из национальных культур разные социальные слои обладают различным чувством юмора и разными средствами его выражения. К смеху более склонны люди молодые и менее склонны старые, хотя надо сказать, что мрачные юноши и веселые старички и старушки все же отнюдь не редкость. Девушки–подростки, когда они собираются, много смеются и веселятся по самым, казалось бы, ничтожным поводам.

    Люди, которые смеются

Прирожденные юмористы, люди, одаренные остроумием и способностью смеяться, есть во всех классах общества. Они не только сами умеют смеяться, но и умеют веселить других. Вот как описывают братья Соколовы церковного старосту Василия Васильевича Богданова одной из деревень Белозерского края: ”Маленький, рыжеватый мужчина лет за тридцать, на вид несколько дурковатый, но под этой личиной скрывающий большую находчивость и хитрость. Он вечно подмигивает, подтрунивает. ” Он хорошо знал подноготную жизнь сельского духовенства и отразил это в своих сказках, рассказывая их так, что слушатели сами понимали скрытые в его сказках намеки. “ При этом Вас. Вас. не упускал случая затронуть даже здесь присутствующих лиц, чем вызывал особую веселость у слушателей. ” Это определенный, распространенный тип сказочника–остряка и балагура. В Москве 50–х годов прошлого века знаменитостью был артист, писатель и рассказчик Иван Федорович Горбунов, который в любой момент мог импровизировать сценки из московской жизни так, что окружающие дружно и громко хохотали, наслаждаясь меткостью его наблюдений и точностью его имитации. Наличие юмористической жилки– один из признаков талантливости натуры.

Приведенные примеры иллюстрируют наблюдения, что есть люди, в которых имеющийся в жизни комизм непременно вызывает реакцию смеха. Способность к такой реакции есть в целом явление положительного порядка; оно есть проявление любви к жизни и жизнерадостности.

    Люди, которые не смеются

Есть люди не расположенные к смеху. Причины этого могут быть различные. Если смех есть один из признаков общечеловеческой одаренности, если к смеху способны одаренные и вообще нормальные живые люди, то неспособность к смеху может быть объяснена как следствие тупости и черствости. Неспособные к смеху люди в каком-нибудь отношении бывают неполноценными. Может ли смеяться чеховский Пришибеев или человек в футляре Беликов, или полковник Скалозуб? Они смешны, мы над ними смеемся, но если вообразить их в жизни, то очевидно, что к смеху такие люди неспособны. По-видимому, есть некоторые профессии, лишающие ограниченных людей способности смеяться. Это в особенности те профессии, которые облекают человека некоторой долей власти.

Сюда относятся чиновники и педагоги старого закала. “ В городском архиве сохранился до сих пор портрет Угрюм-Бурчеева. Это мужчина среднего роста, с каким-то деревянным лицом, очевидно никогда не освещавшимся улыбкой”–так Салтыков-Щедрин изображал одного из градоначальников в своей “ Истории одного города”. Но Угрюм-Бурчеев не единичный характер, а тип. “ Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа”–так говорит о подобных людях Салтыков-Щедрин. К сожалению, такие “ агеласты” ( то есть люди, неспособные к смеху) часто встречаются в педагогическом мире. Это вполне можно объяснить трудностью профессии, постоянством нервного напряжения и пр. , но причина не только в этом, а в особенностях психической организации, которая в работе педагога сказывается особенно ясно. Недаром Чехов своего человека в футляре изобразил педагогом. Белинский в очерке “ Педант” пишет: “ Да, я непременно хочу сделать моего педанта учителем словесности”. Преподавателям, неспособным понять и разделить хороший смех детей, непонимающим шуток, не умеющим никогда улыбнуться и посмеяться, следовало бы порекомендовать переменить профессию. Серьезность человека часто объясняется отнюдь не его умом, Тэффи в своем рассказе “Дураки” пишет: “.... Настоящий круглый дурак распознается прежде всего по своей величайшей и непоколебимой серьезности. Самый умный человек может быть ветреным и поступать необдуманно, –дурак постоянно все обсуждает; обсудив, поступает соответственно и, поступив, знает, почему он сделал так, а не иначе. ”

Неспособность к смеху может быть признаком не только тупости, но и порочности. Здесь вспоминается: “ Моцарт и Сальери” Пушкина.

