Например, М. Ю. Арутюнян предлагает считать традиционной семью, в которой: а) существует традиционное разделение мужской и женской роли в сфере “вторичных” функций; б) выражена система норм, обосновывающих это распределение, позиция ответственности за семейные функции;
в) ведущая роль в принятии семейных решений принадлежит мужу; высок авторитет отца, осуществляющего социальный контроль поведения и воспитания детей /Арутюнян М. Ю. , 1984/.
Таким образом, можно еще раз подчеркнуть, что традиционная ролевая структура семьи предполагает закрепление за супругами в соответствии с их полом определенных ролей. Жена играет роль матери и хозяйки, а муж, в основном, ответственен за материальное обеспечение, сексуальные отношения и за организацию досуга /Антонюк Е. В. , 1999; Алешина Ю. Е. , Гозман Л. Я. , Дубовская Е. Н. , 1987; Олисаева А. М. , 1999 и др. /.
Согласно М. Ю. Арутюнян, модернизированная же семейная модель предполагает: а) эгалитарное распределение ролей в бытовой сфере, основанное на относительном равенстве вкладов супругов во внешнюю деятельность. Позицию совмещения ответственности за выполнение функций семьи;
б) демократическую структуру лидерства;
в) “эгалитарную концепцию семейной жизни”, т. е. нормы равенства мужа и жены в семье и вне ее /Арутюнян М. Ю. , 1984/. При этом в отличие от традиционной, эгалитарная ролевая структура не предполагает жесткое распределение ролей по половому признаку. Отметим, что психотерапевт В. Л. Психа предлагает рассматривать распределение ролей через степень равномерности и справедливости распределения.
Эгалитарному браку свойственно равномерное и справедливое распределение ролей. Равномерное, но несправедливое разделение характеризует модель брака, имеющую черты, общие с эгалитарным. Неравномерное, но справедливое распределение свойственно традиционному браку, где“мужские” роли противопоставляются “женским”. И, наконец, неравномерное и несправедливое распределение ролей – это прямой путь к разводу /Психа В. Л. , 1998, с. 53-56/. Другой подход к систематизации ролей и соответствующих им ролевых структур демонстрирует социолог К. Кирпатрик. Он выделяет роли традиционные, товарищеские и партнеров. Товарищеские роли имеют много общего с традиционными, но отличаются от них выраженной романтической любовью со стороны мужа и заботой со стороны жены.
Роли партнеров требуют равного участия супругов в домашнем хозяйстве и в материальном обеспечении семьи. При этом жена должна быть готова к отказу от рыцарства со стороны мужа /Ковалев С. В. , 1987, с. 23-24/.
В целом, различные авторы согласны с тем, что сегодня наблюдается активный процесс эгалитаризации внутрисемейных отношений. Но существуют и другие мнения.
Например, в представлениях девочек-лицеисток семья является “буфером”, местом самореализации в случае неудачи на профессиональном поприще; муж же представляется равным партнером по браку. С другой стороны, девочки интерната (50% опрошенных) ориентируются на выполнение традиционной женской роли– мать, жена /Белинская Е. П. , Куликова И. В. , 2000, с. 143-144/. Хотя бы это сравнительное исследование проспективной идентичности подростков говорит, что представления подростков о семье отражают не только особенности их половой принадлежности, но и содержание господствующих или“престижных”социальных стереотипов (последние соответствуют устремлениям среднего класса на Западе), модели жизни родителей, т. е. советской семьи /там же, с. 146-147/. Похожие результаты получены и на взрослой выборке. Опрос, проведенный в 1996 году в Петербурге и других регионах России, показал, что среди населения возрождается популярность традиционной модели организации семейной жизни, при которой мужчина“…занимается профессиональной деятельностью и финансовым обеспечением семьи, а женщина–домашним хозяйством (40% опрошенных). 57% респондентов ориентированны, тем не менее, на более современную модель семьи с двумя работающими супругами” /Москвичева Н. Л. , 2000, с. 66/. В свете этого убедительным кажется высказывание А. М. Олисаевой о том, что многочисленные статистические и опросные материалы свидетельствуют не только о заметном распространении модернизированного варианта патриархальной семьи, “…но и о наличии ее рациональных моделей”/Олисаева А. Н. , 1999, с. 66/. Они представляют из себя переходную форму семьи, лежащую между традиционной и эгалитарной семьей.
Таков, например, брак –содружество, где жена хотя и выполняет, прежде всего, роли матери и хозяйки, но и огромное внимание уделяет также выполнению роли друга по отношению к мужу /Алешина Ю. Е. , Гозман Л. Я. , Дубовская Е. М. , 1987, с. 29/.
