Византийские государства в Эпире, Трапезуйте и Никее

Византийские государства в Эпире, Трапезуйте и Никее

1. Завоевание Ахайи шальным отрядом французских искателей приключений, отбившимся от войска, является одним из удивительнейших эпизодов в истории крушения империи Комненов. Совершившееся вслед этому отряду нашествие латинцев в Пелопоннес невольно напоминает времена вторжения туда дорян, подчинивших себе ахейцев. Героем этой драмы, которая впоследствии оказала значительное влияние на судьбы Афин, был Готфрид де Вилльгардуен, племянник одноименного маршала Шампаньи; в качестве воина-дипломата Готфрид де Вилльгардуен является одним из самых энергичных вождей латинского Крестового похода, и этот последний им же и описан в знаменитой хронике - первом средневековом историческом сочинении, написанном на народном языке.

Вилльгардуен-младший не пустился из Венеции вместе с прочими крестоносцами в поход на Константинополь, но отплыл с другим отрядом паломников из Франции и направился прямым путем в Сирию. Там дошли до него вести об удивительных подвигах и успехах его земляков, и Вилльгардуен поспешил на соединение с ними в Византию. Буря прибила его корабль к пелопоннесскому побережью, и он спасся в порте Модон, древней Метоне, к югу от Пилоса, родины Нестора. Пелопоннес, шестая европейская фема в византийском правительственном строе, насчитывала, помимо Коринфа, Аргоса и Навплии, многие другие отчасти сильно укрепленные города, как, напр., Патру, Лакедемон и Никли на побережье Элиды и Понтической Мессении, Модон и Корон, Аркадию и Каламату, а на восточном берегу сильную, как скала, Монембазию, раскинувшуюся на острове. С упразднением византийской государственной власти в этом крае наступила беспорядочная анархия, и властолюбивые архонты, подобно Леону Сгуру, пытались на развалинах прежнего государства создать для себя новое.

Один из этих вельмож, изменивших отечеству, не постеснялся обратиться к Вилльгардуену, совершенно ему неведомому, и предложил вступить в союз ради совместных завоеваний. Новые союзники вскоре овладели западным побережьем от Пилоса до Патры. Но тут греческий архонт умер, а сын его не захотел разыгрывать роль пособника и подручного у франкского искателя приключений для того, чтобы подчинить его игу отчизну; напротив того, он даже вступил в сношения с Сгуром в Коринфе и деспотом Михаилом в Арте и призвал греков, чтобы прогнать пришельцев. Вилльгардуен таким образом очутился в отчаянном положении. Но тут до него достигла весть о том, что ломбардцы под начальством Бонифация подступили к Навплии; совершив в шесть дней переход в Навплию через враждебный ему край, Готфрид потребовал от фессалоникийского короля поддержки для завоевания Ахайи. После тщетных попыток удержать храброго рыцаря у себя на службе Бонифаций согласился наконец содействовать осуществлению намерений Вилльгардуена.

В лагере у Навплии под знаменами короля находился вельможа из Франшконтэ Гильом де Шамплитт, виконт Дижонский, по прозванию "1е Champenois", внук графа Гуго I Шампанийского, исключенный из прав наследования владениями этого графского дома. Он способствовал завоеванию Константинополя совместно со своим братом Эдом II, который там и скончался в 1204 г.

