30 июля Лжедмитрий особо торжественно венчался на царство. Торжество было ознаменовано царскими милостями. Многие сосланные при Борисе были возвращены из ссылки. Вернулись Нагие, оставшиеся в живых Романовы. Филарет (Федор Никитич Романов), вернувшийся из заточения, был возведен в сан ростовского архиепископа. Бывшей супруге его были возвращены вотчины, и она с сыном Михаилом поселилась в Ипатьевском монастыре близ Костромы.
Государственная деятельность Лжедмитрия во многом была реформаторской, необычной и непонятной россиянам. Каждый день он сам присутствовал в Думе, преобразованной им в Сенат, где сам разбирал дела. Поражала его легкость мышления и действий в решении сложных вопросов, над которыми члены Думы часто бились в долгих бесплодных спорах. Два раза в неделю царь принимал челобитные, и всем предоставлялась возможность объясниться с ним. Вместо давней русской традиции укладываться спать после сытного обеда, царь ходил пешком по городу, запросто заглядывая в разные мастерские, где беседовал с мастеровыми людьми. На улицах свободно общался со встречными поданными. В беседах с боярами убеждал их в необходимости дать народу образование, самим путешествовать по Европе, посылать туда учиться своих детей.
Во всяком деле чувствовалась, прежде всего, доброта царя:
- Есть два способа царствовать, - говорил он, - милосердием и щедростью, или суровостью и казнями; я избрал первый способ. Я дал Богу обет не проливать крови подданных и исполню его.
Заветной мечтой царя было помочь христианскому миру освободить от турок Византию, и он всерьез надеялся осуществить в союзе с другими европейскими государствами поход против турок. Вот почему он старался ладить и с католиками, и с иезуитами, чем оскорблял благочестивых православных христиан. Лжедмитрий осуждал тех, кто проповедовал исключительность православия. "Зачем вы презираете иноверцев? Что же такое латинская лютеранская вера? Все такие же христиане, как и греческие. Пусть всякий верит по своей совести. Я хочу, чтобы в моем государстве все отправляли богослужение по своему обряду".
Много заботился царь о жизни подданных. Всем служилым и приказным людям было вдвое увеличено содержание и жалованье; были увеличены поместья помещикам; была несколько облегчена участь крестьян. И хотя Лжедмитрий не решился отменить крепостное право, он постановил, что в случае отказа крестьянам в помощи в голодные годы, помещики теряют на крепостных свои права. Была отменена потомственная кабала: в случае смерти хозяина холоп становился вольным и не передавался по наследству.
Всем подданным царь предоставил возможность свободно заниматься промыслами и торговлей. Были уничтожены все ограничения на выезд и въезд в государство. "Я никого не хочу стеснять, - говорил царь, - пусть мои владения будут во всем свободны. Я обогащу торговлей свое государство".
Царь, казалось, всей душой хотел блага своей земле, но все это было для россиян как-то неожиданно и поспешно. Многие бояре и сановники весьма недоверчиво встречали его новшества, приписывая их молодости, неопытности и легкомыслию. Им не нравились образ жизни и привычки молодого царя. Они осуждали его за то, что он ведет себя с подданными слишком просто, не по-царски; вводит в соборную церковь иноверных; смеется над суевериями набожных россиян; не крестится перед иконами; не велит кропить святой водой царские палаты; не думает следовать русским обычаям; садится за обед не с молитвой, а с музыкой; любит ездить верхом на диких жеребцах и т.п.
Но простому люду молодой и веселый царь был по душе. Только недовольны были они тем, что благодушный Дмитрий был слишком падок до женщин и позволял себе в этом отношении грязные удовольствия. В особенности осуждали царя за то, что он сначала сделал Ксению Годунову своей наложницей, а потом отправил ее в монастырь.
