Отличную от других позицию занимает А. Н. Насонов. Он полагает, что при распространении погостов на территории Обонежской пятины (ряда), они доходили до поселений еми в Приладожьи [67 Насонов А. Н. “Русская земля”и образование территории древнерусского государства: историко-географическое исследование. – М. , 1951. – С. 74-75. ](см. Приложение 9). Следует заметить, что если совместить территорию Обонежского ряда (пятины) и ареал обитания еми на Русском Севере (по мнению большинства авторов), то они совпадают (см. приложения 4-9). Причем Насонов замечает, что от еми прионежья следует отличать их сородичей, обитавших на юго-западе Финляндии” [68 Там же. – С. 93. ]. Важно заметить, что, давая очертания Обонежской пятины, он определяет место еми от Онежского озера до Белого моря [69 Там же. – С. 122. ]. Парадокс заключается в том, что он определяет два места обитания еми. Насонов определяет, что существовало две еми: “приладожская” и “прионежская”, причем он не представляет достаточно аргументированных доказательств, как того, так и другого. Чем это может быть обусловлено? Вероятно, емь была распространена достаточно широко и на большой территории, и можно говорить как о приладожской еми, так и о еми от Онежского озера до Белого моря и это будет относительно равноценно (естественно в рамках Обонежской пятины). Весьма определенно о своих взглядах заявляет А. Г. Едовин. Им выделено четыре основных положения своего мнения [70Едовин А. Г. Емь русских летописей // Европейский север России: настоящее, прошлое, будущее: Материалы Международной конференции посвященной 90-летию со дня учреждения Архангельского общества изучения Русского Севера (1908 год). – Архангельск, 1999. –С. 203-210; Едовин А. Г. Заволочье в средневековой истории (X-XIII веков): Диссертация… кандидата исторических наук. – Архангельск: ПГУ, 2001. – С. 73-81, 99, приложения. ]. Он заключает, что “в эпоху раннего средневековья на севере Европы существовало два различных племени– Хяме в Финляндии и Емь в Заволочье” [71Едовин А. Г. Емь русских летописей // Европейский север России: настоящее, прошлое, будущее: Материалы Международной конференции посвященной 90-летию со дня учреждения Архангельского общества изучения Русского Севера (1908 год). – Архангельск, 1999. –С. 208-209 Едовин А. Г. Заволочье в средневековой истории (X-XIII веков): Диссертация… кандидата исторических наук. – Архангельск: ПГУ, 2001. – С. 80-81, 99. ], но тут же возникает вопрос: “Почему он упоминает только “еми Заволочья” и ничего не говорит о “еми приладожья” или “прионежья”? Во-вторых, он относит “покорение (вытеснение? ) еми из Заволочья относится к XIII веку” [72 Там же. ] (см. приложения 2-3), причем он отмечает, что “первые столкновения новгородцев с хяме относятся к началу XIV века” [73 Там же. ], но разве это означает невозможность обитания хяме в Финляндии без столкновений с новгородцами? Так же им отмечено, что подвижки еми относятся к XII-XIII векам [74 Там же. ]. Весьма интересным представляется его мнение, что емь тождественна биармам скандинавских саг [75 Там же. ], но по данному факту им не предоставляется археологических доказательств, что делает это высказывание весьма гипотетичным. Причем, определяя место еми на Руси, он рисует достаточно подробную карту (см. приложения 2-3). Теорий действительно много, но все же истинное место обитания емь окутано легкой вуалью. Чтобы ее слегка приоткрыть проведем небольшой анализ источников.
