Общественное движение в России при Николае I
единстве теории и практики Герцен видит основу взаимо-отношений науки и жизни.В «Письмах об изучении природы» (1844 --1846 гг.) --этом крупнейшем произведении материалистической мысли в Рос-сии -- Герцен на обширном материале вскрывает закономер-ности развития природы и мышления.В. И. Ленин подчеркивал громадную историческую заслугу Герцена, который сумел в крепостной России 40-х годов XIX в. встать в уровень с величайшими мыслителями своего времени. Ленин отмечал, что «Герцен вплотную подошел к диалектиче-скому материализму и остановился перед -- историческим мате-риализмом» В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 21, стр. 256.. Сделав из философии Гегеля революционные вы-воды, Герцен обосновывал неизбежность утверждения социа-листического строя как воплощение единства бытия и разума. Белинский, руководя в течение 1839--1840 гг. критическим отделом журнала «Отечественные записки», старался превра-тить его в орган революционно-демократической мысли. Идея отрицания, ставшая, по словам Белинского, его богом, опре-деляла критическое направление журнала. Литература и ис-кусство оценивались им с точки зрения исторических задач, стоящих перед обществом.Главной задачей было, по миопию Белинского, уничтожение крепостного права. Но открыто говорить об этом в печати тогда, было невозможно. Поэтому Белинский ограничивал свои высказывания двумя связанными с этой задачей вопросами: о правах личности и о судьбах исторического развития России. Их разрешению была подчинена вся литературно-критическая дея-тельность Белинского.Вопрос освобождения личности он решал с позиций рево-люционных и глубоко гуманистических, отстаивая права не исключительной личности, а «простого человека». Это был сме-лый вызов феодальному господству. Конечный результат борь-бы за свободу личности Белинский видел в торжестве социали-стических идеалов. Идея социализма воспринималась им как «идея идей, бытие бытия, вопрос вопросов, альфа и омега веры и знания. Она вопрос и решение вопроса». Именно в ней Белинский находил и решение проблемы исторического раз-вития России, которое он рассматривал в русле общечеловече-ской истории.Публицистические выступления Герцена и Белинского вызы-вали яростную злобу со стороны идеологов реакции. Пропагандисты «теории официальной народности» типа Булгарина и Гре-ча не брезговали при этом прямыми политическими доносами, раскрывая III отделению революционный смысл литературной деятельности Белинского и Герцена. По существу смыкались с клеветниками такие теоретики и апологеты самодержавия, как профессора Московского университета М. П. Погодин и С. П. Шевырев. Издававшийся Погодиным с 1841 г. при бли-жайшем участии Шевырева журнал «Москвитянин» противостоял передовой литературно-общественной мысли, выступая яростным оппонентом «Отечественных записок».2.3 Славянофилы и их противникиНа рубеже 30--40-х годов XIX в. в кругах русского либерального дворянства возникло и идейное течение, получившее название славя-нофильства. Крупнейшими представителями славянофильства, развивавшими свои взгляды в философских, исторических и ли-тературно-критических сочинениях, в публицистических стать-ях, были А. С. Хомяков, братья И. В. и П. В. Киреевские, братья К. С. и И. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелев и ряд других. По своей социальной сущности это была идеология по-мещиков, стремившихся найти выход из нараставшего кризиса крепостного хозяйства в сочетании незыблемого помещичьего права на землю с некоторыми элементами буржуазного развития.В идеологии славянофилов с наибольшей последователь-ностью выразилась робость нарождавшегося русского либерализ-ма перед революционным путем развития Запада. С позиций обуржуазившегося помещика славянофилы стремились найти решение стоявших перед Россией социальных проблем в исторически сложившихся специфических условиях русской жизни. Это был как бы консервативный либерализм, устремленный к идеализированному прошлому. Там, где Чаадаев видел причину застоя, славянофилы усматривали источник преимущества Рос-сии перед Западом. Славянофильская доктрина имела в своей основе историческую концепцию, построенную на мистических основаниях немецкой идеалистической философии (хотя на сло-вах славянофилы отвергали философские системы Запада).