Военно-коммунистические меры, предпринятые новыми властями, прежде всего, для решения продовольственного вопроса явно импонировали рабочим. Еще задолго до октября фабрично-заводские комитеты прибегали к чрезвычайным мерам против хозяев. Так, 2 мая решением фабзавкома ЯБМ директор предприятия Грязнов был арестован и посажен в Коровницкую тюрьму Там же. С. 151. В сентябре «рабочие-карзинкинцы три дня осматривали склады и квартиры купцов и предпринимателей в поисках продовольствия» Там же. С. 160. Фактическая власть на производстве уже весной перешла к органам рабочего самоуправления, которые явочным порядком вводили 8-часовой рабочий день, контролировали найм и увольнение, диктовали хозяевам размеры заработной платы. Действия новой власти узаконивали и поощряли данную практику. На выборах в Учредительное собрание большевики получили значительный перевес в рабочих районах. Например, из 4 тыс. рабочих ЯБМ 3 тыс. голосовали за большевиков Там же. С. 168.
Недовольство рабочих большевистскими деятелями, проявившееся очень скоро, было вызвано не проводимой ими политикой, а, скорее, отступлениями от принципов уравнительности, лежавших в основе военного коммунизма. Так, всеобщее негодование вызвал скандал с участием председателя исполкома Совета Н. Ф. Доброхотова, который вместе с комиссаром Красной гвардии Ф. М. Горбуновым и другими высокопоставленными большевиками под новый год устроил пьяную оргию в гостинице, закончившуюся изнасилованием одной из постоялиц. Бесчинства солдата-большевика и его приближенных (также в основном из солдат), совершенные ими грабежи и хищения, грубое вмешательство в деятельность профсоюзов, а также убийство одного из рабочих ЯБМ членом исполкома Мироновым, привели к взрыву возмущения. Ярославский историк Н. В. Дутов пишет: «На митингах и собраниях, охвативших практически все предприятия города, сами рабочие требовали самого сурового наказания руководителям города» Особенности менталитета ярославцев. Ярославец как культурно-исторический тип. Автор-составитель Н. В. Дутов. Ярославль, 2006. С. 99. Против морально разложившихся руководителей Совета активно выступал рабочий-большевик Д. С. Закгейм. На февральском губернском Съезде советов он заявлял: «Наглость этой пьяной компании достигла предела, и вся грязь вылилась наружу» Там же. С. 100. Однако наказания, которым по решению Совета подверглись десятки коррумпированных функционеров, так и не затронули главных «перерожденцев», превратившихся в некое подобие военной хунты.
Все это, вкупе с ухудшающимся день ото дня материальным положением трудящихся, вызвало взрыв антибольшевистских, но не антисоветских настроений. С декабря по апрель количество большевиков в губернии сократилось с 1500 чел. до 1100 Дутов Н.В. Установление советской власти в Ярославле // Квартиры и цены. 2006. № 41. С. 7. Пролетарский протест вылился в кампанию по переизбранию Совета «снизу», возглавленную меньшевистским комитетом. По данным, приводимым историком В.А. Клоковым, «Данное предложение было внесено рабочими 21 фабрики и представителями большинства профсоюзов города» Меньшевики и меньшевизм. Сборник статей под ред. В. Л. Телицына, С.В. Тютюкина, И. Х. Урилова. М., 1998. С. 57. Несмотря на противодействие властей голосование прошло почти во всех рабочих коллективах, и дало следующее соотношение фракций: меньшевики - 47, большевики и левые эсеры - 38, эсеры - 13. Однако прежнее руководство не стеснялось никакими средствами для удержания власти. На первом же заседании обновленного Совета Доброхотов заявил о его «незаконности», после чего депутаты были разогнаны и избиты отрядом ВРК. Рабочий Ярославль ответил на это массовыми забастовками протеста, результатом которых стал компромисс: в конце апреля состоялись новые выборы, давшие незначительный перевес большевикам и левым эсерам. Оппозиция получила около 35% мандатов Там же. С. 57. Председателем исполкома Совета был избран противник Доброхотова Д. С. Закгейм.
