Затем он объяснил, почему было решено ускорить срок начала войны. Этому способствовали, по его словам, следующие обстоятельства: 1) наличие у власти в Италии и Испании дружественных Германии режимов; 2) крах немецкой экономической политики. Гитлер откровенно признавал, что четырехлетний план потерпел фиаско, и если в будущем году Германия не победит, “то мы кончены”; 3) политика сговора с агрессорами, проводившаяся правительствами Англии и Франции. “В Мюнхене, — продолжал Гитлер, — мы видели этих убогих червей — Чемберлена и Даладье”. Гитлер был твердо убежден, что западные державы не решатся напасть на Германию, “самое большое, на что они способны, — это блокада Германии”. Об этом свидетельствовали нежелание Англии и Франции конкретизировать свои обязательства о помощи Польше, их отказ от предоставления ей значительной финансовой и военной помощи и т. д. Отсюда Гитлер делал следующий практический вывод: “Будем охранять наши позиции на Западе, пока не разгромим Польшу”. Вторая речь Гитлера на данном совещании была посвящена ужо непосредственно предстоящей войне с Польшей. С циничной откровенностью Гитлер раскрыл действительные цели немецко-фашистских империалистов в отношении польского народа. “Уничтожение Польши, — говорил Гитлер, —находится на первом плане.... Даже если бы война возникла на Западе, уничтожение Польши было бы основной целью”. Напутствуя своих военачальников, Гитлер рекомендовал использовать в войне с Польшей самые кровавые, варварские методы: “Не имейте жалости, будьте нахальны! ” Далее главарь германских фашистов говорил, что он высылает на Восток свою дивизию “Мертвая голова”, которой дан приказ о беспощадном уничтожении всех мужчин, женщин и детей польской расы и языка. “Война, — говорил он, — должна быть войной на уничтожение, значительная часть населения будет истреблена, и Польша будет колонизована немцами”. Конкретизируя дальнейшие планы, Гитлер заявил, что, в конце концов, он постарается сделать то же самое и в Советском Союзе.
Выступление Гитлера перед военачальниками являлось предварительным приказом об агрессии против Польши: определились захватнические цели войны, устанавливался срок нападения на Польшу (26 августа 1939 г. ). Агрессия против Польши должна была явиться лишь составной частью общего плана войны с Англией и Францией.
Завершая последние приготовления к агрессии, гитлеровцы усилили провокации на границе с Польшей и активизировали подрывную деятельность фашистской“пятой колонны”. 23 августа руководитель иностранного отдела фашистской партии гаулейтер и статс-секретарь министерства иностранных дел Боле сообщал своему представителю в германском посольстве в Варшаве, чтобы он в тот же день отдал приказ агентам иностранного отдела фашистской партии в германских консульствах в Торуне, Познани, Катовицах немедленно уничтожить компрометирующие гитлеровское правительство документы. Германская пресса получила указание преднамеренно раздувать материалы о военных приготовлениях Польши, о преследовании немецкого меньшинства и т. д. 26 августа 1939 г. “Франкфуртер цейтунг” в статье “Польские военные приготовления” писала: “Сообщения из пограничных областей и показания польских дезертиров свидетельствуют о том, что Польша готовит нападение на Германию”. В польской и германской прессе появлялось много сообщений о подготовке западными державами нового Мюнхена за счет Польши.
Под прикрытием этой пропаганды германские танковые и механизированные армии продвигались к польской границе. В Словакии германская военная миссия во главе с генералом Бартхаузеном завершала подготовку словацких войск к участию в войне с Польшей. Словацкая пресса начала также предъявлять территориальные притязания к Польше. В ночь с 24 на 25 августа в Германий был отдан тайный приказ о начале мобилизации. До нападения фашистской Германии на Польшу оставались считанные дни.
