4. Взгляд Лютера на учительское звание
Высоко ставя образование, Лютер высоко ценит и звание учителя. Он говорит, что „прилежного, благочестивого наставника нельзя никогда достаточно наградить и оплатить никакими деньгами, чего, ко вреду нашему, у нас нет, и все-таки мы хотим быть христианами!” Zenz-Frank-Ziegert, ibid., S. 148. Положение учителей было всегда плачевным. В городских школах средневековья, гд впервые начинает складываться особый класс светских учителей, учителя, в дополнение к скудному вознаграждение за свой труд, „должны были заниматься какими-нибудь побочными занятиями”, напр., „мелкой торговлей, держать пивные, играть в качестве тапера, вырезывать силуэты и пр. См. Zenz-Frank-Ziegert, ibid., S. 109. В эпоху гуманизма положение дела не изменилось. Эразм говорит о своем времени: “Конюхи и сокольники (сторожа при охотничьих соколах) получают больше жалованья, чем учителя”. Учителя всецело зависели от милости городских советов, отсюда происходили частые перемены мест.. „Если бы я мог или должен был оставить проповедничество и прочие занятия, то не хотел бы занять никакой должности” как быть руководителем школы или учителем. Ибо я знаю, что это дело, рядом с проповедническим, есть лучшее, величайшее и полезнейшее, и не знаю, при этом, чтобы помимо их, т.е. проповедничества и учительства, было лучшим. Трудно старых собак делать кроткими и старым плутам внушить благочестие, -- над чем работает и много должен работать проповедник. Но юные деревца можно легче направить и вырастить, хотя и здесь можно некоторые поломать. Каждый проповедник, поэтому, должен быть несколько лет школьным наставником,--он должен сначала поучиться выращивать юные деревца, прежде чем перейти к тому, чтобы обтесывать старые колоды”.
Отсюда же,--выходя из высокой оценки проповедничества и учительства, Лютер требует для учителей и священников лучшей образовательной подготовки, и в послании своем „К христианскому дворянству немецкой нации” призывает к существенной реформе университетов.
5. Лютер о религиозном обучении и других предметах
В истории немецкого просвещения Лютер известен еще, как основатель или, лучше сказать, обновитель катехизического религиозного обучения Zenz-Frank-Ziegert, ibid., S. 148.. Правда, и ранние его гуманисты-педагоги полагали в основу всего воспитание благочестия. Но только настойчивость и определенно-практическая указания Лютера могли дать начало практическому осуществлению этой основы в жизни.
Религиозное наставление, по Лютеру, должно начинаться с семьи и поддерживаться семьей. Лютер не раз выражает желание, чтобы глава семьи упражнял и воспитывал домочадцев своих в чтении Слова Божия. 10-ть заповедей, Символ Веры и „Отче Наш” должны ежедневно не только разъясняться с церковной кафедры, но в них наставлять и читать их необходимо и дома, в кругу семьи. Но ради этого, т.е. домашнего религиозного наставления, и должны все учиться читать, писать и петь, т.e. получать элементарное образование. При этом, в религиозном наставлении заучиванья наизусть одного недостаточно: надо заучиваемое, при помощи вопросов и ответов, разъяснить по частям до полного понимания, и указать жизненное примкнете усвояемых истин на ясных, живых и убедительных примерах.
Что касается прочих предметов наставления, то, помимо изучения языков Латинского, греческого и еврейского, но не материнского. „Лютер, замечает Compayre, (ibid., p. 95), „еще не достаточно избавился от старого духа (du vieil esprit), чтобы понять, что народный язык должен быть базой всего наставления. Он оставил Коменскому честь окончательно отделить начальную школу от латинской”., Лютер рекомендует и изучение природы. Оно не только не вредно, но содействует развитию религиозного чувства. Полезно и изучение математики, ради ее образовательного и практического значения. Но особенное пристрастие Лютер имеет к истории, которую считает особенно ценной. Историков он называет „преполезнейшими людьми и лучшими учителями”, но они „должны быть исполнены неизменной любви к истине и возвышенного образа мышления”.
В целях физического и нравственного развития, Лютер ценит и телесные упражнения (или „рыцарские игры”, как он называет), но еще выше ставит” хорошую, благородную музыку. Он признает за ней важное дисциплинирующее значение и называет ее „наставницей, которая делает людей мягче, нежнее, нравственнее и разумнее”. Он не хотел бы и смотреть на учителя, который не может петь Compayre, ibid., p. 96..