Славянофилы считали, что основы христианской религии со-хранены в своем истинном виде только православной церковью. Сочетание истинного христианства, глубоко вошедшего, по их мнению, в сознание русского народа с «естественным развитием народного быта» И. В. Киреевский. Полное собрание сочинений, т. I. M., 1911, стр. 217., и определило самобытность русской жизни, характер ее исторического развития, прямо противоположного Западу. Коренные начала русского народного быта славянофилы видели в общинном землепользовании и самоуправлении. Отрицая классовый антагонизм интересов крестьян и помещиков, они отстаивали представление о патриархальном характере помещичьей власти над крестьянами. Вся концепция славянофильства была подчинена отрицанию общей исторической закономерности и утверждению самобытности русского исторического процесса, при котором «закон переворотов, вместо того чтобы быть условием жизненных улучшений, есть .условие распадения и смерти...» И. В. Киреевский. Полное собрание сочинений, т. Т, М., 1911, стр. 209. 338.Развитие России совершалось и должно со-вершаться «гармонически и неприметно», т. е. путем постепен-ных преобразований, проводимых сверху. Славянофилы при-знавали необходимость отмены крепостного права, но хотели сохранить при этом помещичье право на землю, феодальные повинности крестьян и верховную власть помещика над об-щиной.Говоря о политических реформах, славянофилы ратовали за расширение начал местного самоуправления, созыв Земского со-бора с сохранением верховной власти царя, введение гласности, открытого судопроизводства, отмену телесных наказаний. И со-циальная, и политическая программа славянофилов несла на себе печать противоречивой тенденции сочетать идеологию кон-сервативного помещика с повелительными требованиями време-ни. Начатая славянофилами большая и плодотворная работа по изучению русской национальной культуры, народного быта и творчества объективно способствовала углублению демокра-тической тенденции в развитии культурной жизни.Доказывая несостоятельность утверждений о самобытности русского исторического процесса, противники славянофилов из рядов либеральной интеллигенции исходили из признания общ-ности исторического развития России и стран Запада. Поэтому их называли западниками.Между славянофилами и западниками шел спор о решении все того же кардинального вопроса русской жизни -- вопроса крепостного права, который только в силу невозможности его открытой постановки дебатировался в плоскости «самобытно-сти» русского исторического процесса или признания его общ-ности с западным со всеми следующими отсюда выводами. За-падничество -- антикрепостническое по своей сущности идей-ное направление -- объединило на первом этапе в общей борь-бе против славянофилов широкие круги передовой интелли-генции. К Белинскому и Герцену, возглавившим борьбу против славянофилов, примыкали в первой половине 40-х годов вы-дающийся просветитель-историк Т. Н. Грановский, искусствовед и публицист В. П. Боткин, молодой ученый-юрист К. Д. Кавелин, журналист Е. Ф. Корш, известный актер М. С. Щепкин, Т, Н. Грановский коллеги Грановского по Московскому университету Д. Л. Крюков, П. Г. Редкий, П. Н. Кудрявцев и ряд других выдающихся деятелей. Ожесточенные словесные турниры между западни-ками и славянофилами, по воспоминаниям современников, были одним из характернейших и ярких явлений литературно-общественной жизни Москвы 40-х годов. В салоне А. П. Елагиной (матери Киреевских), у Чаадаева, в доме литератора Н. Ф. Пав-лова в определенные дни недели собиралось литературное и ученое общество. Эти беседы привлекали многочисленных слу-шателей как модное и оригинальное развлечение. Выступления заранее готовились, зачитывались специально подготовленные статьи, рефераты, доклады. С особой силой и блеском развер-нулся на этих диспутах полемический талант Герцена.