Во-первых, рассмотрим источники, которые говорят об обитании еми на Русском севере. Первое упоминание мы находим в летописях [76 ПСРЛ. – М. , 1962. – Т. 1. – С. 4, 11. ], но эти известия не представляют перед нашим взором ничего конкретного. Первая наиболее приемлемая запись относится 1137 году, где в“Уставной грамоте Святослава Ольгердовича”, емь обязывают к выплате дани “скорой” - мехами [77Уставная грамота Новгородского князя Святослава Ольгердовича церкви святой Софии в Новгороде с датой 1136/37 годов, Новгорода, о поступлениях епископии из Онеги и с Заволочских владений Новгорода с дополнительными установлениями XIII века о десятине с приладожских земель // Древнерусские княжеские уставы X-XV веков. – М. , 1976. – С. 148. ], причем не указывается какая-либо сумма или количество. Очевидно, что этой записи предшествует поход 1123 года, где емь была покорена [78 ПСРЛ. – СПб. , 1848. – Т. 4. – С. 7. ], но она не собиралась мириться с таким положением вещей, и совершала набеги на Новгород и его земли. Примером может служить поход 1141 года: “в то же лето придоша емь” [79 Там же. – С. 29. ]. Можно проследить нестабильную ситуацию, то есть борьбу с переменным успехом, что лишний раз доказывает воинственность еми, так как заметно ее конфронтационное отношение к Новгороду.
Следующие событие действия, которого происходят в приладожьи, относится к 1228 году: “Емь воевали бо бяху около озера на исадех и Олоньсь” [80 Там же. – М. , 1962. – Т. 3. – С. 65, 95, 204, 270-271. ], таким образом, событие относится к восточному приладожью. Следующий сюжет датируется 1255 годом: “Послы новгородскыя Елуферья и Михаила Пинещинеча, а сына своего Василия посади на столе. Воева князь Александръ с новгородци Емь” [81 Там же. – СПБ. , 1848. – Т. 4. – С. 38. ]. Многое в этих словах подсказывает о том, что Александр ходил походом именно на“Заволоцкую емь”. Фраза цельной, нет обычной, в случае описания разных событий, вставки “в то же лето”. Следовательно, если Александр ходил “в Низ”, то логичным выгляди его поход от туда в Заволочье. Несмотря на обрывочность летописных сведений, имеются некоторые соображения по поводу локализации еми. До начала XIV века мы не имеем достаточных оснований, считать, что новгородцы сталкивались в походах с хяме. Записи же XII—XIII веков — главным образом “Устав Святослава Ольговича” и события 1228 года — определенно указывают нам на обитание еми в Прионежьи и Заволочьи. Помимо летописных и актовых источников, указывающих на локализацию еми, существуют и топонимические подтверждения, причем гидронимы, имеющие в составе своих названий частицу“емь”в начале слова, группируются в строго очерченных границах. Западная доходит до реки Онеги, восточная—до Нижней Двины и Нижней Ваги, северная проходит примерно по 64-й параллели, а южная—по водоразделу Нижней Ваги и Средней Онеги. Именно на этих территориях находятся pека Емца, Еменьга, Еманиха, озеро Емзо, деревня Еманово, местность Емская гора, Емецкая пустынь, Емецкий коней, Емецкое болото. На топонимической карте Севера России не существует подобного ареала, насыщенного“емскими” топонимами —данный факт служит косвенным подтверждением пребывания в эпоху средневековья летописной еми в Заволочьи.
Фольклорная традиция бассейна реки Емцы устойчиво сохраняет данные об обитании “еми”, как одного из племен “чуди заволочской” в здешних местах [82 Куратов А. А. , Теребихин М. Н. Легендарная “чудь заволочская” в свете археологических данных // Архив областного краеведческого музея. – Ф. III. – Оп. 1. – Д. 25. ]. Так, например, село Ратонаволок, около Емецка, в преданиях связывается с ожесточенными боями чудской еми с новгородскими славянами [83 Там же. ]. Согласно преданиям, остатки разгромленного новгородцами племени “бежали”с Емцы в лесные дебри правобережной Двины и расселились в верховьях рек Юлы, Покшеньги и Немнюги, смыкаясь с“пинежской чудью” [84 Там же. ]. Несмотря на фантастичность преданий и позднейшие наслоения, все-таки они являются не менее интересными источниками чем, например, исландские саги давно получившие признание в исторической науке. Надо полагать, что предания имели под собой реальную историческую основу. Кроме того, фантастичными оказываются только детали, описываемые в преданиях, —ни одно из них, записанных на реке Емце, не содержит сведений, что в регионе обитало какое-то иное племя, а не емь Постоянны в преданиях и военные столкновения еми с новгородцами.