2 мая 1606 года невеста царя Марина Мнишек с отцом приехала, наконец-то, в Москву. С ней вместе приехало около 2 тысяч гостей - знатных польских панов со своим двором, шляхтой и челядью. Для их размещения были изгнаны из своих домов купцы, дворяне и лица духовного сана. 8 мая Марина была коронована, а затем обвенчана с Димитрием по старому русскому обычаю. Ревнители старины отметили, что Марина не была крещена в православную веру. Кроме того, свадьба состоялась накануне пятницы и святого праздника, что недопустимо по церковному уставу.
Дни с 9 по 14 мая были свадебными празднествами, которым, казалось, не будет конца. В эти дни крайне непристойно вели себя хвастливые пьяные польские гости. Бесчинствуя, они врывались в дома москвичей, творили насилия, оскорбляли людей. Среди кремлевских соборов, где ранее царила благоговейная церковная тишина, гремела польская музыка, шел озорной перепляс, пьяный разгул. Во время свадьбы, царского венчания Мнишек, празднеств, приемов было сделано много оскорбительного для русского национального достоинства, что и без того накалило обстановку до предела. Москва волновалась. Против поляков зрела тайная смута. Этим решил воспользоваться Василий Шуйский.
Шуйский давно жаждал власти. Представитель знаменитого рода еще со времен Рюрика, он с трудом сносил над собой власть "незнатного татарина Годунова", а затем и вовсе безродного самозванца. Тайное собрание сторонников Шуйского разработало тактику действий. Учитывая любовь москвичей к самозванцу, решили действовать обманно: поднять чернь на ненавистных поляков, и, пользуясь суматохой, самим расправиться с Димитрием.
Димитрию докладывали о готовящемся заговоре.
- Я и слышать не хочу об этом! - отвечал он. - Я не терплю доносчиков и наказывать буду их самих.
С непонятным легкомыслием продолжал он беспечно веселиться.
На рассвете 17 мая Шуйский приказал выпустить из тюрьмы преступников и раздать им топоры и мечи. В три часа утра во всех церквах ударили в набат. Людям, сбегавшимся на Красную площадь, Шуйский с соратниками кричали: "Литва собирается убить царя и перебить бояр, идите бить Литву!". Народ кинулся к домам поляков и стал беспощадно убивать их.
Тем временем в Кремль въехал Шуйский. В одной руке у него был меч, в другой крест. За ним следовала большая толпа заговорщиков, вооруженных топорами, бердышами, ружьями и рогатинами. Приложившись в храме Успения к иконе Владимирской Богоматери, Шуйский воскликнул: "Во имя Божие, идите на еретика".
Набатный звон разбудил царя. Верный Басманов пытался защитить самозванца от толпы, но был убит. Спасаясь, Димитрий выпрыгнул в окно, но неудачно: вывихнул ногу, разбил грудь и голову. Его схватили, потащили во дворец; затем сорвали одежду и нарядили в какое-то рубище. Дикая толпа забыла человеческое чувство, издеваясь над несчастным.
- Говори, кто ты, кто твой отец и откуда ты родом?
Измученный Димитрий проговорил слабым голосом:
- Вы знаете, я царь ваш Димитрий. Вы меня признали и венчали на царство. Если теперь не верите, спросите мать мою; вынесите меня на лобное место и дайте говорить народу.
Два выстрела прекратили допрос и жизнь Димитрия. Толпа бросилась терзать мертвого.
Изуродованный труп потащили веревками из Кремля. Возле Вознесенского монастыря остановились, вызвали инокиню Марфу и потребовали, чтобы она объявила перед всем народом, ее ли сын убит.
- Не мой, - сказала Марфа.
Она винилась, что признала в самозванце своего сына из-за страха.
Тело самозванца выволокли на Красную площадь и положили на стол. У ног его кинули труп Басманова. Один из бояр бросил на тело маску, волынку, а в рот воткнул дудку.
- Долго мы тешили тебя, обманщик, - сказал он, - теперь ты нас позабавь.