Политическое лицо славянофильской партии было ясно для Герцена. В дневниковой записи от 6 ноября 1842 г. он фикси-рует мысль о прямой связи между ненавистью славянофилов к Западу с их ненавистью «ко всему процессу развития рода человеческого», «к свободе мысли, к праву, ко всем гарантиям, ко всей цивилизации» А. И. Герцен. Собрание сочинений в 30 томах, т. II. М., 1954, стр. 240.. Считая славянофильскую партию «ре-троградной, негуманной, узкой», Герцен признавал за ее от-дельными представителями благородство побуждений. Но «дикая нетерпимость славянофилов», их приемы литературной борьбы, порой носившие форму прямых доносов, как, например, сти-хотворные послания Языкова «К не нашим» (1844 г.), убедили Герцена в правоте Белинского, восставшего против всяких ком-промиссов со славянофилами. На страницах «Отечественных записок» Белинский вел бой с партией «мистиков, ханжей, лицемеров, обскурантов...» В. Г. Белинский. Полной собрание сочинений, т. XII. М., 1956, стр. 104., обрушивая на «Москвитянина» (в котором славянофилы по многим вопросам выступали сов-местно с Шевыревым и Погодиным) всю силу своего беспощад-ного сарказма. Белинский развенчивал славянофилов за их «мистические предчувствия победы Востока над Западом», за консервативные социально-исторические идеи, за поиски идеа-ла не в будущем, а в прошлом России.Против исторической концепции славянофилов была заостре-на и деятельность выдающегося русского ученого-просветителя Т. Н. Грановского. Приступив с осени 1839 г. к чтению лекций по истории средневековья в Московском университете, он сразу же столкнулся с влиянием славянофильских идей на студен-ческую молодежь. В письме Н. Станкевичу 27 ноября 1839 г. Он с возмущением писал о славянофилах, видевших в реформах Петра I источник всех зол России. Будучи убежденным запад-ником, Грановский с университетской кафедры восставал против славянофильской фальсификации истории Европы и России.Особенно широкий общественный резонанс имели публичные лекции Грановского, прочитанные им в 1843 и 1845--1846 гг. Это был вызов не только славянофильской партии, но открытое изложение представителем передового лагеря идей единства исторического процесса, прогресса и гуманизма. Грановский в лекциях проводил недвусмысленные параллели между антич-ным рабством или средневековым крепостничеством с отжившим общественным строем николаевской России. Он подчеркивал роль народа в истории, уделял основное внимание истории на-родных движений, борьбе народа за социальное и национальное освобождение. Хотя и не являясь сторонником революционных и социалистических идей, Грановский будил критическую мысль у своих слушателей; его лекции привлекали необычайно широ-кую аудиторию и сопровождались бурным изъявлением симпа-тий к лектору. Глубокая эрудиция, ораторский талант и высокие человеческие качества делали Грановского для современников олицетворением передовой науки, несовместимой с пресловутой «теорией официальной народности». Оценивая историческое зна-чение деятельности Грановского, Герцен писал, что «...кафедра Грановского выросла в трибуну общественного протеста» А. И. Герцен. Собрание сочинений в 30 томах, т. IX. М., 1956, стр.122..2.4 Общественное движение в России и революция 1848 г.22 апреля Николай I отдал распоряжение об аресте петрашевцев, а 26 апреля 1849 г.был объявлен манифест о начале венгерского похода. Близость этих двух дат не была случайностью. Выступая на вооруженное подавле-ние европейской революции, царизм -- эта «великая опора европейской реакции» К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. VT, стр. 9. -- обеспечивал свой далеко не проч-ный тыл.События 1848 г. в Европе усугубили ту напряженность внутреннего положения, которая сложилась в то время в России.Через русскую и иностранную периодическую печать, из ча-стной переписки, от приезжающих из-за границы, путем пря-мого контакта с жителями пограничных районов информация о происходящем получала широкое распространение. Царизм мобилизует все средства, чтобы оградиться от Европы: от пря-мого запрещения въезда иностранцев до введения чрезвычай-ных цензурных мер. Так называемый Меныниковский комитет требовал от журналов содействия «правительству в охранении публики от заражения идеями, вредными нравственности и об-щественному порядку». Для реализации этих требований 2 ап-реля 1848 г. учреждается Бутурлинский комитет по делам пе-чати, устанавливающий неограниченный цензурный террор. Даже теоретик «официальной народности» министр просвеще-ния С. С. Уваров оказывается для того времени недостаточно консервативным и заменяется воинствующим реакционером П. А. Ширинским-Шихматрвым.