В настоящее время летописные данные повсеместно используются археологами для воссоздания этнической истории путем синтеза источников. Описываемый же регион в археологическом отношении изучен очень слабо. На реке Емце средневековых памятников вообще не обнаружено, немного их пока на Онеге, Средней Двине и Нижней. Ваге. На“Емецком волоке”. Н. А. Макаровым были найдены два селища — Пустынька и Шестово [85 Макаров Н. А. Колонизация северных окраин Древней Руси в XI-XIII веках. – М. , 1997. – С. 277-287. ]. Первое, по мнению автора раскопок, принадлежит славянскому населению, а второе относится ко второй половине I тысячелетию нашей эры. И содержит лепную гладкостенную керамику, украшенную под венчиком поясками гребенчатого штампа, что характерно для веской орнаментальной традиции [86 Там же. ]
На Нижней Bare известен лишь Корбальский могильник с набором инвентаря XI—XII веков [87 Овсянников О. В. Шенкурск. – Архангельск, 1978. – С. 72. ], в котором можно отметить древнерусскую круговую керамику, широко-лезвийный топор с полукруглым выемом в основании, западноевропейский денарии, стеклянные бусы, бронзовые зооморфные украшения, подковообразные фибулы, крест-тельник и так далее— то есть налицо смешанный славяно-финский комплекс [88 Фонды АОКМ. – инвентарный № 34764. ]. Наибольший интерес в плане изучения дославянского населения региона вызывает обнаруженная в 1999 году экспедицией на Средней Двине группа курганных могильников, не имеющая аналогов на территории области [89Едовин А. Г. Отчет о работе Архангельской археологической экспедиции в 1999 году // Архив АОКМ. – Ф III. – Оп. 1. – б/н. – Л. 1-116. ]. Могильники располагаются компактной группой в районе поселок Березник и говорят о хорошей освоенности региона и оседлости населения. Впечатляет и количество найденных курганов— в общей сложности их более трехсот. В могильнике Осиново I насчитывается 114 погребений, в самом маленьком — на реке Панице —всего два. В настоящее время курганы представляют собой круглые в плане возвышения, вершины которых находятся в 30—110 см. от уровня дневной поверхности, диаметр их —от шести до одиннадцати метров. Часто на вершине курганов находится неглубокая западина, происхождение которой пока не установлено. Все курганы оконтурены неглубокими ровиками, иногда прерывающимися перемычками шириной до метра. Перемычек на различных погребениях насчитывается от одной до пяти. Часть могильников не содержит погребений с перемычками вообще, там же, где они имеются, ориентация их близка к погребениям в Южной и Юго-Востоной группах курганов могильников. Зачистка культурного слоя показала, что захоронения во всех могильникахсовершены по обряду трупосожжения. Имеющихся археологических материалов явно недостаточно для анализа этнической ситуации—регион нуждается в дальнейших кропотливых исследованиях. Это вполне оправданно, так как здесь имеются памятники (возможно, природного либо недавнего происхождения), связываемые местными жителями с емью и чудью. Это“курган” на озере Задворском близ Емецка [90 Куратов А. А. Археологические памятники Архангельской области. – Архангельск, 1978. – С. 73. ], курган “Могильник” около деревни Верхней Котовского сельсовета на реке Ваймуге [91 Там же. ], могильник в деревне Хаврогоры [92 Там же. – С. 75. ] “чудской городок” в деревне Бросачиха на Ваймуге [93 Дневники В. И. Смирнова // Архив АОКМ. – Ф. III. – Оп. III. – Д. 292. ]. Один из могильников, представлявший собой каменную насыпь, был раскопан в прошлом столетии А. Г. Тышинским [94Куратов А. А. Древние источники Архангельского беломорья в эпоху неолита и раннего метала // Архив АОКМ. – Ф. III. – Оп. III. – Д. 168. – С. 4. ]. К сожалению, мы не имеем документации по данным раскопкам. Этим пока ограничиваются археологические источники по проблеме.