Трагические события июльского мятежа разделили ярославских рабочих. К восставшим, в штабе которых было много меньшевиков, примкнули рабочие железнодорожных мастерских на станции Урочь. Оплачивавшиеся лучше, чем остальные рабочие, железнодорожники всегда считались обособленной кастой, рабочей аристократией. С другой стороны, рабочие ЯБМ, сочувствовавшие левым эсерам, встали на сторону властей. Закоторосльный район сделался большевистским оплотом. Именно оттуда велся обстрел центральной части города. В целом же июльское восстание не носило пролетарского характера, о чем говорит даже его территориальная локализация: на выборах в Учредительное собрание около 75% избирателей городского центра голосовало за партию кадетов, тогда как в закоторосльной части 73% собрали большевики История Ярославского края. Учебное пособие под ред. А. М. Селиванова. Ярославль, 2000. С. 248.
В целом, можно сделать вывод о том, что, несмотря на критическое и часто негативное отношение ярославских рабочих к деятельности местных большевистских властей, пролетариат города в своем большинстве рассматривал последние как меньшее зло по сравнению с контрреволюционными партиями. Опираясь на собственные организации (профсоюзы, фабзавкомы и т.д.) рабочие в первые послереволюционные годы выступали как активная, самостоятельная сила общественной жизни, демонстрировали большую сплоченность, способность к самоорганизации и самоуправлению в борьбе за общие интересы. Коллективистские ценности, склонность к уравнительности, четкое осознание собственной классовой идентичности, оформившиеся в революционных событиях 1905 года, сделали ярославских рабочих активным субъектом социально-политической жизни региона, несмотря на их относительную малочисленность.
II. Ярославские рабочие и власть в период Новой Экономической Политики
Июльский мятеж 1918 года обернулся крупнейшей гуманитарной катастрофой в истории города, ударившей по всем категориям его населения, в том числе и по рабочим. Однако пролетарские районы все же претерпели значительно меньшие разрушения, чем городской центр. Безусловно, разруха и, особенно, упадок промышленности, нанесли тяжелый удар по пролетариату. «Общее количество действовавших в губернии предприятий по сравнению с 1913 г. сократилось со 168 до 152 в 1920 г. Еще более ощутимым было уменьшение числа занятых на них рабочих - с 36 660 до 25 721. Производство промышленной продукции составляло 16, 2% довоенного уровня» Очерки истории Ярославской организации КПСС. 1883-1937. Ярославль, Верхневолжское книжное издательство, 1985. С. 223. Однако реальное положение рабочих в период военного коммунизма нельзя характеризовать лишь терминами «упадок» или «депрессия». С одной стороны, по справедливой, хотя, возможно, несколько преувеличенной, оценке Исаака Дойчера, «Основная масса пролетариата деклассировалась… Диктатура пролетариата одержала верх, но сам пролетариат практически исчез» Дойчер И., Троцкий. Т. 2. М.: Центрполиграф, 2006. С. 21-22. С другой - в символическом плане, в плане классовой самооценки, пролетариат стал новой привилегированной группой. В годы военного коммунизма советская власть вела активную социальную политику под девизом «кто был ничем, тот станет всем». Как отвечает современный исследователь А. А. Ильюхов, «Советское правительство в первые годы своего существования провело целый комплекс социальных мероприятий, которые не столько улучшили материальное положение рабочих, сколько обеспечили им более высокий социальный статус. Стал реальностью 8-часовой рабочий день (хотя и часто нарушаемый), созданы органы защиты и регулирования труда (НКТ и его местные органы), было обеспечено минимальное социальное страхование и оплачиваемые отпуска. Исчезает страх перед работодателем, владельцем средств производства» Ильюхов А. А. Социальные гарантии для трудящихся в первые годы советской власти: намерения и реальность бытия // Альтернативы, №1, 2006. С. 97. При таких обстоятельствах коммунистическое руководство могло оправдывать принимаемые им чрезвычайные меры (например, ограничение забастовок, репрессии против антибольшевистски настроенных рабочих) и материальные лишения пролетариата объективными условиями военного времени, поддерживая в массах оптимистические ожидания скорого социального благоденствия. Официальные идеологи, такие как Н. Бухарин и Е. Преображенский, авторы популярной в то время «Азбуки коммунизма», утверждали, что военный коммунизм есть прямое преддверие коммунизма подлинного - нужно лишь наполнить уже завоеванные права материальным содержанием.