4. Нападение фашистской Германии на Польшу и развязывание второй мировой войны. Завершая последние приготовления к нападению на Польшу, гитлеровцы продолжали считать, что их план внешнеполитической изоляции Польши удался и что на первых порах война с Польшей не превратится в европейскую или мировую войну. Еще 22 августа 1939 г. английский премьер выражал готовность взять на себя посредничество в германо-польском конфликте. Чемберлен писал Гитлеру, что“Англия готова обсудить широкие проблемы, связанные с будущностью международных отношений, в которых заинтересованы как Англия, так и Германия”. Предложенная Чемберленом процедура разрешения напряженных польско-германских отношений напоминала как по форме, так и по существу подготовку нового Мюнхена, на сей раз за счет Польши. 25 августа Гитлер вручил английскому послу Гендерсону ответ на письмо Чемберлена, в котором выражал согласие подписать соглашение с Англией только после.... разрешения польского вопроса. С этим ответом Гендерсон вылетел в Лондон для переговоров со своим правительством.
24 августа эти же предложения Геринг вручил своему родственнику, шведскому банкиру Далерусу, который срочно вылетел в Лондон и сообщил их апглийским министрам. На Нюрнбергском процессе Геринг признал, что“речь шла об изыскании способов мирного разрешения вопроса по методу Мюнхена”. 25 августа Гитлер имел также беседу с французским послом Кулопдром, в которой лицемерно заявил, что он не питает вражды к Франции, не желает воевать с Францией из-за Польши и окончательно отказывается от притязаний на Эльзас-Лотарингию. Кулондр в свою очередь убеждал Гитлера, что Франция дает Польше“миролюбивые советы”. “Я верю, — отвечал ему Гитлер, —в умеренность таких людей, как Бек, но они уже не являются хозяевами положения”. В эти дни правительства Англии и Франции усилили нажим на Польшу, добиваясь, чтобы она послушно выполняла их советы, имеющие своей целью подготовку нового Мюнхена. Накануне войны особенно ярко сказалась роль Польши как “игрального мяча” в руках империалистических держав. Дипломатические представители Англии, Фрагщии и США являлись фактическими хозяевами в Варшаве и диктовали свою волю правительству Польши. 24 августа Боннэ писал французскому поверенному в делах в Лондоне, что он направил польскому правительству демарш, чтобы оно воздержалось от применения вооруженных сил в случае, если гданьскнй сенат провозгласит присоединение города к Германии. Польское правительство в таком случае должно действовать только дипломатическими средствами.
Учитывая благоприятную международную обстановку для агрессии, созданную правящими кругами Англии и Франции, которые при содействии правящих кругов США посредством тайного сговора с фашистской Германией готовили новый империалистический сговор, Гитлер решает нанести молниеносный удар по Польше. Начало наступления, германских вооруженных сил против Польши было назначено на 26 августа. Войскам был отдан приказе начале военных действий в 4 час. 30 мин. Но ряд внешнеполитических соображений заставил гитлеровское правительство отложить нападение на несколько дней. Генерал Гудериан, командовавший танковым корпусом в войне с Польшей, в своих мемуарах пишет: “В ночь с 25 на 26 августа наступление было отменено.... Почти вышедшие на исходные позиции части мы едва успели отвести назад. Очевидно, дипломатические переговоры шли полным ходом”. Бывший начальник генерального штаба германской армии генерал Гальдер в своем дневнике, не предназначавшемся к печати, еще более полно вскрывает причины отмены нападения на Польшу. “26 августа стало ясным, — пишет он, — что Англия вмешается. Предпринята еще одна попытка воздействия на Муссолини”. И далее: “Фюрер весьма удручен. В 22. 30 был дан отбой”. Позиция Италии, безусловно, сыграла важную роль в этих драматических событиях кануна второй мировой войны. С 19 августа 1939 г. продолжались оживленные германо-итальянские переговоры. Муссолини боялся немедленно вступать в войну в связи с неясной позицией правительств Англии и Франции, а также в связи с военной слабостью Италии. 