По-видимому, “емь”русских летописей была частично ассимилирована славянами. Несомненно, что какую-то связь с летописным племенем имеет новгородский тысяцкий Семьюн Емьин. Это реальная историческая личность — в 1219 года Емьин был отправлен Новгородом в поход на Тоймокары [95 ПСРЛ. – Т. 4. – СПб. , 1848. – С. 27. ]. Интересно, что при возвращении новгородцев по реке Сухоне Суздальские князья Юрий и Ярослав не пустили их по своей территории [96 Насонов А. Н. “Русская земля”и образование территории древнерусского государства: историко-географическое исследование. – М. , 1951. – С. 101. ]. Есть предположение, правда, чисто гипотетическое, что Семьюн Емьин был финского происхождения— так же, как и упоминаемый в “Уставе” Святослава Ольговича “Чюдин”. Второе на, чем хотелось бы остановится это на подтверждении источниками факта обитания еми (хяме) в Финляндии. Сначала следует обратиться к летописным и актовым материалам. Первое упоминание оной, которое можно приписать к финской еми, относится 1042 года: “Идh Володимеръ сынъ Ярославич на Ямы и побhди я и плhни множество hми, и помроша кони у Володимера, яко и hще дыщющимъ конемъ, сдираху кожи с нихъ съ живыхъ; толико бо бh моръ на конехъ” [97 ПСРЛ. – Т. 1. – М. , 1962. – С. 153; ПВЛ. – Л. , 1926. –С. 150. ], он был совершен на конях, а не по морю, хотя, как видно из записи, он тоже дался не легко. Чем же это может быть обусловлено? Как мы знаем, земля еми (хяме, тавастов) (центральные финские озера) была камениста, и на конях по ней путешествовать, а тем более вести военные действия было весьма затруднительно. Следующая запись относится к 1226 году: “Ярослав Святославич ходил на емь за море, где ни един князь русскый не взможе бывати” [98 Там же. – С. 93. ], здесь летописец имеет в виду, что русские князья только начинают осваивать северо-запад, и это был один из первых походов. Далее мы встречаемся с финской емью в 1256 году, когда: “Александр ходил на емь с новгородцами и суздальцами из Капорья” [99 ПСРЛ. – М. , 1962. – Т. 3. – С. 81, 232, 309. ], то есть мы видим, что поход начинался из Капорья, от куда на много удобнее идти в Финляндию. Но как там оказался русский князь? Можно предположить, что именно этим годом или годом ранее датирован поход Ярослава по своим землям, вероятно, для обложения данью.
Единственной же записью определенно упоминающей емь, обитавшую именно в Финляндии (хяме или тавасты), является рассказ о походе новгородцев в 1311 году (опять на лицо большой хронологический разрыв): “на ямь за море, в Нhмецкую землю ходили новгородцы…”, сама запись вызывает интерес своей противоречивостью – вначале говорится о походе на “ямь”, а затем в ходе повествования, соперниками новгородцев оказываются “немцы” [100 Там же. – СПб. , 1848. – Т. 4. – С. 47. ], причем подобное упоминание имеется и под 1340 годом [101 Насонов А. Н. “Русская земля”и образование территории древнерусского государства: историко-географическое исследование. – М. , 1951. – С. 93. ]. Чем могут быть обусловлены противоречия в летописях, то есть высказывания о “еми” и о “немцах”? Скорее всего, они произошли ввиду различного именования на Руси иноплеменников, ведь если мы посмотрим, то зачастую находим отождествление иноплеменников и немцев. Следует еще раз вернутся к записи 1340 года: “на емь за море, в Нhмецкую землю ходили новгородцы взяли купецкую и черную реки, город Вакаи, реки Кавгану, Перну и вышли на“море” [102 Там же. ], как из нее видно, идет перечисление гидронимов и городов. Что же это за названия и какое отношение они имеют к еми и Финляндии? Мы знаем в современной Финляндии Ваивкие и Перно. Черной речкой именуются в наших летописях одна из рек юго-западной Финляндии. Это может свидетельствовать о нахождении еми в Финляндии.