6. Лютер о дисциплине
На счет дисциплины Лютер высказывает взгляды, достойные внимания и сочувствия. „Соломон” говорит он, „есть настоящий царственный наставник. Он не запрещает юношеству, как монахи своим школярам, быть жизнерадостными и находиться с людьми. Ибо иначе получаются просто негодные пнюшки (eitel Holzer und Klotze)”. Лютер ссылается на Ансельма (средневекового ученого, -- может быть, для большей убедительности людей средневековых настроений), который также думает, что „воспитывать молодого человека, вдали от людей, это похоже на то, как если бы молодое деревцо, которое могло приносить плоды, посадить в горшок”. Но для юношей, и вообще, не полезно уединение. „Поэтому надо позволить молодым людям и видеть, и слушать, и кое-что испытывать. Монашеский тиранический режим для молодых людей совершенно вреден: радость и забава им столь же нужны, как пища и питье Zenz-Frank-Ziegert, ibid., S. 149. Compayre, ibid., p. 96..
7. Значение Лютера в просвещении
В общем, для нас теперь ясно значение Лютера в просвещении. Он первый энергично высказал требование начального школьного образования для детей всех сословий, -- на религиозно-нравственной и практической основе (не отрывая от практических работ). Власти обязаны заботиться не только о материальном, но и о духовном благосостоянии подданных. Всеобъемлющую поддержку религиозно-нравственному образованию школ должна оказывать семья. Для более одаренных мальчиков Лютер желает дальнейшего научного образования, даже с принуждением к этому родителей. В состав этого образования должны входить не только языки (латинский и греческий), но и познания в истории, естествознании, математика и логика. Необходимо также музыкальное образование и физические упражнения. Все образование, в целом, должно быть проникнуто и освещено религиозным духом. Учителя должны пользоваться большим вниманием и оценкой.
Осуществлению этих образовательных принципов Лютер содействовал и практически. Для целей всеобщего религиозного наставления он перевел Св. Писание на родной немецкий язык Он, поэтому, считается основателем единого немецкого литературного языка., кроме того, составил малый и большой катехизис, т.е. изложение, в вопросах и ответах, веры. Лютер является создателем протестантской церковной песни. Он не только содействовал изданию церковно-певческих (хоральных) книг, но и сам составлял церковные песни.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Педагогическая система Иезуитов
1. Основание ордена иезуитов, его задача и педагогическая деятельность
Реформация вызвала со стороны католичества самозащиту, в виде целого ряда новых орденов, и в том числе ловкого, интеллигентного и преданного церкви иезуитского ордена. Как известно, орден основан был испанцем Игнатием Лойолой Игнатий Лойола 1491 1556 г. в 1543 году Собственно, год утверждение ордена папой. В действительности, он начал действовать несколько раньше.. Задачей его было восстановить силу и величие церкви, подорванный реформацией, снова покорить мир власти папы. Одним из средств к этому являлось воспитание и образование юношества. Оно давало возможность овладевать и управлять душой, направляя ее в желанную сторону. Поэтому орден, с первых же дней своих, стал заниматься воспитанием юношества и устраивать школы. И чем больше обнаруживалась пригодность этого средства к намеченной цели, тем сильнее становилась и ревность иезуитов по устроению и управлению шкалами. Через 50 лет после основания ордена, иезуиты захватили в свои руки большую часть учебного дела католических стран, -- большинство гимназий и философских и теологических факультетов В 16 и 17 столетиях орден продолжает развивать свою школьную деятельность, захватывая Польшу и Литву. (М. Ястребов -- „Иезуиты и их педагогическая деятельность в Польше и Литве”. -- Труды Киев. Дух. Академии, 1869 г., февр.). Только 18-е столетие, век просвещения, поставил этой деятельности границы. В 1773 году орден был закрыть папою Климентом XIV-м, и с этого времени начался упадок иезуитских школ. В 1814 году орден был восстановлен папой Пием VII, но школьная деятельность его уже не могла возродиться в прежнем объеме и независимости. Школьным делом начинает все более и более ведать государство, простирая надзор и влияние свое и на частные школы. Этому порядку вещей должны были, разумеется, подчиниться, до некоторой степени, и иезуитские школы..