Юный Вилльгардуен приветствовал в Шамплитте как своего земляка, так и друга и тотчас же признал его за законного своего сюзерена. Он принялся убеждать Шамплитта совместно с ним завоевать богатый край, который-де именуется Мореей. Таким образом, в начале XIII в. в памяти западных людей испарилось самое имя древней обители эллинов, прославленной родины Пелопса; последняя превратилась в какую-то неведомую страну, которую искатели приключений открыли как бы случайно. Вся Греция вкупе с островами именовалась в ту эпоху вообще Романией; что касается народного ее прозвища - Морей, то оно первоначально, по-видимому, усвоялось за побережьем Элиды, но позднее распространилось на Пелопоннес или Ахайю. Наименование же Ахайя повелось еще с поры римского владычества, но с течением времени вместо совокупной Греции под ними стали разуметь лишь Пелопоннесский полуостров и прилежащую к последнему часть северной Греции. Варварское наименование Морея, или Мореас, которое итальянцы превратили в Аморею, было в эту эпоху позаимствовано из уст туземцев франками, а греческий полуостров вообще франки обыкновенно обозначали isle de Grece. Византийцы же по-прежнему держались исконных наименований и постоянно говорили о стратегах Эллады и Пелопоннеса; впрочем, у Михаила Акомината взамен последнего попадается иногда выражение Meson Argos. Впервые из греческих писателей Пахимерес в XIV в. стал употреблять наименование Морея, строго различая ее от понятия Ахайи. Вилльгардуен обязался подчиниться Шамплитту как своему сюзерену и никаких претензий не предъявлять к странам, имеющим подвергнуться завоеванию, сверх того, что Шамплитт по собственному усмотрению предоставит ему в виде лена. Король фессалоникийский, в качестве верховного властителя (Oberherr), разрешил наконец обоим искателям приключений пуститься в поход в сопровождении сотни рыцарей и известного числа рядовых латников Никаких нравственных сомнений в правомерности предприятия и не являлось у этих храбрецов, которые собирались завоевать мечом чужую страну. Подобные подвиги почитались тогда за нечто героическое и достославное.

В морейской хронике франки - conquistadores Греции - совершенно наивно отзываются о самих себе: мы - люди, которые пришли завоевывать - nous somes gens qui alons pour conqueter. После героической борьбы Шамплитт и Вилльгардуен основали в Морее княжество, принявшее античное наименование Ахайи, и оно, подобно герцогству афинскому, на двести лет пережило латинскую империю в Константинополе. Шамплитт был признан за князя ахайского уже в ноябре 1205 г. Свои владения он получил в виде лена от Бонифация. Так как Венецианская республика по соглашению о разделе византийских владений приобрела права на обширные области Пелопоннеса, то, вероятно, относительно удела Шамплитта произошло особое соглашение между ею и маркграфом, ибо последний в качестве предводителя крестоносного войска, которому предоставлена была Древняя Греция, взирал на себя как на верховного властителя над морейской страной; она должна была стоять к нему в таких же ленных отношениях, как Бодоница, Салона, Афины и Эвбея. Таким образом, этот могущественный государь собирался объединить под своим скипетром и Северную, и Южную Грецию и из Фессалоник властвовать над всем греческим царством, как некогда Филипп и Александр Македонские.

Тем временем ломбардцы вели безуспешно осаду против крепостей Леона Сгура. Бонифаций внезапно оказался вынужденным предоставить ведение дальнейшей осады своим соратникам, а сам спешно вернулся в Фессалоники, которые подверглись опасности. За время его отсутствия греки во Фракии и Македонии пришли наконец к доблестному решению - они взялись за оружие и заключили союз с влахо-болгарами. Призванный ими на помощь царь Иоаница, ожесточенный враг латинян, вторгся во Фракию. Вся страна поднялась; в городах и крепостях на франкских рыцарей учинены были нападения, и они подверглись поражению.15 апреля 1205 г. слабосильные отряды Балдуина были разбиты наголову под Адрианополем; сам император попал в руки Иоаницы и затем нашел себе мало выясненную, но, конечно, насильственную кончину в тырновской темнице. С большим трудом удалось дожу и маршалу Вилльгардуену отвести остатки франкских дружин к Рэдесто, где смущенные бароны избрали брата Балдуина, графа Генриха, в наместники императора, и новый Bail поспешил прибыть из Азии. Таким образом возникшая из насилия латинская империя по прошествии первого же года своего существования подпала мщению Немезиды.

Удивительное счастье, которое доселе благоприятствовало франкским крестоносцам, теперь, казалось, внезапно от них отвернулось. При первом же нападении франки сломили империю Комненов; упорную живучесть византийского духа, однако же, франкам сразу сломить не удалось. Реакция тут наступила чуть ли не с того самого момента, как Византия пала пред франками. На периферии государства особняком или целыми группами стали образовываться из обломков древней империи новые национальные союзы, и, по мере того как они крепли, они устремлялись к завладению утраченным центром единения - Константинополем.