    Моцарт
    Из Моцарта нам что-нибудь!
    Старик играет арию из Дон-Жуана; Моцарт хохочет.
    Сальери
    И ты смеяться можешь?
    Моцарт
    Ах, Сальери!
    Ужель и сам ты не смеешься?
    Сальери
    Нет.
    Мне не смешно, когда маляр негодный
    Мне пачкает мадонну Рафаэля,
    Мне не смешно, когда фигляр презренный
    Пародией бесчестит Алигьери.
    Пошел, старик!
    Моцарт
    Постой же, вот тебе.
    Пей за мое здоровье.
    Старик уходит.

Гениальный и жизнерадостный Моцарт Пушкина способен к веселью и смеху; он может даже отнестись шутливо к пародии на свое творчество. Наоборот, завистливый, насквозь холодный, себялюбивый убийца Сальери не способен к смеху именно вследствие глубокой порочности своего существа, как он по той же причине неспособен и к творчеству, о чем говорит ему Моцарт: “ Гений и злодейство – две вещи несовместные”. Но неспособность к смеху может быть вызвана и совершенно другими , прямо противоположными причинами.

Есть категория людей глубоких и серьезных, которые не смеются не вследствие внутренней черствости, а как раз наоборот–вследствие высокого строя своей души или своих мыслей. Тургенев в своих воспоминаниях о художнике А. И. Иванове рассказывает следующее: “ Литература и политика его не занимали: он интересовался вопросами, касавшимися до искусства, до морали, до философии. Однажды кто-то принес к нему тетрадку удачных карикатур; Иванов долго их разглядывал–и вдруг, подняв голову промолвил: “ Христос никогда не смеялся”. Иванов в это время заканчивал свою картину “ Явление Христа народу. ” Тургенев не говорит чему были посвящены карикатуры. Но так или иначе, они противоречили всему тому миру высокой морали, высокой душевной настроенности, которой был охвачен Иванов. Область религии и область смеха взаимоисключаются. В древнерусской письменной литературе стихия смеха и комического полностью отсутствует. Смех в церкви во время богослужения был бы воспринят как кощунство. Следует, однако, оговорить, что смех и веселье несовместимы не со всякой религией; такая несовместимость характерна для аскетической христианской религии, но не для античности с ее сатурналиями и дионисиями. Независимо от церкви народ справлял свои старые, веселые, по происхождению языческие праздники –святки, масленицу, Ивана Купалу и другие. По стране бродили ватаги веселых скоморохов, народ рассказывал озорные сказки и пел кощунственные песни. Если нельзя представить себе смеющимся Христа, то дьявола, наоборот, представить себе смеющимся очень легко. Таким Гете изобразил Мефистофеля. Его смех циничен, но имеет глубокий философский характер, и образ Мефистофеля доставляет читателю огромное удовольствие и эстетическое наслаждение. Продолжая наблюдения над людьми, которые не смеются или не склонны смеяться , легко заметить , что не будут смеяться люди , всецело охваченные какой-либо страстью или увлечением или полностью погруженные в какие-либо сложные или глубокие размышления. Почему это так, мы должны будем объяснить, и объяснить это можно. Совершенно очевидно также, что смех несовместим ни с каким большим и настоящим горем. Смех невозможен также, когда мы видим истинное страдание другого человека. Если же при этом кто-либо все же засмеется, мы испытаем возмущение, такой смех свидетельствовал бы о нравственном уродстве смеющегося. Эти предварительные наблюдения не решают проблемы психологии смеха, они только ставят ее. Решение ее может быть дано тогда, когда будет изучена причина возбуждения смеха и в связи с этим будут рассмотрены те психологические процессы, которые составляют его сущность.

