любая здоровая человеческая потребность деформировалась безраздельным господством тоталитарной власти и превращалась в свою противоположность. В этом и заключался феномен политического отчуждения - в формировании псевдопотребностей, поощрявшихся политическим режимом. При этом государство могло облекать любую низость и подлость, любое предательство в благородную и даже жертвенную мотивацию. В этом заключался главный нравственный парадокс сталинского политического режима, который оказывается трудно преодолеваемым массовым политическим сознанием.
Новые политические потребности - потребность участия в политической жизни складываются с большим трудом. Главный вопрос здесь заключается в формировании нового нравственно целостного отношения к власти, которая сама по себе далека от демократического идеала. Конфликт между нравственностью и политической практикой сегодняшнего дня оказывается глубинным конфликтом, развивающимся на уровне жизненных потребностей человека. Этот конфликт не сразу дается массовому сознанию, как бы отступая на второй план по сравнению с жесткой борьбой политических интересов, разыгрывающихся на поверхности.
Третья сфера конфликта на уровне потребностей связана с выработкой баланса рационально осмысленных и эмотивных стремлений, в которых проявляются подчас подсознательные сферы мотивации. Здесь мы также сталкиваемся с общечеловеческими свойствами. Конфликт рационального и эмоционального пронизывает все структуры человеческой жизни. Он лежит в основе разделения между собой высших сфер духовной деятельности - науки и искусства, которые пытаются найти компромисс между собой при помощи философии и религиозного сознания. В современной кризисной ситуации эмоциональное начало в человеческом поведении - вполне необходимая составляющая мотивации - все больше отходит от соединения с мотивацией, основанной на способности человека к познанию и мышлению. Оно как бы отгораживается от рациональных импульсов искусственно создаваемой стеной и становится все в большей мере основанием для иррациональной мотивации, для немотивированного поведения, которое не хочет сообразовываться с требованиями разума, тут и там ставя его под сомнение. Наблюдается повсеместное обращение к суевериям, к силам и соображениям потустороннего характера, к возвышению непосредственного чувства, интуиции над разумом. Эта тенденция ведет к примитивизации культуры, к обоснованию быстрой реакции на ситуацию. Она стимулирует, таким образом, насилие, которое выступает в качестве реакции на непосредственные чувства.
Уровень сложности процессов, переживаемых в критических ситуациях и свойственных социальному кризису, превосходит те схемы рационального объяснения действия и поступков людей, которые работали ранее и которые исключали из поля зрения массового сознания не желательные события, факты, тенденции, отношения. Кризис сознания, таким образом, следует рассматривать
не как кризис рациональности вообще, а как кризис определенных ограниченных форм рациональности, задававших приемлемые формы интерпретации социальных отношений. Рациональность, как заметил еще М. Бобер, органически связана с проблемой власти в обществе. Она призвана упорядочить существующие способы господства и подчинения и предложить людям определенные варианты мышления, оправдывающие их законопослушание.
Естественно, что с изменением типа власти, который происходит в настоящее время в России, меняется и тип рациональности. Становление нового типа - это процесс не столько социализации, сколько процесс выработки новых форм культуры, основанной на иных ценностных характеристиках и параметрах. Рассмотрение конфликта потребностей в трех взаимодействующих между собой и все же самостоятельных сферах жизнедеятельности человека и общества показывает, что потребности нельзя сводить лишь к сумме внешних требований, проистекающих из социальных и экономических условий. Они представляют собой определенные стержневые линии организации всей системы взаимодействия в социуме. Они проявляются в массовых привычках и навыках культуры, которые усваиваются людьми в ходе их социализации, индивидуального развития, воспитания. Вместе с тем проблема определения приоритетности тех или иных потребностей остается важнейшей проблемой социально-политического характера. Ни одно государство, ни одна политическая партия не может в своей практической политике закрывать глаза на потребностные, по сути дела сущностные конфликты, которые связаны не только с определенными вариантами использования ресурсов, но и с выбором определенных вариантов развития самой культуры.
Исследование конфликта в сфере удовлетворения потребностей людей (питание, жилье, медицинское обслуживание, соотношение заработной платы и цен, пенсионное обслуживание, семейная политика, решение экологических проблем) предполагает пересмотр нормативистского подхода, длительное время доминировавшего при разработке основных проблем социальной политики. Суть этого подхода состояла в определении некоторого среднедушевого показателя обеспечения жизненных потребностей (на пример, научно обоснованного метража жилой площади на человека или научно обоснованных нормативов потребления мяса, овощей и так далее) и сравнения с этим показателем достигнутого на этот год показателя реального потребления опять же в среднедушевом измерении.