Но никакие охранительные меры не могли остановить развития русского общественного движения, активизируемого вли-янием революционных событий. Идет дальнейшее размежева-ние общественных течений. Славянофилы восприняли револю-цию 1848 г. как грозное предупреждение России о пагубности европейского пути, ведущего к «язве пролетариатства» и следу-ющей за этим «анархии». В сохранении самобытности России, нерушимости самодержавия, в отказе от всяких политических преобразований, якобы приведших Европу к полному банкрот-ству, видели они спасение России. Отвращение славянофилов от всего европейского доходило до смешного, поскольку «евро-пейское» воспринималось ими как «революционное». Наиболее воинствующие из них, вроде Константина Аксакова, требуя воз-врата к истинно русским «спасительным началам», демонстра-тивно отпустили бороды и обрядились в русские старинные кафтаны pi мурмолки. С восторгом и энтузиазмом приветствуя контрреволюционный поход царизма в Венгрию, славянофилы объединились с такими апологетами самодержавия, как Шевырев и Погодин.Одновременно выявились классовые позиции либералов-за-падников, которых сближало со славянофилами резко отрица-тельное отношение к революционным методам борьбы, стремле-ние разрешить вопрос о крепостном праве путем мирных ре-форм.Наиболее отчетливо эти настроения проявились у В. П. Бот-кина, П. В. Анненкова и особенно у Б. Н. Чичерина, тогда еще студента Московского университета. С воодушевлением встретив известия о Февральской революции в Париже, он был как «гро-мовым ударом» поражен июньским восстанием парижского про-летариата. По его мнению, это было выступление «разнуздан-ной толпы, готовой ниспровергнуть те самые учреждения, кото-рые были для них созданы».Непосредственный свидетель революционных событий в Ита-лии и Франции, очевидец трагических июньских дней, Герцен тоже пережил чувство глубочайшего разочарования во всем происходящем. Но скептицизм Герцена не имел ничего общего со скептицизмом либералов-западников, отрекшихся от револю-ции. Социальный смысл его с предельной глубиной объяснил В. И. Ленин: «Духовный крах Герцена, его глубокий скепти-цизм и пессимизм после 1848 года был крахом буржуазных ил-люзий в социализме. Духовная драма Герцена была порожде-нием и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда ре-волюционность буржуазной демократии уже умирала (в Евро-пе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела» В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 21, стр. 256.. В то время как Чичерин проклинал «разнузданную толпу», посмевшую посягнуть на республиканские учреждения, Герцен проклинал «мир оппозиции, мир парламентских драк, либеральных форм -- тот же падающий мир», прикрывающий социальное порабощение трудящихся масс. В этот критический момент своего идейного развития Герцен, убедившись в контрре-волюционной сущности либеральной буржуазии, бессилии де-мократии, пришел к выводу, что осуществление социалистиче-ского идеала для умирающей европейской цивилизации -- воп-рос отдаленного будущего. Но если Белинский к концу жизни, будучи не удовлетворен абстрактной отвлеченностью, чисто про-светительным характером утопического социализма, шел в своих теоретических исканиях в направлении к пониманию социализ-ма как естественноисторической закономерности общественного развития, связанной с материальными интересами наиболее уг-нетенного класса буржуазного общества, то Герцен под влияни-ем исхода революции 1848 г. и утраты веры в социалистическое будущее Европы пришел к идее «русского», «крестьянского со-циализма».