    Смешное в природе

Наше исследование начнем с рассмотрения всего того, что никогда не может быть смешным Это сразу поможет нам в установлении того, что может обладать признаком комизма Легко заметить , что, вообще говоря, никогда не может быть смешной окружающая природа. Не бывает смешных лесов, полей, гор, морей или цветов, трав и т. д.

Это замечено давно и вряд ли может вызвать сомнение. Бергсон пишет: “ Пейзаж может быть красив, привлекателен или отвратителен; но он никогда не будет смешным. “ Это открытие он приписывает себе: “ Я удивляюсь, каким образом столь важный факт, при всей своей простоте не привлек на себя внимания мыслителей. ” Между тем эта мысль высказывалась неоднократно. Почти за пятьдесят лет до Бергсона ее высказал, например, Чернышевский: ” В природе неорганической и растительной не может быть места комическому. ”

    Физическое существо человека

Если верно, что мы смеемся тогда, когда внешние, физические формы проявления человеческих дел и стремлений заслоняют собой их внутренний смысл и значение, которые при этом оказываются мелкими или низменными, то начать рассмотрение надо с простейших случаев того, что представляет собой это физическое начало.

Простейший же случай состоит в том, что смеющийся видит в человеке прежде всего физическое существо его, то есть в буквальном смысле этого слова его тело. В пропорции люди видят секрет телесного совершенства, красоты и искусства. Диспропорция, неправильное соотношение или огромные размеры являются объектом насмешек. На эстраде еще появляются номера, когда маленький человек в огромной шляпе выходит на сцену в сопровождении верзилы в крохотной шапочке. Всем известно, что смешными представляются толстяки. Однако, прежде чем попытаться дать объяснение, чем это вызвано, надо рассмотреть, при каких обстоятельствах это так и при каких нет. Бергсон говорит: ” Комично всякое проявление физической стороны личности, в то время как дело идет о духовной ее стороне”. Легко убедиться что это не совсем так, что далеко не всякое проявление физической стороны личности смешно, даже если речь идет о духовной ее стороне. Есть толстяки, которые не смешны. Так, необыкновенной толщиной отличался, например, Бальзак. Из русских писателей и поэтов толщиной отличались, например, Гончаров и Апухптин, но это не делает их смешными. Когда духовное начало преобладает над физическим, смех не наступает. Толстяки бывают смешны только тогда, когда их облик в восприятии смотрящего как-то выражает их сущность. Комизм кроется не в физической и не в духовной природе человека, а в таком соотношении их, при котором физическая природа вскрывает недостатки природы духовной. Довольна внушительна галерея гоголевских толстяков. Но они не очень толсты, и этим комический эффект не ослабляется, а наоборот усиливается: Чичиков и Манилов не очень толсты, но вдвоем в дверь пройти не могут; Добчинский и Бобчинский также обладают брюшком.

    Комические характеры

Мы переходим к другой большой области комизма, а именно к комическим характерам. При восприятии комического людям свойственно помещать себя не в мире комических объектов, всегда выбирая сторону субъекта, избегая быть объектом его. При чтении литературного произведения мы становимся на точку зрения автора и смеемся вместе с ним, и ни в коем случае не над собой, поэтому люди не склонны отождествлять себя с комическими характерами. Здесь сразу следует заметить, что, строго говоря, комических характеров как таковых, собственно, не бывает. Любая отрицательная черта характера может быть представлена в смешном виде такими же способами, какими вообще создается комический эффект. “Комизм покоится на человеческих слабостях и мелочах”. –говорит, например, Гартман. Какие же способы являются основными для обрисовки комических характеров? Еще Аристотель сказал, что комедия изображает людей "худших, нежели ныне существующие". Иначе говоря, для создания комического характера требуется некоторое преувеличение слабостей и недостатков. Изучая комические характеры в русской литературе XIX века, легко можно заметить, что они создаются по принципу карикатуры. Карикатура, как мы уже знаем, состоит в том, что берется одна какая-нибудь частность, эта частность увеличивается и тем становится видимой для всех. В обрисовке комических характеров берется одно какое-нибудь отрицательное свойство характера, преувеличивается, и тем на него обращается основное внимание читателя или зрителя.