Целых шесть часов длилась дикая расправа черни над поляками, и целых шесть часов гремел набат под призывные крики: "Секи, руби поляков!". Ярость и злоба заглушили человеческое чувство. Дом, где заперлись польские послы, родные царицы и вооруженные поляки, москвичи чуть было не расстреляли из пушек. Шуйскому и его соратникам удалось предотвратить расправу над ними и над Мариной.
Толпа три дня издевалась над трупом Димитрия. Вдруг пронесся слух, что около тела ночами стал появляться какой-то таинственный свет. Тогда самозванца похоронили за Серпуховскими воротами. Но судьба не дала ему мирного убежища в земле. С 18 по 25 мая были сильные морозы, и суеверие предсказывало их волшебству Димитрия. Тело достали из земли, сожгли и, смешав пепел его с порохом, выстрелили из пушки в ту сторону, откуда самозванец пришел в Москву…
Но был ли это несчастный самозванцем? О том, что Димитрий и Отрепьев - разные люди, говорили как их современники, так и ученые более поздних времен. Григорий Отрепьев - лицо, несомненно, историческое, но он старше Димитрия минимум на 10 лет. Последнему в описываемый период было года 23-24, чему есть документальные подтверждения, тогда как Отрепьеву - не менее 36 лет. Имеются кое-какие сведения о его жизни, сохранившееся в истории церкви. В частности, описываются торжества в Пскове и Новгороде в честь одного из святых в 1597 г.: на них присутствовал не кто иной, как дьякон Григорий Отрепьев! Представлял он там особу патриарха Иова, и патриарх тогда же поручил Отрепьеву составить канон в честь святого. Дьякон его составил и ПОДПИСАЛ ТЕКСТ! Следовательно, появилась возможность сравнить почерки Отрепьева и Димитрия. Так вот: анализ не выявил между ними никакого сходства!
Но вернемся к возрасту Отрепьева. Итак, в 1597 г. он служил дьяконом. По церковным правилам, этот чин давался человеку не моложе 29 лет от роду! Значит, в 1605 г. Григорию Отрепьеву было не менее 36 лет. Если на московский трон сел именно он, то как ему "удалось сбросить" как минимум 12 лет?
Но стоит допустить, что на русском престоле тогда сидел не самозванец, а подлинный Дмитрий Иванович, как тотчас разъясняются все странности и нестыковки. Другое дело, что общественному мнению трудно отказаться от стереотипного взгляда на вещи. Слишком долго людям внушали, что "царь Дмитрий Иванович" есть Лжедмитрий I, а тот, в свою очередь, есть Григорий Отрепьев.
И что же из этого следует? Обстоятельства гибели царевича Димитрия в Угличе в том виде, как они были изложены при следствии, в полной мере не отражают случившегося. Не исключено, что царевича спасли, и что именно он царствовал на Москве в 1605-1606 гг. А что касается его "неправильного" поведения, отмеченного современниками… Да, царь Дмитрий нарушал русские обычаи и обряды, неверно прикладывался к иконам, говорил с заметным акцентом. Что ж удивительного - целых 12 лет, причем с раннего детства, Дмитрий жил среди "ляхов"! Он вполне мог не только основательно подзабыть уклад русской жизни, но и приобрести польский акцент, впоследствии так смущавший московитов.
5. Василий Шуйский, Иван Болотников
Несмотря на то, что восстание было поднято во имя православной веры и Русской земли, в народном сознании осталось мнение, что совершилось нечистое дело. Многие в Москве были за Димитрия, многие взялись за оружие при известии, что поляки бьют царя. Увидев теперь его изуродованный труп, они не могли не испытывать разочарования. Тем временем заговорщики начали думать, как бы с согласия всей земли избрать нового государя. Надо было избирать также и патриарха, так как прежнего патриарха Игнатия, сторонника Димитрия, свели с престола в тот же день.