Этот подход был положен в основу социальной статистики. По сути дела он исходил из уравнительной трактовки потребностей. Он не учитывал реальных механизмов распределения и потребления как составляющих компонентов общего экономического процесса.
Теоретическая модель удовлетворения потребностей населения и реальный процесс находились в вопиющем противоречии друг с другом. Согласно теоретической модели в экономике должен был действовать принцип
материальной заинтересованности работника в результате своего труда, однако, на практике преимущества в области потребления доставались тем слоям общества, которые контролировали процесс распределения жизненных благ. Именно на этой основе формировалась теневая экономика как результат сращивания торговой мафии с партийно-бюрократическими структурами. Этот слой в большей мере овладевал механизмами присвоения общественного богатства и становился стержнем номенклатуры, обеспечивающей себе наиболее высокий жизненный уровень, основанный на использовании гласных и негласных привилегий. Основной результат теневой дифференциации жизненного уровня состоял не столько в возникновении нового общественного слоя, сколько в формировании особой предкризисной психологической атмосферы в обществе, основной особенностью которой было падение престижа квалифицированного труда во всех областях производственной деятельности, и подавление какой бы то ни было инициативы. Именно этот фактор - наряду с милитаризацией экономики - стал главной причиной падения эффективности производства и вхождения в фазу экономического кризиса. Связи между производителем и потребителем оказались разорванными именно в распределительном механизме.
Различные варианты реформирования экономики имеют в виду в качестве конечной цели восстановление разорванных связей между производством и потреблением с помощью рыночных отношений, т. е. на основе соотношения спроса - со стороны потребностей и предложения - со стороны производства. Если товар не пользуется спросом, то он не должен и производиться, а если
на него возникает и поддерживается спрос, то и производство должно быть выгодным производителю и расширяться. Однако практическое осуществление реформы не укладывается в эту вполне ясную схему. В действие при практических преобразованиях вступает множество опосредствующих факторов, которые приводят к существенным отклонениям от задуманных программ.
Если обратиться к анализу практики проведения экономической реформы в 1992-1993 гг. , то следует отметить следующие наиболее важные тенденции в развитии потребностей населения.
1)На первом этапе экономической реформы произошло массовое снижение жизненного уровня, сопровождающееся быстрым ростом дифференциации социального положения. Богатство, неравенство в имущественном положении признаются вполне законными, что фиксируется эмпирически в появлении клуба миллионеров, с одной стороны, и восстановлением профессионального нищенства (не исключающего нищенства от нужды), с другой. Соответственно и сами потребности резко дифференцируются. На одном полюсе накапливается спрос на жизненные блага исключительного характера, на предметы роскоши и атрибуты комфортной жизни, на другом происходит примитивизация потребностей и формирования замкнутых циклов потребления, обеспечивающих простое“выживание”.
2) В этих условиях вполне понятно стремление опереться на “средние слои”, которые могли бы обеспечить развитие массового спроса на предметы жизненной необходимости и задать определенные стандарты потребления, которые оказались бы“нормальными”, то есть не впадающими в крайности неуемной роскоши и демонстративной нищеты. Однако создание такого слоя предполагает формирование потребителя, который смог бы обеспечить себе в основном определенный достаток. Главное препятствие состоит в том, что этот потребитель должен быть одновременно современным производителем, нормальным работником с высоко развитой трудовой и производственной мотивацией. Инициаторы реформы пытаются стимулировать мотивацию через превращение труженика, работавшего на государство, в собственника, полагая, что обладание собственностью, в том числе и на средства производства, окажется главным мотиватором созидательной инициативы. В качестве одного из важнейших аргументов этих преобразований выступает тезис о том, что политическая свобода должна опираться на свободу экономическую, то есть на право свободного распоряжения своей собственностью.
Этот поворот в социальной политике меняет отношение, прежде всего, к деньгам, которые становятся мерой индивидуального богатства и формируют новую психологию, центральным пунктом которой является успех в сфере рыночных отношений.
В результате реформа проникла, прежде всего, в область торговли и распределительных отношений и почти не задела интересы, связанные с расширением производства, с новыми инвестициями и новыми технологиями.