Тавастланд, земля тавастов, финского племени хяме занимает центральную часть юга современной Финляндии и известна как по шведским (камень с рунической надписью), так и по русским (ПВЛ) источникам с первой половины XI века. Это упоминание в числе территорий тянущихся вдоль побережья Балтики, само по себе является свидетельством архаичности информации, отраженной в списке, поскольку но источникам уже с XI века земля племени хяме не выходила к Балтийскому морю, занимая центральные финские озера.
Не смотря на то, что хяме мигрировали в пределах Финляндии все-таки можно определить ареал их обитания. Он находится в районе центральных финских озер, но это было не всегда. В разные времена границы доходили финского залива, Ладожского озера. А топонимов с хяме и производных от него можно найти достаточно много: провинция Хяме, города Ям (Кингисепп), Тавастгус, Тавастланд (земля хяме, еми (ями)), Hameenmaa, то есть земля еми, ями. Имеется множество топонимов Валья (Хяме), Хямъярви, ~ниитту, Хямеенхарью, ~мется, ~суо и другие. Такая топонимическая карта может косвенно свидетельствовать об обитании хяме (еми, ями, гамов, тавастов) в юго-западной Финляндии.
Так же весьма интересны археологические источники. Достаточно большое количество исследователей считают, что движение археологических культур происходило с запада на восток [103Валонен Н. Ранние лопарско-финские контакты: из этнической истории финских племен // Финно-угорский сборник: антропология, археология, этнография. – М. , 1982. –С. 90; Седов В. В. Прибалтийские финны: карела // Финно-угры в эпоху средневековья. – М. , 1987. – С. 47-48. ] (см. приложение 10). Частой находкой в женских погребениях карельских могильников являются овально-выпуклые фибулы (см. приложение 11). Они стали предметом специального анализа Ю. Айлио, выделившего на основе орнамента 11 типов фибул. Он полагал, что карельские фибулы происходят от скандинавских образцов [104 Ailio J. Karialaiset soikeat kupurasoljet // SMYA . – XXXII. – Helsinki, 1922. – S. 18-19. ]. К. А. Нордман датировал, рассматриваемые фибулы, XII-XIII веками и отрицал их скандинавское происхождение [105 Nordman C. A. Karelska jarnaldersstudier // SMYA . – XXXIV. – Helsinki, 1924. – S. 148. ]. О. Хальстрем в Хяме выделил две большие группы –западную, для которой характерны фибулы малых размеров, датируемые XI веком, и восточную, характеризуемою более крупными экземплярами XII-XIII веков [106Hallstrom O. Lisia suomaiaisten soikeiden kupurasolkien historiaan // Suomen museo– 65. – Helsinki, 1948. – S].
