В 1838 г. был создан корпус инженеров строительной части флота. На его чинов возлагалось строительство портовых и других береговых объектов флота. Корпус находился в ведении Строительного комитета по морской части и комплектовался офицерами, окончившими Главное инженерное училище (в 1855 г. преобразовано в Николаевскую инженерную академию).
В связи с началом развития парового флота остро встал вопрос о создании кадров судовых механиков и машинистов, но он долгое время не находил удовлетворительного решения. Проблему не решали ни посылка некоторого числа офицеров на стажировку за границу, ни прием на службу иностранцев по вольному найму. Последняя мера представляла прямую опасность для боеготовности флота, на что еще в 1847 г. В. А. Корнилов указывал в своем рапорте адмиралу М. П. Лазареву: в случае разрыва с Англией паровые суда рисковали оказаться на приколе из-за потери механиков и машинистов. Даже в самый канун войны с Англией, в начале 1854 г., на некоторых военных пароходах механиками плавали вольнонаемные англичане. Лишь в 1854 г., наряду с другими корпусами флотских специалистов, был, наконец, создан корпус инженер-механиков. Специалистов для него, как и для корпуса корабельных инженеров, готовили в кондукторских ротах учебных морских экипажей. Постоянного же органа управления службой инженер-механиков в составе Морского министерства в тот период так и не создали. На Балтике существовал лишь учрежденный в 1842 г. Комитет о построении военных пароходов. Должность главного инженер-механика флота появилась лишь в 1860 г.
По данным известного военного историка А. М. Зайончковского, штатная численность личного состава российского флота к началу Крымской войны равнялась 90 ООО человек, списочная численность в 1853 г. составляла 90 985 человек: на Балтийском флоте -- 2275 офицеров и 50 571 нижний чин, на Черноморском флоте -- 1472 офицера и 36 667 нижних чинов. В «Памятной книжке морского ведомства на 1853 г» приводятся несколько иные данные по рядовому составу -- 50 628 человек на Балтийском и 35 670 на Черноморском флоте. Эти данные, однако, являются вполне сопоставимыми, различия могут зависеть от месячных колебаний численности (смертность в госпиталях, увольнения в отставку и т. д.).
Необходимо сказать несколько слов об управлении флотом. П. Кириллов абсолютно прав, говоря в упомянутой выше статье о ненормальности положения, когда накануне войны во главе Черноморского флота оказался абсолютно не подготовленный к этому человек, к его чести понимавший свою некомпетентность, призванный из отставки 75-летний старик, вице-адмирал М. Б. Берх. К тому же он был назначен не главным командиром, а исполняющим должность главного командира Черноморского флота и портов, что свидетельствовало о временности его назначения. Но со времени кончины адмирала М. П. Лазарева до начала Крымской войны прошло уже более двух лет! Как долго могла существовать эта временная мера? Фактически Черноморским флотом командовал талантливый и энергичный начальник штаба флота вице-адмирал В. А. Корнилов. Но его положение оказалось незавидным. Не говоря уже об ущемленном честолюбии адмирала, он не мог не понимать, что фактически постоянно превышает свои служебные полномочия, и это не могло не угнетать его.
Казалось бы, ситуация с руководством Черноморским флотом в условиях быстрого нарастания военной угрозы запуталась уже достаточно. Но нет.
К лету 1853 г. командующим сухопутными и морскими силами в Крыму был назначен энергичный, но малокомпетентный и к тому же не терпевший инициативы подчиненных адмирал А. С. Меншиков, сохранивший за собой и пост начальника Главного морского штаба. И над всей этой конструкцией возвышалась фигура императора, начавшего в последний момент перед войной менять предварительные планы и исхитрившегося сочетать меры, которые явно говорили о намерении России начать войну с выжидательной тактикой! Необдуманно сказав «А», он никак не решался произнести «Б» и другие буквы алфавита.