20 августа 1939 г. итальянский посол в Берлине прибыл в Рим и проинформировал Муссолини о германских военных планах. 21 августа министерство иностранных дел Италии составило специальную записку о разногласиях, существующих между правительствами Германии и Италии во взглядах на предстоящую войну. В ней говорилось, что германо-итальянский союз основан на том, что война будет развязана не ранее чем через два-три года. В период заключения союза отмечалось, что вопрос о войне будет обсужден совместно, однако только несколько дней тому назад в Зальцбурге Риббентроп сообщил Чиано, что Германия готова начать войну. В записке выражалось опасение, что в случае вступления Италии в войну англо-французский флот нанесет по ней свой основной удар. В связи с этим итальянское правительство, поддерживая план локальной германо-польской войны, отказывалось принять участие в европейской войне. 25 августа в 14 час. 20 мин. германский посол в Риме Макензен передал Муссолини личное письмо Гитлера, в котором говорилось, что германским вооруженным силам отдан приказ о начале военных действий против Польши утром 26 августа. Это письмо вызвало переполох в правительстве фашистской Италии. В письме ни слова не говорилось о позиции Англии и Франции. Но Муссолини понимал, что, несмотря па все ухищрения правительства Чемберлена, Англии не удастся избежать вступления в войну. В тот же день, 25 августа, Аттолико передал Гитлеру ответное письмо Муссолини. В письме говорилось, что в соответствии с итало-германским договором война должна начаться в 1941/42 г. , а сейчас Италия не может вступить в нее, не получив крупных поставок военных материалов из Германии. Письмо Муссолини произвело большое впечатление на Гитлера. И раньше нацистской клике было известно, что Италия представляла наиболее слабое звено фашистской“оси”, но ее отказ поддержать военное выступление Германии мог оказать влияние на поведение Англии и Франции.
Вечером после отмены приказа о наступлении Гитлер направил Муссолини новое письмо в котором спрашивал, какие военные материалы необходимы Италии для того, чтобы она смогла вступить в войну. Утром 26 августа в Берлине была получена ответная нота Италии. В ноте говорилось, что без удовлетворения требований о поставках военных материалов Италия ни в коем случае не сможет вступить в войну. Итальянское правительство требовало поставить ему 17 млн. т стратегического сырья и военных материалов, для перевозки которых понадобилось бы 17 тыс. поездов. Речь шла о поставках 6 млн. т угля, 2 млн. т стали, 7 млн. т нефти, значительного количества молибдена, меди и других стратегических материалов, 150 зенитных батарей с боеприпасами к ним. Когда у Аттолико спросили, в какой период необходимо поставить эти военные материалы, он ответил: “Немедленно”. 26 августа в ставке Гитлера обсуждались требования Италии. Гитлеровские генералы не были уверены, что в случае удовлетворения требований Италия сможет оказать эффективную военную помощь Германии. К тому же эти требования были не реальны в условиях, когда Германия сама оказалась перед угрозой войны не только с Польшей, но с Англией и Францией.
Как записал в своем дневнике в эти дни бывший начальник генерального штаба германской армии генерал Гальдер, во время заседания в ставке обсуждался вопрос “об усилении Италии. Главнокомандующий (Браухич. —В. Ф. )—нет. Геринг—нет. Требования настолько велики, что мы не можем их принять. Горючее, сталь, 600 стволов для зенитных пушек и т. д. Фюрер хочет еще раз оказать давление на Италию”. Однако, несмотря на то, что итальянские требования были чрезмерно велики, на совещании было принято решение частично их удовлетворить. В письме Гитлера, отправленном в тот же день, говорилось, что Германия может поставить уголь и сталь, но гитлеровское правительство отказывалось поставить до начала войны 7 млн. т нефти, 150 тыс. т меди. Вместо 150 батарей оно соглашалось поставить только 30 с германской прислугой.