Таким образом, брак –содружество имеет общее с товарищескими ролями по К. Кирпатрику. Другой вариант переходной формы брака представляют собой роли, распределенные равномерно, но несправедливо.
Существуют разные оценки основных типов браков. Например, В. Н. Дружинин /2000, с. 32/ считает, что эгалитарный тип семьи является результатом кризиса семьи как социального института и маскирует ее распад: “Хотя…распространение гомосексуальных отношений, заменяющих семью, наводит на мысль о прогрессивности отказа от семьи…, последствия этого отказа катастрофичны для процесса социализации детей”.
С другой стороны, М. С. Пек считает, что четкая дифференциация ролей в семье характерна для поведения пассивно-зависимых психопатов, которые стремятся скорее к увеличению, чем к уменьшению своей взаимозависимости /Пек М. С. , 1996, с. 98/.
Однако надо сразу оговорится, что нельзя однозначно утверждать, что эгалитарная семья– “хорошо”, а традиционная – “плохо”, поскольку каждый данный тип семейных отношений характерен для определенного общества, рассматриваемой социальной группы и т. д.
Кроме того, критерием традиционности/эгалитарности семьи Е. М. Роллингз и Ф. И. Най считают участие женщины в материальном обеспечении семьи. При этом Л. Хаас обнаружил, что для эгалитарного распределения ролей имеет значение не столько сам факт работы жены, сколько ее заработок и престижность ее занятия /Антонюк Е. В. , 1992, с. 28/. Хотя, по Ю. Е. Алешиной /1985, с. 27/, в низшем социальном классе женщины работают ради материальных благ и помощи мужу, а в среднем и высшем– ради реализации своих потребностей и интересов.
При этом совмещение женщиной профессиональных и семейных ролей двояко отражается на ее духовных возможностях. С одной стороны, работа способствует обогащению личности, а с другой–ведение хозяйства и воспитание детей, сочетаясь с работой, ограничивает социальное общение и обогащение личности /Голод С. И. , 1990, с. 20/. Это подтверждает исследование М. В. Сафоновой /1996, с. 196/: для успешной карьерной женщины профессиональная и семейные роли являются одинаково значимыми, что часто приводит к конфликту и дисгармонии в семейных отношениях. И почти к противоположному тезису сводится анализ работ отечественных и зарубежных авторов Т. Ф. Сусловой /1999, с. 67/: успехи женщин в профессиональных и общественных сферах способствуют оптимизации ее функций в семье. Тем не менее, необходимость сочетать профессиональную и семейные роли для некоторых женщин является объективной реальностью. Поэтому, успешное сочетание этих ролей может обеспечить, считают Ю. Е. Алешина и Е. В. Лекторская, позитивное отношение мужа к работе жены /1989, с. 88/.
Разобрав представления о семейных ролях и типах ролевых структур, мы можем перейти к рассмотрению проблемы главенства.
Мотивы признания мужского/женского главенства
Понятие главенства тесно связано с понятиями лидерства и социального доминирования.
Анализируя работы зарубежных ученых первой половины 90-х годов по теме социального доминирования, Д. Майерс делает следующие выводы: “Выступая в качестве лидеров в ситуациях, где нет жесткого распределения ролей, мужчины склонны к авторитарности, а женщины–к демократичности. … Если в организации принят демократический стиль руководства, женщины в качестве лидеров ценятся столь же высоко, как и мужчины.
При авторитарном стиле оценка женщин-лидеров ниже…” /Майерс Д. , 1997, с. 233/. Также известно, что сейчас глава семьи – не глава “по закону”, а лидер, т. е. чье психологическое влияние признается добровольно /Кузнецова Л. М. , 1987, с. 145/.
Отсюда, предполагая, что особенности доминирования в семье схожи с особенностями авторитета, стиля руководства в коллективе, можно считать, что в эгалитарном браке оба супруга в равной степени могут быть лидерами, а в традиционном– доминировать “больше шансов” у мужчин.
На вопросе линий общения и распределения власти в семье сосредотачивают внимание представители стратегической семейной терапии: “отношения между членами семьи могут быть симметричными или комплементарными. Первые, согласно Хейли…, имеют соревновательный характер, тогда как вторые … дополняют друг друга в борьбе людей за положение и власть” /Коттлер Дж. , Браун Р. , 2001, с. 267/. Действительно, отечественные исследования позволяют полагать, что высокая доминантность партнеров в дружеских и супружеских отношениях, согласно Н. Н. Обозову и соавтором, приводит к отрицательному влиянию /Волкова А. Н. , 1979/.