Михаил I, незаконнорожденный отпрыск династии Ангелов, принесший поначалу присягу на верность королю фессалоникийскому, но затем от него отпавший, основал в Эпире, Этолии, Акарнании и Фтиотиде деспотию со столицей в Арте, древней Амбрации. Алексей Комнен, внук жестокого Андроника, скрывшийся еще ребенком в Колхиду, когда его дед был низвержен с престола Ангелами в 1185 г., основал в апреле 1204 г. маленькую, но цветущую Трапезунтскую империю, тогда как его брат Давид завладел понтийской Гераклеей и Пафлагонией. В той же Анатолии и в то же время отважный Феодор Ласкарис закладывал прочную основу для позднейшего восстановления Византийской империи. Среди ожесточенной борьбы с франками, в которой ему помогал иконийский сельджукский султан Кай-Хозрой, Ласкарис завладел Вифинией и уже в 1206 г. заставил повенчать себя в Никее законным императором ромейцев.

Франков таким образом со всех сторон теснили враги, жаждавшие мести. Если бы наиболее могущественный из этих врагов - царь болгарский, достигший в короткое время страшного военного могущества, заключил на продолжительное время союз с Михаилом Эпирским, Леоном Сгуром и вообще с военными силами греков, и если бы они дружно пошли к общей цели, то, вероятно, тогда же бы наступил конец латинскому владычеству. Одно несчастье преследовало латинцев вслед за другим. Престарелый дож Дандоло, человек достойный удивления, который в сущности и выбил весь византийский мир из колеи, умер на самом театре своих подвигов 1 июня 1205 г. Теперь все спасение латинцев держалось на геройской доблести Бонифация. Маркграф поспешно покинул войско, обложившее Навплию, и с большим трудом заставил Иоаницу снять осаду с столицы маркграфа, Фессалоник. С одобрения Бонифация граф Генрих вступил тогда же,20 августа 1206 г., на франкский выборный имперский престол в Константинополе в качестве наследника по несчастном своем брате Балдуи-не.4 февраля 1207 г. Генрих обвенчался с дочерью Бонифация Агнесой Монферратской; при заключении этого союза, который должен был обеспечить вящую прочность латинскому владычеству, ибо возводил наиболее могущественного из латинских сюзеренов в тести императора, Оттон де ла Рош явился и посредником, и уполномоченным. Но вскоре затем и сам великий маркграф Бонифаций Монферратский пал жертвой засады, приготовленной ему болгарами при Мозинополисе. Наряду с Агамемноном Дандоло, которому Бонифаций уступал в отношении государственной мудрости, маркграф являлся истым Ахиллом в этом походе, перевернувшем весь Восток. Трубадур Rambant de Vaqueiras, который сопровождал Монферрата, восхваляет его за то, что Бонифаций ставил и королей, и императоров, завоевал целый край, открыл пути и порты от Бриндизи вплоть до Геллеспонта и превзошел подвигами Александра, Карла и Роланда. Разумеется, для византийских французов было истым несчастьем, что на императорский византийский престол вступил не Бонифаций, а граф Балдуин. Если кто из военачальников крестоносцев действительно был способен превозмочь те затруднения, какие препятствовали установлению истинно живучего франкского государства на Босфоре, так именно граф Монферратский преимущественно перед всеми остальными.

Окровавленная голова знаменитого героя была принесена в ставку к тому самому Иоанице, который распорядился умертвить и первого франкского императора Балдуина. Вслед затем болгары осадили Фессалоники, где вдова Бонифация Маргарита и ее несовершеннолетний сын оказались в совершенно отчаянном положении Город спасся лишь благодаря кинжалу куманийского мятежника, который умертвил дикого Иоаницу.

Таким образом, в то время, как само существование латинской Византии подвергалось серьезной угрозе со стороны ее врагов - Деспота Арты, болгар и греческого царя в Никее, латинские государства свободно могли развиваться лишь на юге; в таком положении находились княжество Ахайя, ленные владения в Фивах-Афинах, на Эвбее и других греческих островах, которыми завладели генуэзцы и венецианцы. Республика св. Марка не оказалась в состоянии вступить в обладание всеми греческими областями, которые ей были предоставлены по разделу. Поэтому республика предложила своей знати, чтобы та за свой счет заняла эти области и по завоевании владела ими на правах наследственных венецианских ленов. Таким образом, венецианские нобили, жаждавшие приключений, пустились в греческие моря, изображая из себя аргонавтов XIII века.