Однако на практике большевики столкнулись с критической для них дилеммой. Восстановление экономики, преодоление экономической отсталости (т.е. создание необходимого «материального базиса для социализма»), противостояние внешним угрозам требовали от властей «встать на точку зрения производителя, а не потребителя» (по формулировке Л. Троцкого). Это означало резкий отход от предшествующей популистской политики: ликвидацию уравнительности, повышение производительности труда (в Ярославле к началу НЭПа она составляла лишь 26% от довоенного уровня Очерки истории Ярославской организации КПСС. 1883-1937. Ярославль, Верхневолжское книжное издательство, 1985. С. 223), передачу функций управления производством в руки хозорганов и «буржуазных спецов» Изменения в кадровой политике большевистского руководства, вызывавшие раздражение в рабочей среде отмечает, в частности, Д. А. Волков: «Начальный период НЭПа давал возможность продвигаться и закрепляться на руководящих постах лицам непролетарского происхождения, знавшим технологию производства и управления промышленными, торговыми и другими предприятиями… Процесс выдвижения рабочих… несколько приостановился». Д. А. Волков. Рабочие как объект социального эксперимента руководства большевиков по формированию новых управленческих кадров в начале НЭПа. Сб. «Рабочие, предприниматели, власть в ХХ веке. Материалы III международной научной конференции. Кострома, 22-23 сентября 2005 года». Часть II. Кострома, 2005. С. 153, легализацию рыночных отношений вместе со всеми вытекающими из них социальными контрастами. В какой-то степени это напоминало «шоковую терапию» 1990-х гг. (хотя уступки рынку простирались отнюдь не так далеко, как в ельцинскую эпоху).
Реакцией рабочих и, в первую очередь, рабочих-коммунистов, было разочарование, апатия, озлобленность и протест, выразившийся в разнообразных формах - от массового выхода из партии до забастовок и подпольной агитации. Журнал ярославского губкома РКП (б) «На перевале», в то время еще относительно демократичный (в рамках внутрипартийной демократии) орган, фиксирует массу тревожных для властей тенденций в рабочей среде. Так, в редакционной статье «К предстоящей конференции» (март 1922 г.) дается красноречивая картина господствующих среди коммунистов (по большей части рабочих) настроений: «Полная апатия, равнодушие ко всему происходящему, кроме выдачи чего-нибудь осязательного, безразличие к политике и к практике, и к теории почти поголовное» К предстоящей конференции // На перевале. №17. Март 1922. С. 1. Отмечается показательная динамика численности партийцев: «Организация, количественно уменьшается, тает… Если до 1919 года, вернее, до конца его, мы наблюдали абсолютный рост числа членов нашей организации, то начиная с лета 1920 года мы наблюдаем несколько иную картину… Сперва топтание на месте, а потом прилив не покрывает отлив временами, но в общем резких изменений не было. Теперь, начиная с весны 1921 года, мы вступили в полосу, когда все время сводим наш бюджет (число членов) с дефицитом» Там же. С. 1-2. О причинах такого резкого оттока кадров прямо говорит автор статьи «Тутаевская организация и НЭП»: «Когда стала проводиться новая экономическая политика… то часть товарищей, и часть очень незначительная (ниже мы увидим, что это не так - Авт.), делившаяся на две группы, начала уходить из организации. Первая группа… по выходе из организации бросилась в объятия свободной торговли. Другая группа - товарищи, которые не смогли получить политическое воспитание… не придавали никакого значения капиталистическому окружению, видя успехи Красной армии, и мыслили, что к полному коммунистическому обществу и социализму (так в тексте - Авт.) возможно придти и при разрушенном хозяйстве промышленности… Проведение НЭП в тутаевской организации в целом является очистительным огнем, благодаря которому из ее рядов вышла половина (! - Авт.) ненужного и лишнего элемента» Тутаевская организация и НЭП // На перевале. №21. Июль 