Тут стоит сделать некоторое отступление. В николаевскую эпоху существовала во многом порочная система управления флотом в целом. Еще в 1828 г. генерал-майор А. С. Меншиков, добившийся расположения императора, провел свой проект реформы органов управления морским ведомством. Административная, строевая и научная часть (управление дежурного генерала с подчиненными ему Инспекторским и Аудиторским департаментами, Управление генерал-гидрографа и Ученый комитет) объединились в составе Морского штаба его императорского величества, начальником которого был назначен произведенный в контр-адмиралы автор проекта. Адмирал-тейств-совет (совещательный орган при министре), Управление генерал-интенданта, которому подчинялись Кораблестроительный, Комиссариатский и Адмиралтейский департаменты, а также Управление генерал-штаб-доктора и Департамент корабельных лесов вошли в состав Морского министерства. Властолюбивый и амбициозный
Меншиков фактически подмял под себя морского министра вице-адмирала А. В. фон Моллера, поскольку право доклада императору по делам морского ведомства получил именно он, а не министр.
В 1836 г. Главный морской штаб, как с 1831 г. стал называться Морской штаб его величества, и Морское министерство объединились в единое Морское министерство, которое возглавил все тот же Меншиков, ставший уже адмиралом. Он получил права министра, но по-прежнему именовался начальником Главного морского штаба. Но начальник любого штаба по самой сути своей должности -- организатор исполнения замыслов более высокого начальника. Кто же был таковым для русского флота? Ответ напрашивается -- державный вождь... И в этом смысле первоначальное название, Морской штаб его величества, более точно выражало изначальную идею. Николаю I не давали покоя лавры его предка, Петра Великого, он хотел во всем на него походить. Любимым детищем Петра был флот -- Николай также его любил, но, в отличие от прапрадеда, оставался во флотских делах дилетантом. Тем не менее, не осознавая этого, он хотел не только осуществлять верховное руководство, но и заниматься подробностями повседневной деятельности флота. Меншиков, ловкий царедворец, чутко уловил такое настроение монарха и, с целью упрочить свое положение, подыгрывал ему. Многое делая по собственному произволу, он умел создать впечатление, что лишь исполняет державную волю. Но и сам он морского образования не имел и начальных ступеней флотской службы не прошел. При этом ему были свойственны, как уже говорилось, нетерпимость к инициативе подчиненных, советы компетентных людей воспринимались им с трудом. Не случайно в ходе реформы органов управления флотом в 1836 г. Адмиралтейств-совет из совещательного органа при министре превратился в некую надстройку над Управлением генерал-интенданта. Таким образом, судьбы флота на протяжении более четверти века определяли два дилетанта.
Конечно, на состоянии русского флота в канун Крымской войны, как это неоднократно подчеркивалось в литературе, самым негативным образом отразилась общая экономическая отсталость России (главная причина!). Но все же при правильном понимании флотских проблем монархом и руководителем морского ведомства многое можно было бы сделать.
Перейдем теперь к другому малоизвестному вопросу -- дислокации частей Черноморского флота накануне высадки союзников в Крыму. К лету 1854 г. она оказалась следующей:
Севастополь -- 29-39-й флотские экипажи, 40-й и 41-й флотские экипажи (оба частично), 42-й флотский экипаж, 43-й флотский экипаж (частично), 44-й и 45-й флотские экипажи, 4-й ластовый экипаж (частично), 16-19-й рабочие экипажи, портовые роты № 28-30, № 31 (частично), 32-й, лабораторная рота № 2 (частично), арсенальная рота № 7, госпитальная рота, Севастопольская инженерная команда, военно-рабочие роты № 8 и 10, доковые роты № 27-30, арестантские роты № 19-26;
Николаев -- школа флотских юнкеров, 2-й учебный морской экипаж, Черноморская штурманская рота, Николаевское флотское училище, 40, 41, 43-й флотские экипажи (все частично), 4-й и 5-й ластовые экипажи (оба частично), 10-й рабочий экипаж (частично), 11-14-й рабочие экипажи, 15-й рабочий экипаж (частично), Николаевский госпиталь, госпитальная рота, лабораторная рота № 2, арсенальная рота № 6, портовые роты № 22-27, военно-рабочие роты № 7, 9, арестантские роты № 11-18;
Измаил -- 5-й ластовый экипаж (частично), 15-й рабочий экипаж (частично), портовая рота, военно-рабочая рота № 9 (частично), Измаильская инженерная команда; Таганрог и Ростов -- портовая рота № 31 (частично); Керчь -- портовая рота № 34 (частично); Новороссийск -- портовая рота № 34 (частично).