Это влияние может быть сглажено, т. к. некоторые люди превосходны в роли целевого лидера, устанавливающего стандарты и достигающего цели, а другие лучше подходят для лидерства социального, необходимого для сплачивания, улаживания конфликтов и оказания поддержки /Майерс Д. , 1997. С. 394/.
Такой подход объясняет, почему один супруг занимается организаторскими функциями, а другой– исполнительными. Под организаторскими функциямиН. Ф. Федотова /1983, с. 87-94/ понимает распределение доходов, организацию досуга, обеспечение психологического микроклимата, организацию быта и воспитание детей. Подисполнительными – материальное обеспечение и общественную активность. Н. Ф. Федотова утверждает, что признание мужем своего главенства базируется в основном на приоритете в материальном обеспечении семьи и успехах в производстве, т. е. в деятельности за пределами семьи. С точки зрения женщин же, для признания главенства мужа не достаточно его исполнения роли главного кормильца. Приписывая мужу роль главы семьи, женщины обращают внимание на его участие в организации досуга, в формировании благоприятного психологического климата, и в меньшей степени–в организации быта и в воспитании детей. При этом для жен важно не столько само участие мужа в этих делах, сколько то, что он участвует в них более активно, чем мужья в других семьях.
Основой для признания главенства жены являлась высокая оценка ее многогранной деятельности в семье (кроме материального обеспечения) как самой женщиной, так и ее мужем. При этом наиболее сильным мотивом признания главенства жены являлся ее авторитет у детей и повседневный труд, связанный с заботой о детях. Существует мнение, что“…чем больше детей, тем менее равноправно распределены обязанности в семье… Время, которое женщины уделяют уходу за детьми и их воспитанию, не зависит от их общественного статуса и образования; отцы занимаются ребенком тем больше, чем выше их образовательный уровень и общественный статус” /Антонюк Е. В. , 1992, с. 45-46/. Тогда возможно, что семьи с женским главенством характеризуются наличием детей больше одного и мужа со средним (или ниже) образованием и социальным статусом… Наряду с мотивом высокой оценки своей семейной деятельности у жен присутствует также мотив признания несостоятельности мужа в организации семейной жизни. В большинстве таких семей главенство жены коррелировало с пьянством мужа. Видимо, поэтому, по Н. Ф. Федотовой, в семьях с женским главенством наблюдалась низкая удовлетворенность браком (особенно у женщин). Н. Ф. Федотова видит в этом, а также в двойной мотивации вынужденный характер женского главенства. В целом, семьям с мужским или женским главенством свойственен различный уровень оценок личностных качеств мужа и жены.
В семьях, где “по всем вопросам – равноправие”, происходит более гибкое разделение главенства в сферах семейной жизни. Относительно устойчивое преобладание одного из супругов Н. Ф. Федотова наблюдала лишь в трех сферах: материальном обеспечении (мужа), распределении доходов и воспитании детей. Ситуацию в других сферах хорошо описывают А. Добрович и О. Ясицкая /1998, с. 75/: “В одних вопросах … главой… является муж, а в других –жена. В нужные моменты они меняются лидерством, и никаких трений в связи с этим не возникает”. Т. е. персональное главенство супруга строится как свободное самоуправление, сходное с процессами лидерства в неофициальных малых группах. Для таких семей свойственны: примерно одинаковый уровень оценок личностных свойств мужа и жены и высокая удовлетворенность семейной жизнью. С некоторыми результатами Н. Ф. Федотовой может поспорить А. К. Дмитриенко, который констатирует, что сельские мужья“ригидны в своей жизни”, а женщины не хотят выполнять роль жены, матери, хозяйки, но стремятся самосовершенствоваться в деятельности вне семьи /Дмитриенко А. К. , 1989, с. 79/. Но это отражает специфику скорее сельской, нежели городской семьи. Резюме. Исходя из анализа литературы по вопросам семейной ролевой структуры и социального доминирования, мы приходим мнению, что какая-либо конкретная форма ролевой структуры (РС) не является объективно“лучшей”по сравнению с другими. Это согласуется с утверждением Ю. Е. Алешиной, что традиционализация отношений в“переходные”периоды (стаж брака 6-18 лет) способствует более эффективному решению стоящих перед семьей задач и поэтому“выгодна” семье и положительно связана с удовлетворенностью браком. В “стабильные”же периоды (стаж брака 1-6 и 18 лет) традиционализация не оправдана и должна отрицательно влиять на удовлетворенность браком /Алешина Ю. Е... 1995/. С одной стороны, такое положение почти аннулирует необходимость изучения ролевой структуры семьи (известно, какие ее типы влияют положительно на какие периоды семейной жизни).