В русской поземельной общине, социалистический элемент в которой усматривали и петрашевцы, он увидел залог и искомую форму социалистического будущего России. «Русский соци-ализм» как соединение специфических основ русского крестьян-ского быта с западноевропейской наукой -- вот форма созданно-го Герценом утопического социализма. Его исходным положе-нием было представление о крестьянской поземельной общине, сохранившейся в России с далеких времен, как о реальной пред-посылке, экономическом основании социалистического будущего России. Это было утопией, так как «русский социализм», так же как и утопический западноевропейский социализм, не мог подняться до понимания всемирно-исторической роли проле-тариата как единственного класса, способного возглавить борь-бу народных масс за социализм и создать условия для его по-строения.Однако, будучи утопией, «русский», «крестьянский социа-лизм» был в предпролетарскую эпоху наиболее радикальной де-мократической идеологией, выражавшей интересы русского кре-стьянства, стоявшего на пороге буржуазной революции. Герцен нашел в нем теоретическую основу в борьбе за новую Россию. Ознакомление Запада с неизвестным ему миром русской жизни и служение России вольным русским словом -- революционной пропагандой -- таковы были благородные задачи, которые по-ставил перед собой Герцен, навсегда оставшись за границей.Революция 1848 г. ускорила процесс идейного формирования будущего вождя русской революционной демократии Н. Г. Чер-нышевского. К мысли «о возможности и близости у нас революрашевцами и особенно с А. В. Ханыковым. «Он показал мне,-- записал Чернышевский в дневнике И декабря 1848 г.,-- множе-ство элементов возмущения, напр., раскольники, общинное уст-ройство у удельных крестьян, недовольство большей части слу-жащего класса и проч...»Вращаясь в наиболее радикальных кругах петербургского общества, посещая, в частности, с осени 1849 г. кружок литера-тора и педагога И. И. Введенского, Чернышевский с удовлетво-рением отмечал широкое распространение в кругах демократи-ческой интеллигенции революционных и социалистических идей. Собственный жизненный путь Чернышевский определил для се-бя уже совершенно точно. «Через несколько лет я журналист и предводитель или одно из главных лиц крайней левой сторо-ны...»,-- записал он в дневнике в день своего совершеннолетия -- 11 июля 1849 г.«Крайняя левая» -- это и есть революционно-демократиче-ское направление, подготовленное идейной борьбой 30--40-х го-дов XIX в.Отзвуки этой борьбы мы явственно ощущаем в обществен-ном движении и в развитии передовой мысли на Украине, в Прибалтике и в других районах России. ЗАКЛЮЧЕНИЕНиколай I думал уничтожить все ростки вольномыслия в русском обществе. Это не удалось. Трудно било запретить людям думать, обмениваться мнениями, сближаться, имея схожие настроения и мнения. После разгрома декабристов, центр общественного движения переместился из армии в студенческие кружки, в редакции газет и журналов. Новое поколение имело хорошую теоретическую подготовку, но ему не хватало практического жизненного опыта. Поэтому из философских посылок не всегда делались правильные выводы, а за ошибки приходилось дорого расплачиваться.Западники и славянофилы вошли в историю как "люди сороковых годов" - люди осмелившиеся на поиск истины в условиях николаевского царствования. Революционные события 1848 года в Европе отозвались в России волной репрессий и усилением цензурного гнета.После расправы с Петрашевцами, в последние годы царствования Николая 1, общественная жизнь России казалось, совсем замерла. При Николае 1 никто не разрабатывал конституционных проектов, но был основательно поставлен вопрос о правах человека. В 40-е годы движение стало более широким, чем при декабристах. Теперь заметную роль в нем играли разночинцы. Начавшийся этап освободительного движения можно назвать дворянско-разночинским."Удивительное время наружного рабства и внутреннего освобождения." А.И.Герцен.После расправы с декабристами общественное сопротивление было загнано внутрь, и в течение всего николаевского царствования проявлялось публично лишь в форме литературной полемики. СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ1. И. А. Федосов. Революционное движение в России во второй чет-верти XIX в. М., 19582. «Декабристы и их время». М.-- Л., 19513. История СССР с древнейших дней Серия первая. Том IV., 1967