Фибулы с ракообразным орнаментом (тип II, по Ю. Айлио) специально анализировались П. Л. Лехтосало-Лахтандер. Выделено было две группы, в первую вошли фибулы, ширина которых составляет 55-57% их длинны (датируются XI-началом XII веков); фибулы второй группы имеют соответственно показатели 59-61% и относятся к XII-началу XIII веков [107 Lehtosalo P. -L. Rapukoristeisten solkien ajoitunsta // suomen museo – 73. – Helsinki, 1966. – S. 22-39. ]. Фибулы с орнаментом в виде плетенки, принадлежащие по Ю. Айлио к типам F1-F4(приложение 11: 13, 18). Распространенны они главным образом в западном Приладожье. Кроме того, одна фибула F1 происходит из земли ливов [108 Aspelin J. R. Antiquites du nord Pinno-Ougrien. – T. V: L’age de fer Antiquites des Provinces Baltiques. – Helsihgfors, 1984. – P. 2002. ]. Овально-выпуклые фибулы типа J, по Ю. Айлио) с лилиевидной орнаментацией (тип G), с крестообразным узором (тип I), с рельефным узором, напоминающим четырехлепестковый лист клевера (тип Е), как и упомянутые фибулы типа С1, нужно отнести к собственно финским (емским). Они распространены почти исключительно вне земли карелы, в областях расселения еми и суми. Фибулы с орнаментацией, напоминающей рака с расправленными клешнями (тип Н, Ю. Айлио считал, что в орнаментике этих фибул предпочтительнее видеть изображение“древа жизни”), встречаются как в памятниках карелы (см. приложение 11: 1, 29), так и среди древностей Хяме. Количественно они все же преобладают на Карельском перешейке, что, однако, не дает основания считать овально-выпуклые фибулы с изображением клешней рака типично карельским украшением. Это было, скорее всего, карельско-емское украшение. За пределами этой территории фибулы типа Н обнаружены в Швеции [109 Arne T. J. La Suede et I’Orent. – Uppsala, 1914. – S. 9, 59. ], в земле ижоры [110 ОАК за 1905 год. – СПб. 1907. – С. 109. ], в Орешке [111Кирпичников А. Н. Древний Орешек: историко-археологические очерки о городе-грепости в истоке Невы. – Л. , 1980. – С. 14. ], Новгороде [112 Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода (X-XV кека). – М. , 1981. – С. 81, рис. : 30, 3. ], Изборске [113Sedov V. V. Slav-West Finnish links in Isborsk and ists enighbourhood // Fenno-yrriet slavi. 1978– Helsinki, 1980. – S. 88. ].
Еще одним не маловажным археологическим источником являются лыжи (см. приложение 12). На непарных лыжах, то есть одной длинной другой короткой, ходили, отталкиваясь короткой лыжей и скользя на длинной. Археологические данные не дают нам о таких лыжах неоспоримых материалов. Происхождение их пытались связать со средней Швецией, с лопарским населением северного побережья ботанического залива с центральной частью Приботнии и с Саракуттой. В южной Финляндии лыжи с широкими желобами были найдены только в Сарокутта и Хямэ. На этих территориях рано появились местные формы желоба. Исконным термином его были huru, kauru, kuurto, kuurna, kuurain, которые возникли, видимо, в центрах расселения в эпоху позднего и среднего железного века, поскольку они разделяются в известной мере по сферам влияния этих центров и так же по более поздним средневековым группам поселений. Наличие звука“k”в начале слова и другие сходные явления указывают на то, что общая линия распространения шла отсюда, из Хямэ, в Карелию вплоть до Олонца. Находки лыж с желобами датируются примерно VIII-X веками [114 Овсянников О. В. О средневековых русских лыжах // КСИА. - № 125. – С. 39-37. ]. Так же о наличии Хяме в Финляндии говорит находка жилищ [115Н. А. Ингульская Финны: краткий историческиий очерк // Народы зарубежной Европы. – М. , 1965. – Т. 2. – С. 139. ]. План дома представляет собой широкий прямоугольник (отношение сторон как 1: 1, 5), что дает возможность свободно планировать комнаты, различным образом ставя внутренние перегородки. Более старой является планировка“длинных домов”с анфиладным расположением помещений. В Хяме, Сатакунта, Варсинайс-Суоми был широко распространен дом с планировкой жилье+сени+клеть. Позже клеть стала превращаться в жилье, а в сенях делали кухню и кладовую. Таким образом, присутствие Хяме (еми) неоспоримо.
Страницы: 1, 2
