Преступность во время голода 1946-1947 годов
Реферат
На тему:
Преступность во время голода 1946-1947 годов
1. Рост преступности в 1946-1947 годах
Преступления, связанные с резким понижением материального положения трудящихся, получили широкое распространение среди населения советского тыла в 1941-1945 гг. Преступниками становились голодные многодетные вдовы и сироты. При учете, не превышавшем в среднем 80%, число лиц, осужденных в годы войны за хищение государственного и общественного имущества, составляло 1 млн. 59 тыс. человек. В том числе только в 1943-1944 гг. за такого рода преступления было осуждено 465,3 тыс. человек, из них 230 тыс. человек -- женщин и подростков до 16 лет. В сравнении с предвоенным 1940 г. к концу войны подростковые правонарушения увеличились в 2-3 раза, а женские -- в 4-5 раз.
Война предъявляла самые высокие требования. Считалось, что хищения, хотя и в малых размерах, но носившие массовый характер, могли причинить огромный вред как фронту, так и тылу. Посягательство на личное имущество граждан в ряде случаев перерастало в посягательство на народное хозяйство и влекло за собой принципиальное осуждение со стороны государства и общества. В условиях войны хищения с индивидуальных и общественных огородов, хотя бы и совершенные в первый раз и без иных отягчающих обстоятельств, не могли рассматриваться как обычная кража. Гораздо большее осуждение и наказание получали посягательства на социалистическое государственное имущество. Не случайной являлась передача дел о преступлениях, предусмотренных законом 7 августа 1932 г., в местностях, объявленных на военном положении, на рассмотрение военных трибуналов. Такого рода осуждение обязательно влекло за собой не только суровое основное наказание, но и дополнительное -- в виде поражения прав и конфискации имущества.
Усиленной охраной пользовались во время войны хлеб и другие сельскохозяйственные продукты. Приказы и постановления органов юстиции, суда и прокуратуры, направленные против хищений, разбазаривания и порчи зерна, овощей и других продуктов питания, подчеркивали опасность подобных преступлений, ведущих к уменьшению стратегических ресурсов государства. Преступные посягательства на колхозную и совхозную продукцию являлись тягчайшим правонарушением и карались по законам военного времени. К такого рода преступлениям не применялась амнистия, тем не менее большинство советского народа с пониманием принимало жесткую правовую политику государства.
В конце войны общее количество преступлений относительно 1944 г. сократилось за исключением разбоев и грабежей, численность которых на заключительном этапе войны возросла, хотя была ниже чем в предвоенные годы. В 1945 г. по сравнению с предыдущим годом возросла численность осужденных за хищение государственного и общественного имущества среди коммунистов и комсомольцев, что могло быть вызвано начавшейся демобилизацией воинов и возвращением эвакуированных, попавших в критическое материальное положение. Однако отдельные моменты не смогли нарушить общую тенденцию к понижению всех других видов преступности. В честь окончания войны по амнистии было освобождено из тюрем и колоний более 40 тыс. человек осужденных.
После войны распространились нарушения законности партийными и ответственными работниками, проявлявшиеся по отношению к колхозной собственности. Местные руководители произвольно распоряжались колхозным добром, изымая имущество, продукцию и денежные средства не только на строительство домов передовиков сельского хозяйства и агротехники, а и на проведение совещаний, слетов, митингов, сопровождавшихся банкетами и вечерами.
В Михневском районе Московской области, по инициативе 1-го секретаря райкома ВКП(б) Лизнина в феврале 1946 г. был организован банкет по случаю встречи с кандидатом в депутаты. На банкете присутствовали работники райкома партии, председатель райисполкома, начальники НКВД и НКГБ. Продукты питания и деньги для встречи были взяты у колхозов района. Подобное происходило в Алмаатинской области Казахской ССР Башкирской АССР, Куйбышевской, Ярославской и др. областях. По колхозам рассылались приказы о доставке продовольствия и денег на закупку вина для застолья.
Самоснабжение местных партийно-советских работников за счет колхозов было привычным делом. Колхозы им. Сталина, Молотова, Шаумяна Ахталинского района Армянской ССР в конце 1945 г. и начале 1946 г. бесплатно отпустили районным руководителям 3,8 т пшеницы, 106 кг масла, 145 кг сыра. В числе нахлебников были секретарь райкома партии, заведующий отделом, инструктор, помощник секретаря и шофер. На иждивении колхоза "1-й Октябрь" Ново-Александровского района Ставропольского края находилось большинство руководящих работников. О том, как было организовано снабжение начальства мукой рассказывал сотрудникам комиссии Министерства государственного контроля СССР бывший председатель этого колхоза Нечаев: "О выделении муки меня просили работники района. Муки в колхозе не было и по моему распоряжению на мельницу было завезено 10 ц пшеницы для колхоза и для снабжения мукой районного начальства...". Чкаловский райком партии Чкаловской области в марте 1946 г. для снабжения работников своего аппарата взял по заниженной цене в колхозе им. Горсовета 400 кг пшеницы. В том же месяце 1-й секретарь райкома Степанов направил колхозам района указание о сдаче мяса в буфет райкома ВКП(б).