Сложнейшей проблемой реформирования российской экономики стала увязка интересов быстро растущего торгового капитала и капитала производственного. Важнейшей составляющей российской экономики стал компрадорский капитал, вывозящий то, что добыто коммерческим предпринимательством, за пределы страны. Отказ от государственного вмешательства в ход реформы стал важнейшим источником криминализации экономической деятельности. Там, где возникали проблемы с взаиморасчетами в условиях полного паралича судебных властей, экономического арбитража, органов охраны правопорядка, появлялась потребность в охране имущественных интересов с помощью вооруженных группировок, применения насилия и постоянной угрозы насильственной расправы с должником, нарушителем партнерских отношений в сделке и т. д.
Ввести экономические отношения в русло законности и правопорядка оказалось более трудной задачей, чем создать эту ситуацию, которая складывалась как бы стихийно на основе тех принципов, которые были провозглашены в связи с либерализацией цен и поощрением коммерческого начала во всей структуре предпринимательской деятельности.
2. 3. Конфликт интересов.
Общее между потребностями и интересами состоит в том, что в обоих случаях мы имеем дело со стремлениями людей, непосредственно воздействующими на их социальное и экономическое поведение. Однако если потребности ориентируют поведение людей на обладание теми благами, которые оказываются жизненно необходимыми или стимулируют жизненно значимые способы деятельности человека, то интересы - это те стимулы действия, которые проистекают из взаимного отношения людей друг к другу. Непосредственный предмет социального интереса это не само благо как таковое, а те позиции индивида или социального слоя, которые обеспечивают возможность получения этого блага. А поскольку эти позиции неравны, постольку интересы в определенном смысле более конфликтогенны, чем потребности. Как в повседневной речи, так и в теоретическом анализе интересы гораздо чаще соединяются с социальным положением, которое фиксирует на определенное время совокупность возможностей, предоставляемых действующему лицу обществом. Именно социальное положение очерчивает границы доступного и возможного для индивида и социальной группы. Через возможное и в принципе доступное оно воздействует и на формирование реалистических желаний и стремлений. Положение, отрефлексированное в желаниях, чувствах, умонастроениях и жизненных планах, превращается в совокупность сложных стимулов деятельности в интересы, которые и вы ступают в качестве непосредственной причины социального поведения.
Со стороны общества на формирование интересов оказывают наибольшее воздействие институты и системы распределения жизненных благ, сложившиеся в нем. Так или иначе, через системы распределения решается наиболее существенная задача организации любой социальной общности: соотнесения результата деятельности и признания этого результата через вознаграждение. При этом не следует иметь в виду лишь материальное или финансовое вознаграждение. Это - лишь частный случай общего социального механизма мобилизации мотивации деятельности индивидов и социальных групп. В качестве вознаграждения может использоваться весьма широкий спектр не только имущественных, но и духовных благ, предоставление которых означает повышение престижа вознаграждаемого лица или социальной группы за то, что считается или признается полезным для общества. Денежное вознаграждение в условиях рыночной экономики выступает в качестве“обобщенного”средства вознаграждения, поскольку оно предоставляет человеку большую свободу выбора в расходовании полученных средств. Конкретное благо, получаемое удовлетворение в рамках этой системы, становится частным делом. В рамках бюрократической системы гораздо большее значение в качестве средства вознаграждения имеет, например, продвижение по службе.
Через определенные виды соединения пользы и на грады общество организует интересы социальных групп, направляя их по некоторым более или менее стабильным каналам. Интересы поэтому направлены не на абстрактное общество вообще, а на систему социальных институтов и прежде всего на институты распределения, которые оказываются главными инструментами регулирования социального положения. Через эти институты и закрепляется (воспроизводится) и изменяется совокупность социальных положений в обществе.
Любые социальные институты, особенно институты распределения, теснейшим образом связаны с организацией экономической жизни. Но вместе с тем они имеют продолжение в сфере политических, т. е. властных, отношений. Поэтому и экономические интересы имеют тенденцию к превращению в интересы политические. Это происходит в тех случаях, когда напряженность, возникающая на основе неудовлетворенных экономических притязаний, не получает разрешения в своей сфере, когда становится очевидным, что политическая власть направлена на сохранение прежде существовавших экономических институтов и, прежде всего, институтов распределения, рассматриваемых в широком смысле слова. С одной стороны, они регулируют распределение благ, а с другой, - распределение массы населения данного общества в соответствии с имеющимися в обществе позициями, социальными ролями, положениями. Институты политической власти имеют более непосредственное отношение именно к этому второму виду распределения, скрепляя при помощи права, законодательства, обычая и авторитета социальную структуру. При этом осуществляется либо интегрирование общества, либо его расслоение и раскол.