В последующие дни развернулась борьба за Италию между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией — с другой. 26 августа английское правительство заявило, что если Италия не вступит в войну, то Англия против нее также не выступит, и что военные мероприятия, проводимые Англией в Средиземном море, не затронут интересов Италии. Видя, что Германии не удастся в данное время вовлечь Италию в войну на своей стороне, Гитлер в новом письме Муссолини 27 августа просил его, чтобы Италия провела ряд демонстративных мер в Средиземном море, которые могли бы повлиять на поведение Англии и Франции. Гальдер писал в своем дневнике: “26 августа, 23. 00, письмо фюрера дуче. Согласен, что Италия не может наступать. До начала враждебных действий следует лишь создавать впечатление возможного вмешательства Италии и сковывать силы. Тогда я разрешу вопрос на Востоке и зимой появлюсь на Западном фронте с силами, не уступающими англо-французским.... 28 августа. По имеющимся данным, Италия согласна на предложение фюрера содействовать Германии (сковывать, играть роль большого вопросительного знака)”. Отмена приказа о наступлении против Польши была вызвана и другим обстоятельством. 25 августа советник германского посольства в Лондоне Фриц Гессе сообщил из Лондона о предстоящем подписании польско-английского договора о взаимопомощи, что означало крах надежд Германии на возможность избежать вступления Англии в войну с Германией. Хотя, как отмечал Гальдер, Гитлер в беседе с Гендерсоном 25 августа говорил, что он “не обидится на Англию, если она будет вести мнимую войну”, все же перспектива войны на два фронта не мало беспокоила правительство фашистской Германии.
Под давлением общественного мнения правительство Англии вынуждено было провести ряд мер демонстративного характера. В армию и флот были призваны некоторые контингента резервистов, а затем 26 августа подписано англо-польское соглашение о взаимопомощи, переговоры о котором велись с апреля 1939 г. В соглашении говорилось, что если одна из договаривающихся сторон окажется вовлеченной в военные действия с какой-либо европейской державой в результате агрессии со стороны последней, то другая договаривающаяся сторона должна немедленно оказать ей помощь. Соглашение заключалось сроком на пять лет. К нему был приложен секретный протокол, в котором говорилось, что под “европейской державой” имелась в виду Германия. Однако в этом соглашении и в секретном приложении к нему отсутствовали какие-либо условия, определяющие меры конкретной помощи, которую Англия должна была оказать Польше. Как до, так и после начала войны не было установлено, как конкретно Англия собиралась помогать Польше. Соглашение с Польшей по-прежнему нужно было английскому правительству для того, чтобы ввести в заблуждение английский народ и воздействовать на правительство фашистской Германии. После подписания соглашения правительство Англии не прекращало переговоров с Германией и вместе с правительством Франции продолжало оказывать давление на Польшу, толкая ее на капитуляцию перед Гитлером. В эти дни к правительствам Германии и Польши с предложениями о посредничестве обратились король Бельгии, папа Пий XII, президент Рузвельт, премьер-министр Канады Маккензи Кинг. В это же время в Лондоне находился английский посол в Берлине мюнхенец Гендерсоп, который привез, туда предложения Гитлера, а также эмиссар Геринга Далерус, прибывший в Англию с той же целью. 28 августа в Берлин возвратился Гендерсон с английским ответом, в котором содержалась рекомендация возобновления прямых германо-польских переговоров. Как пишет в своем дневнике Гальдер, “Гендерсон не спорит с фюрером насчет того, что Данциг вообще не является проблемой. Автострада также не проблема. Коридор: туманно и витиевато выражено, но указано, что, может быть, возможно расселить в коридоре национальные меньшинства (немецкое. — В. Ф. )”.
В беседе с Гендерсоном Гитлер предложил заключить союз между Германией и Англией. Цель этого предложения Гитлера раскрывает Гальдер. В своем дневнике он записал о беседе Гитлера со своими генералами, состоявшейся после встречи с Гендерсоном: “Фюрер надеется, что ему удастся вогнать клин между Англией, Францией и Польшей”. Гальдер неоднократно повторяет слова Гитлера: “Расколоть! ”С этой целью Гитлер и предложил Англии вступить в открытый союз с Германией ценой предательства Польши. Такой союз был нужен Гитлеру только до разгрома Польши, а затем наступила бы очередь Франции и Англии. Более детальный ответ на английские предложения Гитлер обещал дать позднее.