Министр государственного контроля СССР Л.З. Мехлис 3 августа 1946 г. направил большое (5б стр.) письмо Сталину и Жданову "О разбазаривании колхозной собственности руководителями ряда партийных организаций". В заключении он писал: "... Размеры беззаконий допускаемых в отношении колхозной собственности многими партработниками столь велики, что часто партийный аппарат не в состоянии занять принципиальную позицию в отношении лиц, разбазаривающих колхозную продукцию". Открытый грабеж колхозов происходил на глазах у сельчан и никак не способствовал укреплению дисциплины и повышению заинтересованности колхозников в общественном труде.
В ответ на тревожные сигналы правительство повысило меру ответственности за растаскивание колхозной собственности. В постановлении Совмина СССР и ЦК ВКП(б) "О мерах по ликвидации нарушений устава сельскохозяйственной артели в колхозах" от 19 сентября 1946 г. было сказано о необходимости судить, как уголовных преступников, тех руководителей, которые виновны в противоколхозных, а значит и противогосударственных действиях. В "Известиях" за 26 сентября 1948 г. было опубликовано сообщение о заседании Совмина СССР, на котором за использование служебного положения в корыстных целях и попустительство расхитителям имущества было снято с должности и отдано под суд несколько районных руководителей Куйбышевской и Ярославской областей.
Голод, прокатившийся по всей стране, вызвал невиданный даже в военные годы рост преступности. Не имевшие средств к существованию, обезумевшие люди ради собственного спасения шли на воровство, грабеж, убийство. В создавшейся обстановке правительство, ограничивая помощь голодавшим, повышало карательные функции государства. Вал указов и постановлений нарастал как снежный ком по мере усиления голода и летом 1947 г. достиг своего апогея. Указы Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня того же года об уголовной ответственности за хищения государственного имущества и об усилении охраны личной собственности затмили сатанинскую силу закона от 7 августа 1932 г., прозванного в народе законом о пяти колосках. В условиях голода эскалация уголовного законодательства обернулась не против настоящих преступников -- крупных грабителей государственной и личной собственности, а против всего обездоленного люда, причинив ему много страданий.
Рассмотрим некоторые аспекты исполнения правовой политики на примере правонарушений, связанных с хищением хлеба и других продуктов питания. Пайково-карточная зависимость от государства формировала страх перед голодом в сознании людей, а лишение нормированного питания миллионов сельчан, искусственно нагнетало криминогенность обстановки. Суровых законов военного времени было недостаточно для устрашения и закрепощения обманутого народа. После войны с новой силой заработала сталинская формулировка времен голодомора 1933 г.: "Борьба за охрану общественной собственности, борьба всеми мерами и средствами, предоставляемыми в наше распоряжение законами Советской власти, -- является одной из основных задач партии".
Во второй половине 1946 г. Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) приняли два постановления по усилению охраны хлеба: 27 июля -- "О мерах по обеспечению сохранности хлеба, недопущению его разбазаривания, хищения и порчи", 25 октября -- "Об обеспечении сохранности государственного хлеба". В них говорилось о многочисленных случаях хищения хлеба. Правоохранительным органам вменялось в обязанность обеспечение сохранности и неприкосновенностигосударственного хлеба, что означало применение крайних мер.
Во исполнение данного решения партии и правительства Министерством юстиции СССР были даны указания всем органам суда о рассмотрении дел по такого рода представлениям не позднее 10-дневного срока с применением к виновным по закону от 7 августа 1932 г. в качестве меры судебной репрессии за хищение колхозного и кооперативного имущества высшей меры наказания -- расстрела, с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет.
По неполным данным, осенью 1946 г. было осуждено за хищение хлеба 53369 человек, из них 36670 человек (74,3%) приговорены к лишению свободы. По закону от 7 августа 1932 г. осудили 1146 человек, из них 35 человек приговорили к расстрелу. Много осужденных по такого рода делам было в Красноярском и Ставропольском краях, в Башкирской АССР, Ростовской, Рязанской, Саратовской, Киевской, Харьковской, Одесской областях.
Сокращение поступлений хлеба на внутренний рынок, необузданный рост цен весной 1947 г. привели к увеличению краж зерна, муки, печеного хлеба. При острой потребности людей в деньгах, возросло число преступлений против государственного и личного имущества. Для того, чтобы сбить нараставшую волну голодной преступности, не раскрывая истинных причин ее роста, правительство усиливало меры наказания путем многократного повышения сроков лишения свободы за мелкие кражи. На заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) 5 марта того года по предложению секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Жданова была создана комиссия по разработке предложений о повышении мер уголовного наказания за кражу государственного, общественного и частного имущества. Итогом работы комиссии были указы Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. "Об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества", "Об усилении охраны личной собственности граждан".
В этих указах, обнародованных "Правдой" 5 июня, основное внимание уделялось охране государственной и общественной собственности. Третий пункт указа об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества специально был посвящен колхозам. В нем говорилось, что кража, присвоение, растрата или хищение колхозного, кооперативного или иного общественного имущества -- карается заключением в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ) на срок от пяти до восьми лет с конфискацией имущества или без конфискации. Далее пояснялось, что за повторное или групповое (шайкой) или в крупных размерах хищение следовало применять наказание от восьми до двадцати лет с конфискацией имущества. Указ об охране личной собственности граждан был мягче. В нем за разбой, т. е. нападение с целью завладения чужим имуществом, соединенное с насилием или угрозой применения насилия, предлагалось от 10-ти до 15-ти лет с конфискацией имущества.
Правдинская публикация скрыла настоящую меру тяжести наказания. В действительности минимальный срок лишения свободы за кражу, присвоение или растрату госимущества составлял от 7 до 10 лет, а повторное или совершенное организованной группой преступление -- до 25 лет исправительно-трудовых работ. По секретному распоряжению Совета Министров СССР действие указа от 4 июня 1947 г. было распространено и на мелкие кражи на производстве во изменение ранее действовавшего указа от 10 августа 1940 г. "Об уголовной ответственности за мелкие кражи на производстве и хулиганство". По этому неопубликованному указанию рабочие и служащие приговаривались за мелкие кражи не к 1 году лишения свободы, как было раньше, а к 7-10 годам.
В письме секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Кузнецову Генеральный прокурор СССР Горшенин просил разрешить информировать население об изменении в судебной практике путем публикации в печати сообщений о судебных процессах, чтобы тем самым предупредить людей о том, что их на самом деле ждет за мелкие хищения. Просьбу прокурора учли и на пятый день после указа тоже в "Правде" была опубликована небольшая подборка судебных приговоров. Пять приведенных для примера случаев из 10-ти приходились на кражу продуктов питания. В сообщении не было и намека на 25-летний срок наказания, из него едва ли можно было понять, что после указа уголовная ответственность за мелкие кражи была повышена в 7-10 раз. Больше никаких сообщений не последовало. Правительство не собиралось посвящать людей в "подробности" уголовного законодательства. Секретные дополнения к указам позволяли манипулировать законом и держать народ в страхе перед "правосудием", что уже отмечалось в исторической литературе.
Вместе с тем, секретные распоряжения Совмина вносили путаницу в исполнение указов от 4 июня 1947 г. Для того, чтобы снять вопросы, возникавшие при рассмотрении дел о хищениях, Пленумом Верховного суда СССР было дано указание судам о нецелесообразности применения закона от 7 августа 1932 г. и указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 августа 1940 г. "Об уголовной ответственности за мелкие кражи на производстве и хулиганство". Новое указание не проясняло ситуацию и приводило к тому, что судебные органы в большинстве случаев за хищения государственного имущества, независимо от характера и размера краденного и личности обвиняемого, назначали крайнюю меру наказания -- 10 лет ИТЛ.
В тяжелой экономической и социальной обстановке решительные действия со стороны правительства были необходимы, беда была в том, что усиление правовой ответственности граждан за мелкие хищения не было подкреплено соответствующей материальной помощью голодающим. В силу этого правовое преследование расхитителей вылилось на практике в репрессии против главной движущей силы на производстве -- рабочих и колхозников.
Указы и постановления раздули небывалую кампанию по борьбе с хищениями. В кратчайший срок суды провели сотни и тысячи показательных процессов. Через полгода после издания указов тюрьмы и лагеря были переполнены осужденными. Сигналы об этом поступали в правительство из МВД, Верховного Суда, Прокуратуры СССР. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.М. Шверник 5 августа 1948 г. официальным письмом сообщил Сталину о многочисленных заявлениях от осужденных и их родственников, в которых указывалось на несоответствие между тяжестью наказания и совершенным преступлением, когда за кражу порожнего мешка давали 7 лет исправительно-трудовых работ. Предложение Шверника состояло в том, чтобы органы суда и прокуратуры пересмотрели дела осужденных по указам от 4 июня 1947 г. за мелкие кражи и переквалифицировали эти преступления по указу от 10 августа 1940 г., что могло снизить меру наказания в 3-4 раза. Сталин согласился и неповоротливая бюрократическая машина заработала в обратном направлении. Реализация предложений Шверника в какой-то мере способствовала нормализации деятельности судов и прокуратур и постепенному угасанию репрессий в отношении женщин, детей, стариков и инвалидов в последующие годы.