2. Учебный строй иезуитских школ, состав предметов и порядок заняли
Учебный строй иезуитских школ определяется, собственно, волею высшего начальника ордена, --генерала. Но фактически, начиная с 1599 года и доселе, исключая несущественных изменений и добавлений, в школах иезуитов царит устав четвертого генерала ордена, Аквавивы, -- „Ratio et institutio studiorum” - („План и организация занятий”) Устав „Ratio Studiorum” был составлен, собственно, комиссией из 6 патеров, вызванных Аквавивой из разных стран Европы. Составлялся этот педагогический кодекс в течение 14 лет. В выработке его „характерно то обстоятельство, что генерал ордена, рассылая устав преподавателям иезуитских учебных заведении, просил их отмечать и указывать все недостатки предполагаемой организации, в какой мере они обнаружатся при применении принципов Устава на практике”. Проф. Лапшин, „Лекции по истории педагогических теорий”, ч. I, стр. 110..
Что касается состава предметов обучения, то иезуитские школы, по этому Уставу, мало отличались от современных ему средних (латинских) протестантских школ. Изучаются древние языки и элементы светских наук. К этому еще присоединяется специальное религиозное наставление. Первое место среди предметов занимает латинский язык, причем, как и в протестантских школах того времени, изучение направлено к выработке красноречия. Последнее для иезуитов было нужно, и как важное средство пропаганды. Изучение греческого языка отступает перед латинским: последний -- язык церкви и общий язык (тогдашних) образованных кругов. Элементы других предметов (математики, географии и истории), под общим именем „эрудиции” („учености”), преподавались, большею частью, попутно, при латинском чтении Как это было и, вообще, в тогдашних школах (типа Штурма)., и только позднее, с 19-го столетия, более или менее систематически и самостоятельно, на особых часах Zenz-Frank-Ziegert, ibid., s. 178. См. также Schiller, ibid., s. 134..
Порядок занятий был точно определен. Время занятий обнимало три часа до обеда, и три -- после. Позднее, в интересах здоровья учеников, это время было еще сокращено. Один раз в неделю был вакационный день, -- тогда занимались только два часа до обеда. В обучении, вообще, избегали переутомления и перегрузки. Были точные предписания даже на счет размера заданий Для низших классов ежедневный латинский перевод не должен был превышать 4 строк, для средних классов -- 7 строк.. Небольшой урок тщательно разъяснялся и несколько раз повторялся. Повторения, вообще, занимали в учебной системе иезуитов видное место. Не только ежедневно повторяли урок предыдущего дня, но в субботу повторялось и все пройденное за неделю. Кроме того, „в первых трех классах Иезуитские школы обычно имели два отделения, -- низшее (studia inferiora) и высшее (stidia superiora). Первое состояло из пяти классов. Высшее отделение носило университетский характер и состояло из двух факультетов, -- философского и богословского. См. Квик „Реформаторы воспитания” М. 1893 г., стр. 26-27. Ястребов, „Иезуиты и их педагогическая деятельность в Польше и Литве”. Труды Киев. Дух. Академ., 1869 г. февр„ стр. 267 268., где закладывалось основание всех знаний, последние 6 месяцев проходили в повторении того, что было усвоено в первые 6 месяцев” Квик, ibid, стр. 30.. „Лучше знать меньше”, говорили иезуиты, „но знать основательно” (т.е., в данном случае, твердо). Но дело не ограничивалось одним применением пассивного усвоения. Имело место и возбуждение к самодеятельности, -- правда, насколько допускал общий учебный строй и состав предметов. Так, под надзором „префектов занятий” (praefecti studiorum) Управление школой или коллегией принадлежало ректору, который обязан был давать подробные отчеты о вверенной ему школе начальнику округа или провинции, -- провинциалу. Но, собственно, инструктором учебного дела был не ректор, а так называемые praefecti studiorum См. Schiller, ibid., s. 131., устраивались упражнения в дискутировании и основывались среди учащихся так называемые „академии”, -- своего рода научно-учебные общества, для совместного чтения и разбора классиков Zenz-Frank-Ziegert, ibid., s. 179. Также Квик, ibid., стр. 28.
Историки воспитания считают долгом отметить, что, хотя реальных знаний в иезуитских школах и сообщалось мало, -- как, впрочем, и в протестантских школах, современных „Уставу”, -- но постановка их была правильнее, чем у тогдашних протестантских учителей. У иезуитов мы находим начала применения в обучении наглядности и интереса Вероятно, за это и хвалить иезуитские школы величайший философ Англии, основатель философского эмпиризма, Бэкон(15б1--1626 г.), говоря: „Тому, кто интересуется воспитанием юношества, надо рекомендовать ученье иезуитов: нельзя вести его лучше”. Compayre, ibid., р. 114. Совсем другой отзыв дает виднейший представитель рационалистической философии, философии века Просвещения, Лейбниц (1646 -- 1716 г.), по которому „иезуиты в деле воспитания стоят ниже среднего” (audessous du mediocre).. иезуитские школы были хорошо снабжены коллекциями и наглядными пособиями. Историю, например, (т.е., собственно, элементы истории) здесь изучали по монетам, географию -- по картам.