1922. С. 20. О тех же тенденциях - разочаровании в коммунизме и ухода в «мещанство», пишет и автор фельетона «Встречи и впечатления», рисующий хлесткие, узнаваемые современниками, портреты бывших революционеров: «Прежде «убежденный» коммунист, теперь нэпман, торговец, спекулянт или агент треста. Прежде он служил зав. отделом утилизации Совнархоза, носил с достоинством наган за поясом и большую красноармейскую звезду на груди, теперь он открыл мелочную торговлю, сколачивая «лимоны» про черный день, выйдя из партии «по религиозным убеждениям»… Прежде он был лихим комендантом города в тяжелые дни Гражданской войны, теперь он просто «пролетарий», ругающий коммунистов… Шумит, кричит при всяком удобном случае, подбивает других, стараясь дискредитировать партию и отдельных ее членов… Можно вполне приветствовать постановление губкома о пересмотре всех исключенных из рядов партии, работающих на Ярославской Большой Мануфактуре. Надо бы эту меру провести в губернском масштабе. «Паршивую овцу из стада вон»» Встречи и впечатления // На перевале. № 20. Июнь 1922. С. 29. Показательно, что именно ЯБМ - крупнейшая ярославская фабрика, кузница большевистских кадров, оказалась наполнена «паршивыми овцами». Похоже, именно такие бывшие коммунисты рассматривались властями в качестве потенциальных подстрекателей и лидеров оппозиционных выступлений. Об аналогичной роли бывших коммунистов в деревне периода коллективизации пишет Шейла Фицпатрик в своей книге «Сталинские крестьяне» Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. М., РОССПЭН, 2001. .
Симптоматичным, по нашему мнению, является и то, что страницы партийного органа в 1922 году буквально наводнены филиппиками в адрес официально разгромленных меньшевиков. Например, видный большевистский деятель той поры И. Кабаков, оправдывая законные формы экономической борьбы рабочих, в то же время предостерегает: «Необходимо предвидеть, что рядом с законными требованиями рабочих встанет меньшевистская клика, и будет протаскивать свои требования, направленные к разрушению производства и превращению экономической борьбы в политическую стачку» Кабаков И. Задачи партийных организаций раньше и теперь // На перевале. № 20. Июнь 1922. С. 5. Очевидно, что в 1922 году «настоящих» меньшевиков, т. е. членов подпольных меньшевистских организаций, в Ярославле могли быть, в лучшем случае, десятки Д. Б. Павлов приводит следующие данные: «Списки, составленные местными отделами ОГПУ (на конец 1922 г. - Авт.) показывают, что по губерниям меньшевиков в это время считали уже единицами (12 - в Саратовской губернии, 9 - в Иваново-вознесенской, 24 - в Тульской, 11 - в Екатеринбургской). Меньшевики и меньшевизм. Сборник статей под ред. В. Л. Телицына, С.В. Тютюкина, И. Х. Урилова. М., 1998. С. 102 (хотя и в конце 1920-х ОГПУ «обезвреживало» отдельные антиправительственные кружки, причислявшие себя к эсерам и анархистам Верой и правдой. Сборник под ред. А. А. Котельникова. Официальный сайт УФСБ по Ярославской области: http://www.yaroslavl.fsb.ru; http://www.yaroslavl.fsb.ru/book/ogl.html). Скорее власти опасались стихийного меньшевизма масс. Правдоподобным кажется предположение, что в условиях разочарования большевистской политикой обращение к меньшевизму (или тому, что власти квалифицировали как меньшевизм) было наиболее логичной для рабочих альтернативой В цитируемой Л. Н. Лютовым сводке ГПУ по Симбирской губернии говорится: «Их (агитаторов - Авт.) слушают не как меньшевиков, или членов рабочей группы, а как своих рабочих того же предприятия, говорящих об их нуждах». Лютов Л. Н. Настроения рабочих провинции в годы НЭПа // Отечественная история. №4. 2007. С. 65 . При этом могли играть роль и дореволюционные воспоминания, и ностальгия по «духу 1917-го», и, как ни парадоксально, неизжитые «военно-коммунистические» настроения, поскольку послеоктябрьский меньшевизм активно эксплуатировал тему производственной демократии, основы которой были подорваны НЭПом.