Гегель определяет карикатуру на характер так: "В карикатуре определенный характер необычайно преувеличен и представляет собой как бы характерное, доведенное до излишества". Именно таким путем созданы гоголевские комические персонажи. Манилов представляет собой воплощение слащавости, Собакевич грубости, Ноздрев - распущенности, Плюшкин - скупости и т. д. Но преувеличение - не единственное условие комизма характера. Аристотель указал не только на то, что в комедии отрицательные свойства преувеличиваются, но и на то, что это преувеличение требует известных границ, известной меры. Отрицательные качества не должны доходить до порочности; они не должны вызывать в зрителе страданий, говорит он, и мы бы еще прибавили - не должны вызывать отвращения или омерзения. Комичны мелкие недостатки. Комичными могут оказаться трусы в быту (но не на войне), хвастуны, подхалимы, карьеристы, мелкие плуты, педанты и формалисты всех видов, скопидомы и стяжатели, люди тщеславные и самонадеянные, молодящиеся старики и старухи, деспотические жены и мужья под башмаком и т. д.

Если идти этим путем, то придется составить полный каталог человеческих недостатков и иллюстрировать их примерами из литературы. Такие попытки, как уже указывалось, действительно были. Пороки, недостатки, доведенные до размеров гибельных страстей, составляют предмет не комедий, а трагедий. Впрочем, граница здесь не всегда соблюдается точно. Дон-Жуан, изображенный Мольером как комический характер, гибнет трагически. Где граница между порочностью, составляющей узел трагедии, и недостатками, которые возможны в комедии, –это логически установить невозможно, это устанавливается талантом и тактом писателя. Одно и то же свойство, если оно преувеличено умеренно, может оказаться комическим, если же оно доведено до степени порока - трагическим. Это хорошо видно на сравнении, например, двух скупцов - Плюшкина в "Мертвых душах" Гоголя и барона в "Скупом рыцаре" Пушкина. Скупость барона достигает грандиозных размеров.

    Что не подвластно мне? как некий демон
    Отселе править миром я могу.

У барона, кроме скупости, есть мрачная философия власти золота, есть сознание своей собственной потенциальной власти над миром. У него есть своеобразное честолюбие. Кроме того, он - злодей. Его скупость - порок, связанный с ужаснейшими преступлениями. Он ростовщик, доводящий людей до отчаяния и гибели. Перебирая особо ценные золотые монеты, барон вспоминает, какими средствами они ему достались.

    Да! если бы все слезы, крови и пот,
    Пролитые за все, что здесь хранится,
    Из недр земных все выступили вдруг,
    То был бы вновь потоп - я захлебнулся б
    В моих подвалах верных.

В противоположность барону Плюшкин мелочен. Гоголь не наделяет его никакими другими свойствами, кроме скупости. Эту дань комическому преувеличению в изображении характера. У него нет никакой философии, нет ни властолюбия, ни честолюбия, он накапливает не золото, а продукты земледелия, и собирает он не драгоценности, а ненужные вещи; под мостками он подбирает старые подметки, собирает ржавые гвозди и глиняные черепки. Соответственно этому описана и его наружность. Чичиков сперва принимает его за ключницу, а потом обнаруживает, что ключница эта бреется, и притом довольно редко, "потому что весь подбородок с нижней частью щеки походил у него на скребницу из железной проволоки, какою чистят на конюшне лошадей".

Страницы: 1, 2



Реклама
В соцсетях
рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать