Таким образом, Запад оказался целиком под властью Магненция, который уже начал выстраивать в своих владениях военную систему, назначив своего брата Деценция цезарем Цезарем был назначен и еще один брат Магненция - Дезидерий, не игравший впрочем большой роли, из-за чего он не упоминается в большинстве источников., Восток же вместе с отборными иллирийскими войсками остался под властью Констанция II. Силы двух августов были, по-видимому, равны, однако Констанций не остановился перед перспективой невиданной по масштабам войны внутри Империи. Очень похожий на своего отца удачливостью в междоусобных войнах, Констанций II в кампаниях 351-353 гг., кульминацией которых явилась битва при Мурсе в сентябре 351 г., заставил Магненция, бежавшего в Лугдун, а затем и Деценция совершить самоубийство. В этих войнах погибло такое количество профессиональных солдат, что Евтропий, Аврелий Виктор, Зосим и Орозий подчеркивают роковое значение битвы при Мурсе для обороны Империи Eutr. X.12.1, Aur. Vict. Caes. XLII.3, Oros. VII.29.12, Zos. II.42-54.. Т. Моммзен, естественно, отстаивает ключевое значение германцев в этой борьбе и поражение их претендента Магненция сводит к распрям среди самих германцев, так как аламанны, в отличие от франков, склонились на сторону Констанция II. Однако вряд ли они сделали это под влиянием «волшебства принципа законности» Моммзен Т. Указ. соч. С. 515., как это можно утверждать относительно солдат Ветраниона. Впрочем, в том, что зерна, посеянные Константином Великим (имеется в виду возвышение варваров в римской армии) дали первые всходы, Т. Моммзен абсолютно прав Моммзен Т. Указ. соч. С. 513., от германцев, поставивших на трон Магненция, было недалеко и до полного уничтожения императорской власти на Западе
Скорее всего, Констанций II позволил варварам разорять неконтролируемые им земли Галлии, чтобы отвлечь Магненция и Деценция и не допустить массового притока к ним германских добровольцев. Аламанны воспользовались этим приглашением и, перейдя Рейн, примерно с 350 г. стали заселять территорию современного Эльзаса, успешно разоряя Галлию. В 353 г. аламаннский царь Хнодомар разгромил Деценция «в правильном бою» Amm. Marc. XVI.12.5. (что уже показывает, насколько усилились германские племена) и тем покончил с последствиями узурпаторства Магненция. Однако скоро выяснилось, что и после поражения Магненция аламанны и часть франков не собираются прекращать боевые действия. Остановить вырвавшихся на оперативный простор Галлии германцев было непросто, желание Констанция II любой ценой вырвать власть из рук узурпатора привело к полному крушению рейнского оборонительного рубежа. На Востоке опасно долго и до глупости жестоко правил Галл, у которого не было оснований любить царственного двоюродного брата. Интересы сердца новой Империи звали победителя на Восток, поэтому ему некогда было вести долгие и крупномасштабные войны против аламаннских отрядов, рассеявшихся по всей Галлии. Поэтому Констанций II ограничился показной, но малоэффективной и непродолжительной кампанией против той части аламаннов, которая за некоторое вознаграждение была согласна восстановить старое положение союзников, живущих за пределами имперской территории. Войско, зная, что Констанций II удачлив только в междоусобных войнах, после его речи согласилось на мир Amm. Marc. XIV.10.15., наверное, осознавая его непрестижность для великой державы. Огромное войско Хнодомара в переговорах совершенно не нуждалось, Констанций II же спешил свергнуть Галла, который свою задачу - сохранение власти в руках дома Константина на Востоке, пока август восстанавливает единство Империи, уже выполнил. Аммиан совершенно справедливо замечает, что «бремя остальных забот», а это в первую очередь безопасность Галлии, Констанций попросту «сбросил» Amm. Marc. XIV.11.1..
Вся история кампании против Магненция показывает, насколько далек был Констанций II по своим военно-политическим приоритетам не только от Диоклетиана, но даже и от Константина. Этот император, наверное, был первым чисто византийским правителем, так как заботился исключительно о Востоке. Иллирия интересовала его только как регион, поставляющий лучших солдат, и в каком-то смысле родина, Италия и Рим защищались им в силу традиции. Если против варваров, действовавших в Реции и угрожавших в первую очередь Апеннинскому полуострову, Констанций II выступал достаточно оперативно и пожалуй удачно, приписывая все успехи своих военачальников себе, то все земли западнее Медиолана, дальше которого император почти никогда не заезжал, разорялись при «попустительстве властей» Amm. Marc. XV.5.2.. Конечно, Реция - следующий за Декуматскими полями ключ к системе обороны по обеим рекам Ван Берхем Д. Указ. соч. С. 92., однако значение Галлии не менее велико, хотя и в другом, экономическом и демографическом плане. Однако, легко устранив Галла, Констанций II, желая остаться единовластным императором, должен был принять меры для обороны Запада. В живых остался только один родственник императора - Юлиан, который немедленно попал под подозрение в сочувствии своему казненному брату, отпускать его на Запад было опасно. Вместо него для решения галльских проблем в 355 г. был направлен высокопоставленный военный, франк по происхождению Сильван, который перед битвой при Мурсе очень вовремя перешел на сторону Констанция.
Вскоре интригами других военачальников Сильван был оклеветан и поставлен перед обычным выбором: смерть или диадема. Он выбрал последнее, причем Галлия склонялась на его сторону, так как наконец почувствовала человека, способного заняться местными проблемами и решить их. Однако на 28-й день своего правления Сильван был убит подкупленными солдатами, система обороны на Рейне была полностью разрушена Моммзен Т. Указ. соч. С. 520., и появившийся было шанс исправить это, был упущен. Аламанны и франки вновь устремились в Галлию, захватив Колонию Агриппину. Констанций II был вынужден возвести в ранг цезаря Юлиана и отправить его в Галлию, надеясь, что либо неопытный правитель быстро себя дискредитирует и погибнет, либо Галлия наконец будет надежно укреплена, и тогда Юлиан, как более ненужный Констанцию, будет ликвидирован так же, как и Галл. Не посылать никого значило обречь себя на появление новых узурпаторов, которые могли быть куда более опасны, нежели 24-летний философ, полный профан в военном деле, который к тому же изначально был поставлен под контроль местных, верных Констанцию чиновников.
Дальнейшие события очень хорошо, хоть и не всегда беспристрастно описывает Аммиан Марцеллин. Юлиан, к большому удивлению элиты Империи, оказался способным военачальником и харизматическим лидером, во всяком случае, широко известная победа при Аргенторате в 357 г. была одержана благодаря способности молодого полководца остановить бегущих солдат и вселить в них уверенность в успехе. Попытки Г. Дельбрюка сделать из безоговорочной победы римлян над втрое превосходящими силами аламаннов кровопролитное сражение, в котором римляне с большими потерями одолели уступавших им в численности германцев, неубедительны и явно тенденциозны Дельбрюк Г. Указ. соч. С. 371-374.. Во всяком случае, даже проникнутый германским национализмом Т. Моммзен сведения Аммиана о количестве войск и потерях нисколько не оспаривает Моммзен Т. Указ. соч. С. 523..
Юлиана не смутили и не сломили первые неудачи, когда он оказывался на краю гибели, не остановило предательское поведение полководца Барбациона, которое и вынудило его сражаться при невыгодном соотношении сил. Молодой цезарь был не только удачливым победителем варварских орд, он заботился об обустройстве и восстановлении Галлии, восстановил подвоз хлеба, очистил Рейн от франкских пиратов, снизил в несколько раз налоги, привел запущенную провинцию к процветанию. Он действовал последовательно, заботясь о долговременной перспективе, переходил Рейн и провел глубокий рейд вглубь Германии, то есть сделал римскую оборону на некоторое время активной, в некотором смысле он даже попытался вернуть контроль над Декуматскими полями Whittaker C. R. Frontiers of the Roman Empire. A Social and Economic Study. Baltimore; London, 1994. P. 169.. Поначалу Юлиан совершенно не претендовал на большую власть в своей половине Империи, так как при подозрительности и доходящем до абсурда желании Констанция II сохранить единовластие Моммзен Т. Указ. соч. С. 520. это было смертельно опасно. Император же начал опасаться и завидовать Юлиану, который охотно делился с ним плодами своих побед и признавал претензии Констанция на авторство своих достижений.
Между тем персы вновь активизировались и в 358-359 гг. нанесли римлянам ряд серьезных поражений, так что Констанций II не мог ликвидировать Юлиана, не оставив Галлию беззащитной. Он мог только ослабить его, подстрекая аламаннов к разорению Галлии Бенуа-Мешен Ж. Указ. соч. С. 121. или забрав часть войск, что и попытался сделать. На это солдаты Запада, прекрасно знавшие, что Констанций никак их не защищал, а теперь еще и заставляет умирать за чуждые им интересы Востока, ответили бунтом Amm. Marc. XX.4. и провозгласили в январе 360 г. Юлиана августом, который не смог уклониться от этой чести. Это означало войну, однако Юлиан все же попытался договориться с Констанцием миром, предлагая ему признать свою власть на Западе и установить таким образом двоевластие. Констанций отказался, по-видимому, он был совершенно не способен расстаться с идеей единовластия, какой бы стратегически неверной она не была. Кроме того, император был бездетен, поэтому воевал против своего единственного наследника из дома Константина Великого. Распад Империи на несовместимые по своим внешнеполитическим задачам давно состоялся, Констанций II своим равнодушием к проблемам Галлии только усугубил его. Юлиан стал знаменем, под которым объединились все недовольные смещением центра тяжести Империи на Восток, хотя сам он был человеком восточного склада и воспитания, который свое пребывание в Галлии воспринимал как разновидность почетной ссылки.
В конце 360 г. Юлиан официально вступил в войну с Констанцием, однако еще одного самоубийственного (по потерям) для Империи конфликта не состоялось, в ноябре 361 г. Констанций II скончался, не доехав до Константинополя, перед смертью официально назначив Юлиана своим преемником Amm. Marc. XXI.15.5. - другого выхода, чтобы не допустить анархии, у него не было. Предпринимаемые им отчаянные попытки обзавестись желанным наследником привели, правда, к появлению на свет ребенка, но женского пола и уже после его смерти. Его дочь Констанция впоследствии скрепила своим брачным союзом преемственность династий Константина и Валентиниана.
Вся Империя быстро перешла на сторону Юлиана. Он стал единовластным правителем Pax Romana, и, так как его престиж на Западе Империи был незыблем, а варвар, по словам Либания, в отчаянии обратился к мирному труду Liban. Or. XVIII.70., то он мог полностью посвятить себя борьбе с персами, которая очень импонировала его самолюбию и идеалам, так как сулила лавры Александра Македонского Бенуа-Мешен Ж. Указ. соч. С. 127.. Юлиан совершенно сбросил со счетов такую серьезную проблему, как готы, которые именно в это время находились в зените своего могущества, образовав стараниями «благороднейшего из Амалов» Iord. Getica. 116. Германариха огромную державу. Он заявил, что поищет себе лучшего врага Amm. Marc. XXII.7.8., то есть грубо недооценил мощь готов, с которыми никогда не встречался на поле боя. Как бы он ни критиковал Константина за возвышение варваров, при нем эта практика продолжилась, так как Империя уже не могла обойтись без германских военачальников. Война с персами, как бы удачно она не складывалась поначалу, окончилась гибелью Юлиана в июне 363 г., а затем и неслыханно унизительным миром, подписанным Иовианом. Вообще, каким бы талантливым и ярким деятелем Юлиан не был, пожалуй, можно согласиться с Т. Моммзеном, что никогда великим государственным деятелем он не являлся Моммзен Т. Указ. соч. С. 528., так как плыл против течения, полагаясь только на удачу и самоуверенность. С его смертью все плоды его побед были утеряны.
С Юлианом династия Константина, главный защитник монопольных прав которой на престол (имеется в виду Констанций II) истребил большинство ее представителей, пресеклась. Иовиан был найден в постели мертвым уже в феврале 364 г., и Империя вновь оказалась перед необходимостью поиска императора и династии. За годы прошедшие со времени правления Константина (с 337 по 364 г.) его наследники в борьбе против друг друга расшатали и почти уничтожили то хорошее наследство, что им досталось. Столица окончательно утвердилась в Константинополе, лучшие воинские части были уничтожены в междоусобных войнах, еще более возросла зависимость от германских контингентов в армии, обветшала и была частично уничтожена гигантская система укреплений, отстроенная при Диоклетиане и Константине. Ненужная борьба за единовластие дала обратный эффект - навсегда Запад отделился от Востока, о едином антигерманском фронте от устья Рейна до устья Дуная можно было забыть. Политическое оформление этой ситуации вскоре последовало. Главной причиной таких катастрофических событий следует считать не бездарность императоров (наоборот почти все они были либо талантливыми военачальниками, либо блестящими дипломатами и политиками), а их сосредоточенность на внутриполитических вопросах. Если Диоклетиан и даже Константин были готовы ради безопасности Империи поделиться властью, то Констанций II был готов отдать на разграбление лучшие провинции ради своего «самодержавия». Юлиан был пленником собственных иллюзий и амбиций, поэтому даже в случае успеха судьба его могла быть только трагической, как и у его кумира Александра Македонского. В бесконечных войнах Империя упустила момент, когда германцы осознали на полях сражений свою силу заново. Громкие победы римлян останавливали их, однако вместе с тем готовили к грядущим триумфам и еще более дезориентировали римских правителей.
2.2 Изменения в германском мире, подготовка к новому натиску на Империю
Германский мир в середине IV в., не ведя против Римской империи таких крупномасштабных войн, как в середине III или начале V в., сделал в то же время решающие шаги к победе в противостоянии с античной цивилизацией. Конечно, это было замечено римлянами значительно позже, когда изменения дали практический эффект на полях сражений и стали необратимыми, однако из этого не следует, что победа была обеспечена только при Адрианополе или при взятии Рима Аларихом.
Характерной чертой всех прогрессивных сдвигов в германском мире является то, что они были сделаны под влиянием Рима и даже под его непосредственным руководством. Рим, в свою очередь, на поздних этапах своей истории часто прибегал к заимствованиям, но именно он дал германцам то, в чем они нуждались, заимствовав у варваров то, что все равно не смог правильно использовать. Тактические приемы, военно-административные меры борьбы с варварами были давно известны, отработаны и эффективны, если использовались деятельными людьми комплексно и последовательно. Однако весь «набор инструментов» оказался бесполезен и бессилен без «мастера», так как все мастера этого времени (по собственной инициативе или нет) были заняты совершенно другим. Весь талант императоров, которые как бы там ни было, сумели отстрочить неминуемый конец Империи на долгие десятилетия и даже века, в это время ушел на определение нового лица Империи. Истоки происходившего - в личности и политике Константина Великого, первого начавшего возводить принципиально новое государство взамен старой Империи, которую не могло спасти даже малореальное сохранение тетрархии.
В 337-364 гг. происходит необратимая утрата некоторого стратегического равновесия между Империей и германским миром. Успехи Рима начала IV в. заставили германцев обратиться против друг друга, направив энергию на передел, а не новые захваты, однако невнимание к процессам, идущим за рейнско-дунайским рубежом, и тем более вовлечение племен из Барбарикума в борьбу за единовластие привело к осознанию германцами не только и не столько своей возросшей силы, сколько слабости и уязвимости Империи. Активная дипломатия Константина Великого сменилась подкупом и подачками аламаннам и франкам, чтобы те не мешали Констанцию II губить возможных соправителей. В это же время беспрецедентно усиливается Персия, что еще более затруднило осознание римлянами величины германской угрозы. Характерный пример тому - отказ Юлиана воевать с готами, хотя он и потрудился принять меры к восстановлению укреплений вдоль Дуная. И это при том, что готы уже в 323-324 гг. приняли активное участие во внутриимперской борьбе между Лицинием и Константином Буданова В. П. Готы… С. 118., что создало опасный прецедент. Меры Константина Великого по нейтрализации готов другими племенами дали определенный эффект, однако явились для варваров главной причиной заняться усилением своего могущества за пределами Империи.