Об активном участии моряков в героической обороне Севастополя написано очень много. Имена адмиралов П. С. Нахимова, В. А. Корнилова, В. И. Истомина, лейтенанта Н. А. Бирилева, матроса (точнее -- квартирмейстера) П. М. Кошки известны даже людям, не проявляющим интереса к истории. Трудно найти человека, который бы не знал о затопленных кораблях, о тяжелых корабельных орудиях, установленных на севастопольских укреплениях. Но организационная сторона участия моряков в сухопутной обороне города известна значительно хуже. Как уже говорилось в начале статьи, в 1810 г. подразделения морских солдат, входившие в состав флота с петровских времен, передали армии. Стрелковые и абордажные партии с этого времени в случае необходимости формировались из матросов. На кораблях на случай десанта хранилось по одному-два легких орудия на армейских станках (чаще всего -- горные единороги). Весной 1854 г., после того как 15-16 (27-28) марта Англия и Франция объявили войну России, вопрос о необходимости иметь на флоте достаточно сильные подразделения, способные действовать на берегу, встал весьма остро. В это время из стрелковых партий кораблей сформировали два нештатных десантных батальона, по шесть взводов в каждом. Численность взвода устанавливалась в 48 человек. Линейные корабли «Села-фаил», «Ягудиил», «Храбрый», «Три святителя», «Чесма» и «Париж» выделили по взводу для 1-го десантного батальона, 2-й десантный батальон комплектовался личным составом кораблей «Ростислав», «Двенадцать апостолов», «Святослав», «Императрица Мария», «Великий князь Константин» и «Варна». Батальонам были приданы десять горных единорогов, снятых с кораблей. В июле 1854 г. последовало создание 3-го и 4-го десантных батальонов из десантных партий кораблей (вначале они именовались 1-ми 2-м резервными батальонами). 3-й батальон формировался на кораблях 4-й флотской дивизии и состоял из восьми взводов, 4-й батальон (шести взводов) -- на кораблях 5-й дивизии. Артиллерию, приданную этим батальонам, усилили до 16 орудий за счет горных единорогов, хранившихся в арсенале. Из них были сформированы две батареи, каждая из которых состояла из двух дивизионов, которые, в свою очередь, насчитывали по два взвода. 2(14) сентября, т. е. сразу после получения известия о начале высадки союзников в Крыму, моряками укомплектовали еще четыре батальона. Из них три назывались флотскими: 34-й -- из команд линейного корабля «Уриил» и фрегата «Флора», 36-й -- линейного корабля «Ростислав» и фрегата «Сизополь», 37-й -- линейного корабля «Гавриил» и фрегата «Кагул». Номера батальоны получили в соответствии с экипажами, к которым были приписаны корабли.
Помимо того, из команды корвета «Калипсо» и прибывшей из Николаева рекрутской партии сформировали 1-й рекрутский батальон. На кораблях оставался лишь личный состав, необходимый для борьбы с огнем в случае возникновения пожаров. Возможность последних не исключалась ввиду угрозы бомбардировки Севастополя союзным флотом. 8 (20) сентября 1854 г. произошло сражение на р. Альма, после которого русская армия отошла к Севастополю.
Положение главной базы Черноморского флота, совершенно недостаточно защищенной со стороны суши, стало трагичным: слабое Северное укрепление, несколько недостроенных бастионов на Южной стороне, кое-где соединенных оборонительной стенкой, -- вот, практически, и всё... Превосходство союзников на море представлялось столь значительным, что, несмотря на наличие мощных приморских фортов, не исключалась попытка прорыва флота противника в Севастопольскую бухту.