19 мая в 6 часов утра купцы, разносчики, ремесленники собрались на Красной площади. Бояре, придворные чины и духовенство вышли к народу и предложили избрать патриарха, который должен был стоять во главе временного правительства и разослать грамоты для собрания людей из городов. Но на предложение бояр толпа закричала, что царь нужнее патриарха, а царем должен быть князь Василий Иванович Шуйский. Никто не осмелился возразить толпе, только что показавшей свою силу убийством Дмитрия, и Шуйский был даже не избран, а, по удачному выражению современника, выкрикнут на царство.
Исполняя обещание, данное своим товарищам по заговору, Шуйский целовал крест в Успенском соборе, что без боярского суда отныне никого не приговорит к смерти, что не будет отбирать вотчины и имущество у родственников преступника, что не будет слушать доносов, а будет управлять страной с общего совета бояр. Повсюду разосланы были грамоты с перечислением преступлений убитого Димитрия, правда, большей частью ожидаемых, чем совершенных. Писали о его тайных обещаниях королю относительно передачи спорных земель, о намерении ввести католичество, о желании перебить всех бояр. От имени царицы Марфы и Михаила Нагого разослана была особая грамота, в которой те прямо отрекались от Дмитрия и объявляли его самозванцем.
1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство без малейшей пышности, будто человек, вступающий в тайный брак или стыдящийся своего ничтожества. Новый царь был маленький старик, 53-х лет от роду, очень некрасивый, с подслеповатыми глазами, начитанный, очень умный и очень скупой. Сразу вслед за тем был возведен на престол новый патриарх - бывший казанский митрополит Гермоген, известный своим сопротивлением не православным поступкам Димитрия.
Первым публичным делом Шуйского после принятия царского сана было перевезти тело царевича Димитрия в Москву. За этим телом ездил ростовский митрополит Филарет и с ним двое Нагих - Григорий и Андрей. 3 июня мощи Димитрия были привезены и выставлены в Архангельском соборе. Таким образом, царь как бы всенародно давал понять, что и первый Димитрий, и все те, кто явятся за ним (о том, что Димитрию удалось спастись, говорили в Москве уже на другой день после восстания), - не более чем самозванцы. Но этой мерой нельзя было уже остановить начинающуюся смуту. Сам Шуйский невольно способствовал ее зарождению. Он сослал в Путивль за преданность Димитрию князя Григория Петровича Шаховского. Шаховской, приехав в Путивль, собрал жителей и объявил им, что царь Димитрий жив и скрывается от врагов. Путивльцы немедленно восстали против Шуйского, их примеру последовали другие северские города. Воевода Черниговский Андрей Телятевский также пристал к ним. Начались волнения в самой Москве. Однажды, идя к обедне, Василий увидел множество народа у дворца; толпу возбудили известием, что царь будет говорить с народом. Шуйский остановился и, плача от досады, сказал окружавшим его боярам, что им ненужно выдумывать коварных средств, если хотят от него избавиться, что, избрав его царем, могут и низложить его, если он им неугоден, и что он оставит престол без сопротивления. Потом, отдав им царский посох и шапку, продолжал: "Если так, выбирайте, кого хотите". Бояре стали уверять, что они верны в своем крестном целовании. "Так наказывайте виновных", - сказал Шуйский. Те уговорили народ разойтись. Пятерых крикунов схватили, высекли кнутом и сослали.
Столица на некоторое время успокоилась, но на Украине события закручивались не на шутку. Здесь никогда не было недостатка в удалых и отважных людях. Теперь же их явилось даже с избытком. Войска, собранные под Ельцом, избрали предводителем Истому Пашкова и присягнули все до единого стоять за законного царя Димитрия. В то же время, из Польши явился Иван Болотников и объявил, что виделся за границей со спасшимся Димитрием, и что тот поручил ему возглавить восстание. Шаховской дал ему начальство над войском. Болотников вскоре доказал, что в нем не ошиблись.