Последнее подтверждается другими фрагментами той же статьи, в которых автор пишет о типичных для того периода конфликтных ситуациях на производстве: «Наблюдается нередко, что со стороны хозяйственников спецов на предприятиях вводится дисциплина, производительность труда поднимается до нормальных размеров, внутренний распорядок предприятия поставлен так, что делается невозможным получение заработной платы на чужой спине (имеется в виду ликвидация уравнительности в оплате - Авт.). Со стороны несознательной части рабочих на таких работников обрушивается постоянная травля. Ставится в вину его чуждый взгляд, социальная среда его происхождения и т. д.». И далее: «Время, когда беспартийные рабочие всячески избегали коммунистов, видели в них лишь агентов власти, должно быть изжито» Кабаков И. Задачи партийных организаций раньше и теперь // На перевале. № 20. Июнь 1922. С. 7, 8.
Насколько сильным было возмущение новыми порядками, косвенно показывают даже выдержанные в официозном духе «Очерки истории областной организации КПСС»: «С августа 1921 г. предприятия государственной промышленности стали переводиться на хозяйственный расчет. С одной стороны, повышалась их экономическая самостоятельность, с другой - возрастали требования к экономии денежных и материальных средств, к снижению себестоимости продукции… Восстановление экономики происходило в острой классовой борьбе, изменившей после перехода к нэпу свои проявления и формы… Попытки враждебных элементов организовать забастовки и создать критическую ситуацию на производстве имели место в Ярославских железнодорожных мастерских, на тутаевской льняной мануфактуре, на других предприятиях» Очерки истории Ярославской организации КПСС. 1883-1937. Ярославль, Верхневолжское книжное издательство, 1985. С. 226, 227. В феврале 1921 года бастовали рабочие ЯБМ, требовавшие улучшения продовольственного снабжения (стачка привела лишь к увольнению зачинщиков) История Ярославского края. Учебное пособие под ред. А. М. Селиванова. Ярославль, 2000. С. 297. Таким образом, переход к НЭПу сопровождался не только пассивным, но и активным сопротивлением со стороны рабочих, причем, как бы ни пытались впоследствии власти преуменьшить масштаб событий, списать их на вредительство антисоветских элементов или политическую отсталость фабричных масс, факт множественных забастовок вопреки линии профсоюзного руководства, при отсутствии легальной оппозиции, под угрозой репрессий, говорит сам за себя.
С другой стороны, нельзя односторонне рассматривать протесты 1921 года как проявление классового недовольства пролетариев «обуржуазиванием» большевистского строя. Скорее здесь действовал комплекс причин: недовольство, вызванное голодом и разрухой военного времени соседствовало с неприятием частичной реставрации дореволюционных порядков (обусловленной объективными задачами восстановительного периода).