Левант вообще в эту эпоху являлся для французов и итальянцев тем же, чем через три столетия сделалась Америка для испанцев. Вскоре возникли любопытнейшие островные государства, принадлежавшие: Гизи - на Тивосе, Миконосе, Скиросе, Скопелосе; Джустинианам - на Циа и Церифосе; Наваджиозо - на Санторине; Вениям - на Венерином острове Чериго. Марин Санудо основал значительное Цикладское герцогство на Архипелаге с столицей в Наксосе, а крупный остров Крит, принадлежавший некогда Миносу, после продолжительной борьбы был занят Республикой св. Марка непосредственно.

2. Для Оттона де ла Рош открылся теперь досуг, чтобы окончательно устроиться в афинском его государстве, но вступить в фактическое обладание Афинами оказалось для него делом совсем не трудным. В то время как Шамплитт и Вилльгардуен принуждены были в Морее завоевывать город за городом путем героических усилий, никакие документы не свидетельствуют о том, чтобы де ла Рошу пришлось подавлять сопротивление со стороны греков. Хотя смерть Бонифация юридически и не освободила де ла Роша от ленной связи с Фессалониками, тем не менее последствия смерти маркграфа в значительной мере уменьшили ленные обязательства, лежавшие на афинском государе. Великий маркграф предоставил своему любимцу Аттику и Беотию, не усвоив за ним, однако же, никакого титула, который бы знаменовал феодальную иерархическую связь между сюзереном и вассалом. Таким образом де ла Рош, вассал Бонифация, мог себя именовать владетелем Фив и Афин совершенно так же, как Томас де Стромонкур именовал себя dominus'oM (a\) Q6vxr\Q) Солоны. По всемирной же известности Афин Оттон де ла Рош предпочел титуловаться по имени самого города - по крайней мере в официальных актах франки и даже сам папа называют де ла Роша. Этот весьма скромный титул "сир" извращен был греками на их языке в "кира" и вырос в их глазах в величественный титул Megaskyr (великий государь). Но ошибочно объяснять этот титул тем, будто им пользовались прежние византийские правители Афин, ибо последнее ничем не может быть подтверждено

Государство "Сира Афинского" по отношению к пространственное™ владений отнюдь не являлось ничтожным. По сравнению с древней афинской республикой владения де ла Роша можно даже назвать весьма значительными, ибо древняя республика и на вершине своего могущества при Перикле хотя и имела значительные островные и колониальные владения, никогда не обладала значительными владениями материковыми. Франкские же Афины обнимали провинции Аттику и Беотию вместе с опунтийской Локридой, в которой порт Таланта занимал место древнего Опунта; далее в состав афинских владений входила Мегара. Эта последняя - незначительная гористая местность, граничащая с Беотией и Аттикой, - имела весьма важное значение, так как с одной стороны представляла собой ключ к перешейку, а с другой стороны имела побережья у обоих морей - Коринфского и Саронийского. Древний город Мегара никогда не менял ни своего имени, ни своего положения. Правда, город в Средние века должен был сильно упасть, и порт его Низея, в древности славившийся укреплениями, должен был давно уже прийти в разрушение. Афиняне некогда соединили Мегару с Низеей длинными стенами, подобно тому, как собственная их столица была объединена с Пиреем в одно целое.

На юго-западе над областями по сю и по ту сторону Коринфского перешейка властвовал Леон Сгур, и через это прерывалась связь между франкской Элладой и Пелопоннесом. Другое враждебное и еще более могущественное греческое государство угрожало франкам на западной границе - мы говорим о деспотии Эпире, которая простиралась от Эпидамна или Дураццо до Наупактоса, тянулась через Этолию до Фокиды и Локриды, а к северу стремилась распространиться до Эты, реки Сперхиоса и бухты Воло. В этом направлении, впрочем, пределы мегаскира охранялись словно двумя передовыми укреплениями в виде двух ленных владений дружественных де ла Рошу соратников - Бодоницей и Салоной. Династия Стромонкуров в Салоне доблестно отражала нападения из Эпира, хотя первый тамошний властитель Томас пал в борьбе с деспотом Михаилом