3. Основной недостаток учебного строя иезуитских школ: Неподвижность и омертвелость
По-видимому, учебный порядок в иезуитских школах был не так плох, как привыкли представлять, исходя из исторических ассоциаций, связанных с именем „иезуитов”. И если справедливо, -- как отмечает один из историков иезуитского ордена (В. Гетте), -- что из иезуитских школ никогда не выходило сколько-нибудь замечательных людей, выдающихся мыслителей и ученых „Труды Киев. Дух. Акад.” 1869 г., февр., М. Ястребов, ibid., стр. 263., то иезуитские школы, ведь, никогда и не преследовали целей научного образования. Задачей их было воспитать преданных сынов католической церкви и ордена, правда, интеллигентных и образованных, но совсем не в том смысле, чтобы, стоя выше жизни, они всецело отдавались научным занятиям. Для католической церкви, действующей в миру, выгоднее были образованные и преданные ей люди мира, чем люди науки Этим, отчасти, и объясняются те особенности метода, о которых говорить Compayre (р. 121): „возбуждать дух, -- довольно для того, чтобы он вышел из своей инерции и своего невежества, но слишком мало -- для того, чтобы он начал действовать самостоятельно, мужественно раскрывая все свои способности, -- таков метод иезуитов”.. Но, даже и с этой точки зрения, в учебном строе иезуитских школ был крупный, существенный недостаток: это -- неподвижность и омертвелость строя. С Уставом Аквавивы и определенным им учебным порядком иезуитские школы остались вплоть до 19-го века. Неизменно продолжали преобладать латынь и с неизменным руководством, одобренным еще Уставом „Ratio”, -- с латинской грамматикой Эммануила Альвареца Schiller, ibid., S. 135. Грамматика, как и другие подобные руководства (по греч. языку), полны филологических курьезов.. иезуитские школы почти не считались с потребностями времени, и, начавши лучше, чем современные протестантские школы, кончили хуже их. С половины 18-го столетия немецкий язык, напр., вводится в школы Австрии наравне с латинским и греческим, а в школах иезуитов „учителям строго запрещено чтение немецкой литературы Sсhi1ler, ibid., S. 136.. Предметы „эрудиции”, -- история, математика, география, -- только в 19-м столетии получают в иезуитских школах больше, самостоятельное значение. Словом, как будто неизменность и неподвижность формул церкви, относящихся к вечному ее существу, присоединяется к человечески-живому, развивающемуся школьному делу.
4. Воспитательный строй иезуитских школ. Его хорошие стороны
Что касается воспитательного строя иезуитских школ, то в нем, наряду с дурными чертами, были и, несомненно, хорошие.
Прежде всего, в иезуитских школах было впервые осуществлено мягкое и гуманное обращение с учениками. Учителям ставилось в обязанность прибрести расположение и любовь учащихся. Какими бы побуждениями ни определялось это гуманное обращение, но ценен уже и сам факт, что палка в школе заменяется другим началом Schiller, ibid., S. 137. Квик, „Реформ. воспитания”, стр. 34.. Правда, телесное наказание допускалось и в иезуитских школах, но употреблялось редко, и при том не самим учителем, а особым „исправителем”, „корректором”.
Правилен также взгляд иезуитов, что лучше предупреждать проступки, чем приводиться к необходимости их наказывать. Опробованный проступок, хотя бы за него и подвергли наказанию, все-таки оставляет в дурных предрасположениях ученика побуждение повторить его. Повторение поступка само по себе приятно, как знакомый проложенный путь, -- особенно когда питомец не знает, куда девать себя, куда израсходовать свою активность. С другой стороны, наказание, хотя бы и справедливое, всегда рискует наметить недоброжелательное отношение питомца к воспитателю. Поэтому, с принципиальной точки зрения, едва ли плохо, что в системе иезуитов центр тяжести дисциплины лежал в надзоре за воспитанниками, а не в возможности наказаний за проступки. Предупреждающей надзор лучше, чем последующее, и всегда, по самому существу своему, несколько запоздалое наказание.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