Естественно, что не всякое расслоение ведет к расколу. Наоборот, во многих случаях органическая солидарность, о которой писал Дюркгейм, обеспечивается социальной дифференциацией. Раскол возникает в случае нелегитимной дифференциации, которая основывается на дисфункциях распределительных и политических институтов. Социальные интересы в этом случае не дополняют друг друга, а становятся антагонистическими, взаимоисключающими. Собственно все социальные революции, радикальные общественные преобразования порождаются глубинными конфликтами интересов: деятельность социальных групп в этом случае оказывается разнонаправленной прежде всего по отношению к наиболее существенным экономическим институтам - собственности и системам распределения, - а также к средствам и способам использования политической власти. Низы в этом случае не желают жить по-старому, а верхи не могут управлять обществом с помощью прежних политических, экономических и социальных институтов.
С точки зрения психологии конфликта интересы, следовательно, нельзя сводить только лишь к экономическим отношениям. Они пронизывают все сферы жизнедеятельности и все жизненные отправления человека, раскрывая их социальную природу, постоянно демонстрируя, что любой жизненный акт, так или иначе, затрагивает отношения с другими людьми, с обществом, с социальными группами. В духовной жизни интересы получают свое завершение, оформление через формирование определенных стереотипов культуры, через признание нормальными определенных форм жизнедеятельности людей.
Нежелание жить “по-старому” означает слом старых стереотипов культурного поведения и формирование новых “образцов”, на которые ориентируется массовое сознание. Одновременное преобразование экономических, политических и культурных институтов под напором соответствующих потребностей и интересов означает по сути дела переструктурирование общества, формирование новых социальных групп. Но теоретически этот процесс может быть представлен двояким образом. Первый вариант состоит в том, что возникновение новых групп происходит в прежнем социальном пространстве. Каркас общества остается неизменным, а изменяются лишь взаимоотношения групп: тот, кто занимал очень мало места в прежнем социальном пространстве, стал занимать больше места, и наоборот. То, что происходит в России сейчас, означает иной тип изменений. Изменяется сама“кривизна”пространства, изменяется каркас общества и основы его общественно-политического устройства. Поэтому прежние схемы социально-политических преобразований не объясняют всей сложности происходящих перемен.
Меняются не только группы внутри общества, меняется и само общество. И это проявляется прежде всего в изменении критериев социальных различий, что связано с изменением ценностных параметров общественной жизни, духовной культуры, способов организации экономической, социальной, политической деятельности людей. Преобразования в России не имеют, по-видимому, аналогов в мировой истории, поэтому их столь сложно объяснить, апеллируя к прошлому опыту и к теоретическим построениям, обобщающим прежние преобразования.
2. 4. Ценностный конфликт.
По отношению к конфликтам, развитие которых побуждается потребностями и интересами, ценностный конфликт имеет более определенно выраженный идеологический характер. Здесь сталкиваются различные, а точнее говоря, противоположные интерпретации целей общественного развития. Мы уже видели, что одна из наиболее существенных проблем переходного общества заключается в стремлении выйти из хаоса. Естественно, что хаос и порядок понятия относительные. И все же необходимой предпосылкой порядка является определенный уровень рационализации общественных отношений, основанный на общем признании некоторой системы ценностей. Речь идет не о единственной системе ценностей. Признание допустимости светского мировоззрения не означает требования его полного доминирования, равно как и наоборот. Современная культура предполагает достаточно широкие рамки терпимости, то есть возможности общения и совместного действия людей или групп, приверженных разным системам мировоззрения и различным ценностным ориентациям. Однако терпимость и взаимное признание пока еще не являются доминирующими способами взаимоотношений между ценностными установками. Достаточно часто системы ценностей выступают в качестве самодостаточных источников мотивации, действующих на основе деления человеческих сообществ на своих и чужих. Именно в этом случае мы наблюдаем ценностный конфликт. Различия между своими и чужими, между нами и ими приобретают определяющее значение и становятся доминирующим фактором индивидуальной и групповой мотивации.