Болотников Иван Исаевич - мятежник времен Шуйского. Он был холопом князя Телятевского, маленьким попал в плен татарам, был продан туркам, работал в оковах на турецких галерах и был освобожден в числе других пленников, по одним известиям, - венецианцами, по другим - немцами, а по освобождении привезен в Венецию. Здесь он пробыл некоторое время и решился возвратиться в отечество через Польшу. Проезжая через нее, он услышал о пребывании в Самборе царевича Димитрия, явился к нему и, как человек сметливый и предприимчивый, был отправлен последним с письмом к путивльскому воеводе, князю Шаховскому.
С отрядом в 1300 казаков Болотников пришел под Кромы и наголову разгромил пятитысячный царский отряд. С этого времени его имя стало широко известно и множество ратных людей стали стекаться под его знамена. Грамоты Болотникова произвели мятеж, охвативший Московскую землю подобно пожару. В Веневе, Туле, Кашире, Алексине, Калуге, Рузе, Можайске, Орле, Дорогобуже, Зубцове, Ржеве, Старице целовали крест Димитрию. Дворяне Ляпуновы подняли именем Димитрия всю Рязанскую землю. Возмутился Владимир со всей землей. Во многих поволжских городах и отдаленной Астрахани провозгласили Димитрия царем. Из крупных городов только Казань, Нижний Новгород, Великий Новгород и Псков сохранили верность московскому царю. А из окраинных городов сильное усердие к Шуйскому показал Смоленск. Жители его не любили поляков и не ждали ничего хорошего от царя, посаженного ими.
Осенью 1606 года Болотников двинулся походом на Москву. Города сдавались ему один за другим. 2 декабря он был уже в селе Коломенском. К счастью для Шуйского, в армии Болотникова произошел раскол. Дворяне и дети боярские, недовольные тем, что холопы и крестьяне хотят быть равными им, не видя при том Димитрия, который мог бы разрешить между ними споры, стали убеждаться, что Болотников их обманывает, и начали отступать от него. Братья Ляпуновы первые подали этому пример, прибыли в Москву и поклонились Шуйскому, хотя терпеть не могли его. Болотников был разбит юным князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйскими, ушел в Калугу.
Избавившись от осады, Шуйский по совету патриарха Гермогена пригласил в Москву бывшего патриарха Иова. Тот приехал в феврале 1607 года, простил и разрешил всех православных христиан от клятвы, наложенной им за нарушение крестного целования Борису. Еще прежде гробы с телами Годуновых были перевезены в Троице-Сергиев монастырь и там погребены. Этими поступками царь хотел примириться с прошлым и тем придать своей власти более законности. Но с наступлением лета силы Болотникова опять начали увеличиваться пришедшими казаками. Явился новый самозванец, родом муромец, незаконный сын "посадской женки" Илейка, ходивший прежде с бурлаками по Волге. Он назвал себя царевичем Петром, небывалым сыном царя Федора Ивановича. Узнав, что войско Петра идет к Калуге, князь Мстиславский, осаждавший здесь Болотникова, отступил. Болотников пошел к Туле и соединился с Петром. Тогда Шуйский принял меры решительные: разосланы были строгие приказы собираться отовсюду служилым людям, монастырские и церковные вотчины должны были также выставить ратников, и таким образом собралось до 100 000 человек, которыми царь решился предводительствовать сам.
5 июня 1607 года на реке Восме он встретил объединенную армию мятежников. Целый день шло упорное сражение, и Шуйский одержал победу. По некоторым известиям дело решилось тем, что князь Телятевский с 4000 сподвижников перешел на сторону царя. Шаховской, Болотников и царевич Петр отступили в Тулу, а Шуйский начал осаду. Осажденные два раза отправляли гонца в Польшу, к друзьям Мнишека, чтобы те постарались немедленно выслать какого-нибудь Лжедмитрия. Но самозванец нашелся сам собой.