28 августа английский посол в Варшаве Кеннард передал Беку ноту английского правительства, в которой последнее настойчиво требовало, чтобы польское правительство ускорило начало непосредственных переговоров с Германией. Английское правительство еще раз обещало предоставить Польше“международные гарантии”. В тот же день, 28 августа, Бек направил польским послам в Париже и Лондоне телеграммы, в которых сообщал о согласии польского правительства вести непосредственные переговоры с Германией.
Все эти дипломатические маневры правительств Англии и Франции Гитлер рассматривал как очередной шантаж с их стороны. Как пишет западногерманский историк М. Фрейнд, Гитлер исходил из того, “что Англия и Франция не вмешаются, а ограничатся морской блокадой или экономическими санкциями против Германии”. Вечером 29 августа Гитлер вручил Гендерсону ответ на английские предложения. Германия в ультимативной форме требовала немедленной передачи ей Гданьска и коридора, Верхней Силезии и присылки в Берлин специального польского уполномоченного, облеченного чрезвычайными правами. Срок прибытия уполномоченного был назначен на 30 августа. “Остаток Польши, — нагло говорилось в ноте, — едва ли можно будет рассматривать как самостоятельное государство”. Даже такой прожженный мюнхенец, как Гендерсон, охарактеризовал эти германские требования как ультиматум Польше.
Этот ультиматум, требовавший полной капитуляции Польши перед фашистской Германией, был вручен Гендерсону 29 августа в 19 час. 15 мин. Английский посол должен был направить его вначале в Лондон, затем с английскими комментариями и советами передать в Варшаву. Польское правительство должно было предоставить своему послу в Берлине чрезвычайные полномочия на ведение переговоров, решавших судьбу Польши, или прислать в Берлин специального уполномоченного. На все эти процедуры правительство фашистской Германии давало 24 часа. Совершенно ясно, что гитлеровцы не хотели получить удовлетворительный ответ и предприняли этот шаг, чтобы иметь предлог для развязывания войны против Польши. Правящие круги Англии знали это и, тем не менее, все еще не хотели упустить ни одного шанса для сговора с гитлеровской кликой за счет Польши. Галифакс, получив этот документ 30 августа, направил английскому послу в Варшаву Кеннарду телеграмму, в которой поручал ему предупредить польское правительство, чтобы оно не отвечало на провокации гитлеровцев на польско-германской границе. В тот же день сразу же после получения в Париже сообщения о германских предложениях Боннэ потребовал от польского посла, чтобы Польша согласилась принять германские предложения. В ночь с 30 па 31 августа Гендерсон снова посетил Риббентропа для того, чтобы передать ему ответ английского правительства. Он говорил о согласии английского правительства на ведение германо-польских переговоров в ускоренном порядке и о том, что в случае начала таких переговоров правительство Англии“готово оказать воздействие на Варшаву”. Риббентроп ответил, что минула уже полночь, а польский уполномоченный, который должен был прибыть в течение 24 часов, все еще не прибыл. В связи с этим, заметил гитлеровский министр, английские предложения утратили актуальность. Риббентроп держал себя нагло и отказался принять британскую ноту. Затем он скороговоркой прочел германский ультиматум Польше, состоявший из 16 пунктов: 1. “Вольный город Данциг” немедленно возвращается Германии. 2. Вопрос о принадлежности польского коридора решается плебисцитом. Остальные пункты ультиматума касались порядка проведения плебисцита, будущего статута портов Гдыня и Гданьска, а также положения национальных меньшинств. Риббентроп отказался дать прочесть Гендерсону, плохо понимавшему по-немецки, этот документ. Он также отказался передать копию ультиматума польскому послу. Нет никаких оснований считать, что гитлеровцы всерьез собирались обсуждать с Польшей эти требования. Они были нужны правительству Германии в качестве пропагандистского трюка. Гендерсон сразу же после переговоров с Риббентропом сообщил о немецких требованиях к Польше Липскому, признав их приемлемыми, и предложил организовать встречу Рыдз-Смиглы с Герингом. В связи с отсутствием телеграфно-телефонной связи с Варшавой Липский направил советника посольства Любомнрского в Варшаву с сообщением о предложениях, содержавшихся в германском ультиматуме.