Чтобы воспрепятствовать этому, по приказанию А. С. Меншикова в ночь на 11 (23) сентября у входа в Северную бухту между Константиновской и Александровской батареями были затоплены линейные корабли «Уриил», «Три святителя», «Селафаил», «Си-листрия», «Варна», фрегаты «Сизополь» и «Флора». Из команд этих кораблей, разобранного на дрова несколько ранее корабля «Трех иерархов», а также фрегатов «Кулев-чи» и «Коварна» создали 29, 32, 34,42,44-й и 45-й флотские батальоны. Принцип их нумерации остался тот же, что и раньше. Кроме того, из личного состава затопленных фрегатов «Сизополь» и «Флора», входивших в 36-й и 43-й флотские экипажи, сформировали Сизопольско-Флорский батальон. Еще пять морских батальонов укомплектовывались матросами и офицерами десяти оставшихся линейных кораблей: 1-й -- из команд кораблей «Ягудиил» и «Храбрый», 2-й -- «Чесма» и «Ростислав», 3-й -- «Париж» и «Гавриил», 4-й -- «Двенадцать апостолов» и «Святослав» и 5-й -- «Императрица Мария» и «Великий князь Константин». При этом просуществовавшие полторы недели 34, 36-й и 37-й флотские батальоны расформировали, а их личный состав пошел на укомплектование морских батальонов.
Всего к 13 (25) сентября в сформированных из личного состава флота батальонах насчитывалось 19 штаб-офицеров, 199 обер-офицеров, 10 юнкеров, 15 кондукторов, 648 унтер-офицеров, 219 музыкантов, 8841 матрос и 25 нестроевых. Это на четверть увеличивало поредевшие в сражении на Альме войска А. С. Меншикова, которые после отхода к Севастополю расположились частично в районе Северного укрепления, а частично -- южнее города. Однако Меншиков, опасаясь оказаться отрезанным в Севастополе, решил отвести армию к Бахчисараю.
Противник к этому времени уже подошел к Бельбеку, так что решение русского командующего оказалось чревато столкновением с неприятелем на марше. Лишь благодаря скверной организации разведки у союзников и туману противоборствующие стороны не встретились и разошлись в непосредственной близости друг от друга. Коммуникационные линии, связывавшие русскую армию в Крыму с центром России удалось сохранить, но положение Севастополя еще более осложнилось. Гарнизон, включая моряков, насчитывал около 16 тыс. человек, и, учитывая соотношение сил, вполне логичным оказывалось предположение, что противник попытается овладеть Севастополем с ходу.
Положение защитников города осложнялось еще и тем, что единое командование практически отсутствовало. Начальником гарнизона был генерал-лейтенант Ф. Ф. Моллер, командиром порта и военным губернатором -- вице-адмирал М. Н. Станюкович, но ни тот, ни другой не оказались способны возглавить оборону. Всю ответственность за ее организацию, как известно, приняли на себя вице-адмиралы В. А. Корнилов и П. С. Нахимов. Казалось наиболее вероятным, что враг нанесет удар по Северной стороне. Ее оборону принял на себя В. А. Корнилов, здесь в первую очередь возводились укрепления, на этом направлении сконцентрировалась основная часть сформированных из моряков батальонов. Оборону Южной стороны, угроза которой, как тогда казалось, была меньшей, возглавил вице-адмирал П. С. Нахимов.
Однако союзники не проявили решительности. Явно преувеличивая силу спешно возведенных на Северной стороне укреплений, они, предприняв фланговый марш, вышли на южные подступы к городу и начали затянувшуюся довольно надолго подготовку к атаке. Для защитников Севастополя это оказалось подарком судьбы. Спешные фортификационные работы развернулись теперь на южных окраинах города. В них участвовали все -- солдаты гарнизона, моряки, жители города. При этом пришлось преодолевать неимоверные трудности. Выявилась острая нехватка шанцевого инструмента, в частности было очень мало железных лопат. Твердый, каменистый грунт разбивали кирками, а потом сгребали деревянными лопатами. Читатель может себе представить этот адский труд.
Памятниками участия моряков в оборонительном строительстве стали названия многих севастопольских укреплений: Парижская, Двенадцатиапостольская (обе на Северной стороне) и Святославская батареи, Чесменский, Ростиславский и Язоновский редуты получили названия кораблей, команды которых их возводили. На Южную сторону перевели морские батальоны, возводимые укрепления вооружались снятыми с кораблей орудиями, прислуга которых также состояла из моряков. Для усиления обороны из оставшегося на кораблях личного состава спешно сформировали два сводных батальона: 1-й -- из команд «Парижа», «Гавриила», «Чесмы», «Храброго» и «Ростислава» и 2-й -- из команд «Двенадцати апостолов», «Великого князя Константина», «Императрицы Марии» и «Святослава».