В послевоенном судопроизводстве многое зависело от деятельности судов, которая протекала в тяжелых условиях. Здания, помещения так называемых народных, районных судов, за редким исключением, напоминали тюремные заведения. Во многих не было элементарных условий, находились они в запущенном состоянии, грязные. Судебные процессы проходили без надлежащей предварительной подготовки во многих случаях на низком уровне, в результате чего терялась их эффективность. Имели место необоснованные осуждения граждан. Установлено много фактов преступной волокиты, нарушения советских законов, злоупотребления служебным положением, взяточничества и пьянства со стороны судебных работников, дискредитировавших недостойным поведением советский суд и вызывавших справедливое недовольство и недоверие к ним трудящихся.
В ряде случаев областные, краевые и республиканские органы юстиции, не выполняли распоряжение Молотова от 13 января 1946 г. "О создании необходимых условий для работы народных судей". Ослабив контроль за работой нарсудов, они не боролись со злоупотреблениями и не наказывали виновных. Вследствие безответственного отношения к подбору кадров на руководящую работу нередко назначались работники с низкой общей и специальной квалификацией. В Омской области из 59 народных судей 25 имели низшее и незаконченное среднее образование, а юридическое среднее и высшее -- 24 человека, т. е. 4о,6%.
2. Председатели колхозов под судом и следствием
Рассмотрим подробнее некоторые особенности исполнения уголовного наказания в 1946-1947 гг. Закон от 7 августа 1932 г. и июньские указы 1947 г. вновь напомнили деревне о том, что весь произведенный колхозами и совхозами хлеб являлся государственным достоянием и безжалостно карали за малейшие проявления прав на него со стороны производителей. Закон о пяти колосках заставлял ловчить, изворачиваться, обманывать для того, чтобы хоть что-то оставить для людей и хозяйства. Многие председатели колхозов, директора совхозов, районные и областные руководители за утайку зерна и выдачу его на трудодни привлекались к суду.
В соответствии с постановлением Совмина СССР № 1703 от 31 июля 1946 г. "О запрещении торговли хлебом и подсолнухом до выполнения планов заготовок хлеба и подсолнуха" в июле и августе т. г. органами МВД за незаконную продажу зерновых было задержано 184 человека из числа должностных лиц колхозов. Материал на них был передан в органы прокуратуры для привлечения к уголовной ответственности. За те же действия оштрафовано 8297 колхозников и крестьян-единоличников на сумму 713,5 тыс. руб. В Костромской области председатели колхозов Толоконин и Барышев в августе-октябре 1946 г. тайком возили зерно в г. Кострому для продажи на колхозном рынке. Областной суд приговорил их за это к расстрелу, как за хищение хлеба.
Разбазариванием хлеба в колхозах считалась выдача зерна авансом в счет трудодней или на общественное питание до полного расчета с государством по обязательным поставкам, после чего обычно оставались пустые амбары. Председатель колхоза им. Кирова Лебяжского района Кировской области Печенкин в августе того же года ночью "незаконно" выдал голодным колхозникам 8 т хлеба. Во время раздачи за деревней были выставлены дозоры на случай появления областного или районного начальства. Колхозные осведомители донесли в НКВД, а те в райком партии. Поскольку план хлебозаготовок был выполнен колхозом только на 29%, то председателя колхоза Печенкина и кладовщицу Быкову осудили на 10 лет лишения свободы.
Не всегда спасал и полный расчет с государством по обязательным хлебопоставкам. Председатель колхоза "Победа" Новосокольнического района Великолукской области Железков, член ВКП(б), фронтовик, участник парада Победы в Москве, имевший 5 правительственных наград, был осужден на 6 месяцев за выдачу на трудодни колхозникам 280 кг зерна. Председатель колхоза "Красная борьба" той же области был привлечен к суду за то, что разрешил колхозникам взять 300 необмолоченных снопов в счет оплаты трудодней. Причем в обоих колхозах план заготовок был выполнен полностью. Аналогичные случаи тогда имели место в колхозах "Прожектор" и "Красный пахарь" той же области, а также в колхозах Крымской области, Марийской АССР и др. Отчеты о показательных судах освещались местной печатью. Доверием правящей верхушки не пользовались те председатели, которые пытались проявлять какую-то заботу о колхозниках.