Некоторые из значительнейших портов - Ливадостро (Рог-tus Hostae франков), афинский Пирей, Мегара и Таланта поддерживали сношения с Европой и Левантом. Плодородный остров Эвбея достался на долю ломбардцам, а те вскоре отдались под державное покровительство Венецианской республики, которая, согласно смыслу грамоты о разделе византийских владений, могла претендовать на соседние Афинам и издревле знаменитые острова - Эгину и Саламин. Но так как венецианцы не обладали достаточными боевыми силами, чтобы фактически овладеть предоставленными им по договору Эвбеею, Корфу и частью Пелопоннеса, то никакими документами не засвидетельствовано, владели ли они действительно Эгиной и Саламином. А так как эти последние на самом деле вошли в состав Афинского герцогства, то можно допустить, что острова были ему переуступлены от Венеции

Для чужестранца, сделавшегося по внезапной случайности властителем Аттики, было далеко не легкой задачей управлять вполне чуждым народом, сам язык которого де ла Рошу был неведом и вековые установления которого им же были насильственно ниспровергнуты. Удивительная история государственных установлений Афинской республики приумножилась теперь новой страницей, и к Солону, Клисфену, Аристиду, Периклу и Тразибулу в качестве законодателя присоединился ныне невежественный бургундский рыцарь. А между тем новое законодательное предприятие, по-видимому, оказалось более трудным, чем те задачи, которые в древности выпадали на долю названных выше государственных людей.

Даже гениальность самого Солона была бы поставлена в тупик перед задачей объединить в одно политическое целое такие два противоречащих элемента, как греческий народ и французское рыцарство, ибо завоеванная страна тотчас же расчленилась на эти два противоположных элемента. Правящий класс латинцев один только подпадал действию франкского права, которым регулировались личная свобода, юридические и государственные отношения завоевателей; остальные же классы, которые составлялись из порабощенных греков, были обречены на правовую и государственную зависимость. Бургундский законодатель имел, по крайней мере, то преимущество перед древними своими предшественниками, что ему не надо было опасаться протестов со стороны афинских демоса и демагогов. При учреждении франкского государства греческий народ принимался лишь во второстепенное соображение: главной задачей представлялось создать именно франкское государство. Для этого грубого искусственного сооружения образцы, по счастью, имелись наготове, ибо Оттон де ла Рош без всяких мудрствований мог пересадить на греческую почву военную ленную систему из Бургундии, Шампаньи или любого иного французского графства; словом, он мог создать здесь тимократию - аристократическое феодальное государство, к которому порабощенным грекам оставалось только приладиться. Остов этого строя поэтому легко можно было воздвигнуть, раз мегаскир распределил бы земельные угодья между своими дружинниками и обязал бы последних несением воинской службы и вассальной верноподданностью.

Подобные же аналогии представляли государства крестоносцев, создавшиеся в Сирии и Кипре. На этом последнем благодатном острове первый франкский его король Гюи де Лузиньян всего несколько лет перед завоеванием Афин создал триста баронств для рыцарей, имевших право носить золотые шпоры, и двести более еще мелких военных ленных владений. Впрочем, подобных притязаний паладины де ла Роша были чужды, если бы даже Аттика, Беотия и Мегара и заключали в себе для этого достаточное количество земель. Нам ничего не известно ни о числе, конечно незначительном, ратников, явившихся под знаменами первого мегаскира, ни о фамилиях его рыцарственных товарищей и тех дворян, которых он мог склонить на переселение в Грецию из Бургундии; вообще в рядах дружины де ла Роша не насчитывается сколько-нибудь известных баронов. Впрочем, весьма вероятно, что уже и тогда де ла Роша сопровождали Фалькенберги из Сент-Омера, по крайней мере они вскоре заявляют о своем существовании в Фивах. Несомненно, первый же де ла Рош распорядился занесением на бумагу всех фискальных и частных владений в своем государстве, подобно тому, как это совершили английские норманны в Doomsday book, а равно завоеватели Ахайи. К сожалению, афинские ленные матрикулы не сохранились.

Страницы: 1, 2, 3

В соцсетях