На 14 (26) сентября 1854 г. войска на южных подступах к Севастополю имели следующую диспозицию: на участке от батареи № 5 (берег Карантинной бухты) до 5-го бастиона -- шесть пехотных батальонов. Прислуга у орудий состояла из личного состава рабочих экипажей и команды фрегата «Месемврия». На участке от 5-го до 3-го бастиона находились 29, 32, 34, 44, 45-й флотские батальоны, Сизопольско-Флорский батальон, 1-й и 2-й сводные морские батальоны. Орудийная прислуга -- матросы лабораторной роты 2, 4-го ластового экипажа, команды фрегата «Кагул». Участок от 3-го бастиона до Северной бухты обороняли 1, 2, 3-й и 4-й десантные батальоны, 4-й и 5-й морские батальоны. Орудийную прислугу составляли чины лабораторной роты 2, 4-го ластового экипажа и моряки с фрегата «Мидия».
Созданные в момент, когда нападение на город могло произойти в ближайшие дни, морские и флотские батальоны являлись импровизированными, временными формированиями. В них оказались соединены офицеры и матросы разных экипажей, что вызывало много неудобств. Поэтому, когда выяснилось, что штурма города в ближайшие дни не будет, по инициативе В. А. Корнилова батальоны были расформированы и воссозданы экипажи, которым возвратили знаменные флаги, с момента создания батальонов хранившиеся на пароходофрегате «Владимир». Приказ об этом появился 30 сентября (12 октября) 1854 г. К этому времени линия обороны подразделялась на четыре дистанции. Первая из них проходила от батареи №10 (у моря) до редута №1 (редута Шварца) и включала 7, 6-й и 5-й бастионы. Начальник дистанции -- генерал-майор А. 0. Асланович, позднее его сменил капитан 1 ранга А. А. Зарин. Вторая дистанция от редута Шварца тянулась к оконечности Южной бухты и включала 4-й бастион и примыкающие к нему укрепления. Первым ее начальником стал вице-адмирал Ф. М. Ново-сильский. Третья дистанция, которой сначала командовал контр-адмирал А. И. Панфилов, затем -- капитан 1 ранга П. А. Перелешин, от оконечности Южной бухты шла до Докового оврага. Здесь находился 3-й бастион с примыкающими укреплениями. Четвертая дистанция -- от Докового оврага до берега Северной бухты в районе Киленба-лочной бухты. Ей первоначально командовал контр-адмирал В. И. Истомин, после его гибели -- капитан 1 ранга Н. Ф. Юрковский, а затем капитан 1 ранга Ф. С. Керн. Дистанция включала укрепления Малахова кургана, 1-й и 2-й бастионы.
Нумерация дистанций шла с запада на восток, от моря в глубь Северной бухты. Нумерация бастионов -- в обратном порядке. Что касается редутов и батарей, то им присваивали номера в порядке очередности их возведения. Впрочем, они больше были известны по именам своих строителей или первых командиров, а также по названиям кораблей или полков, личный состав которых возводил эти укрепления. Некоторые из этих названий уже приводились. Упомянем еще батарею № 20 Шихматова, названную в честь ее командира капитан-лейтенанта князя И. В. Ширинского-Шихматова, батарею № 23 Лазарева -- в честь лейтенанта К. А. Лазарева, батарею № 53 Нарбута -- по имени лейтенанта Ф. Ф. Нарбута. Характерно, что всеми севастопольскими бастионами командовали моряки. Первым командиром 1 -го бастиона был капитан-лейтенант В. К. Орлов, 2-го -- капитан-лейтенант А. В. Ершов, 3-го -- капитан 2 ранга К. Е. Попандо-пуло, 4-го -- капитан-лейтенант А. И. Завадский, 5-го -- капитан-лейтенант Д. В. Ильинский, 6-го -- капитан-лейтенант Н. И. Гусаков, 7-го -- капитан-лейтенант Н. Л. Щеглов.