С другой стороны, взгляды супругов на ролевую структуру семьи и главенство исследовались, в основном, как выработанные супругами в процессе переговоров и совместной жизни под влиянием их собственных уникальных представлений. Нам же интересно, как на становление ролевой структуры и главенства в семье влияет православное учение, отраженное в индивидуальных представлениях супругов.
Глава 2. Особенности православной семьи
Наука и религия
Перед тем, как рассмотреть понятия, важные в свете нашей темы, мы хотим подчеркнуть противоречивый характер мнений относительно совместимости науки и религии.
Так, западная академическая наука считает материалистический мир единственной реальностью, а любую форму духовных убеждений–отражением недостатка образования, примитивного суеверия или возвратом к инфантильным моделям. При этом“официальная психиатрия не делает различий между мистическими и психотическими переживаниями, считая и то, и другое проявлением психоза /Гроф С. , 2001, с. 227/.
Похожие мнения можно встретить и в трудах атеистически ориентированных психологов и философов, которые для преодоления веры рекомендуют обращать внимание на удовлетворение потребностей индивида, особенно, потребности в общении /Угринович Д. М. , 1986, с. 32/. Например, философ Л. Фейербах считает, что христианская любовь призрачно любит человека, а на самом деле–только Бога /там же, с. 144/. В целом, эти и подобные им взгляды отражают идеологическую закалку приверженцев тоталитарного режима.
С другой стороны, следует помнить, что атеизм и тоталитаризм подавляют волю человека и развивают противоречивые тенденции его поведения, причем смысл жизни без веры сводится к потребительству /Дымнова Т. И. , 1996/.
Освещая проблему соотношения науки и религии, следует вспомнить мнение А. Эйнштейна, писавшего на многие темы помимо физики (от развития языка до вопросов мира на планете). Он считал, что функции религии (убеждения и ценности) и науки (знания и технические способности) расположены на совершенно разных уровнях, поэтому они не могут конфликтовать до тех пор, пока эти уровни ошибочно не смешают. К похожим выводам приходят К. Уилбер / Гроф С. , 2001, с. 210-211/ и Н. Мэлони /Шоховцова Л. Ф. , 1997, с. 149/.
Разделяя сферы религии и науки, А. Эйнштейн видит, все же, их взаимосвязь: “Если прерогатива религии – определение цели, то средствам ее достижения – в широком смысле этого слова –религия научилась у науки. Наука, в свою очередь, создается теми, кто вдохновлен стремлением к истине и пониманию” /Дилтс Р. , 1998, с. 22/ Результатом такого понимания является процесс интеграции психологии и христианства.
Эпистемология православия
Под термином “эпистемология”понимается теория, система познания, из которой проистекают остальные знания /Словарь…, 1998, с. 589/. Тогда в нашем случаеэпистемологией православиябудет являться система фундаментальных предположений, отличающих православие от других конфессиональных течений и влияющих на уникальный характер православной семьи.
Раскрыть функции православной семьи и брака нам поможет рассмотрение антропологической модели.
Согласно архимандриту Киприану (Керну), православное учение о человеке исходит “… из трех источников: Священное писание, непосредственные мистические прозрения и самостоятельные домыслы богословствующего разума”/Психотерапевтическая …, 1999, с. 367/. Эти источники руководствуются, бесспорно, трехчастным пониманием человека, душа которого служит источником духовной жизни: разума, воли и чувства. Духже выступает как побудитель связи с Богом, как центр богопознания. Т. е. после грехопадения в человеке произошел раскол между душой и телом, душой и духом, между чувством, умом и волей.
Различные виды психотерапии преодолевают расколы: психоанализ, гештальт-терапия– раскол ума и сердца, бихевиоризм –ума и воли. Но эти виды психотерапии не занимаются духовными аспектами, считает Дж. Стренгс. Это происходит, согласно Ф. Е. Василюку, потому что светская психотерапия работает с чувством (например, вины), а христианская–с грехом, т. е. осознанным и оцененным поступком, который и вызывает чувство вины /Шоховцова Л. Ф. , 1997, с. 149-150/.
Другой способ преодоления раскола – законное православное супружество, которое выполняет три главные задачи: достижение ценности плоти и духа, разобщенных грехом;
умножение числа спасенных душ через чадородие;
упорядочение сексуальной жизни /Михайлов Ю. П. , 2000, с. 60-62/ Психотерапевтическая функция семьи также предусматривается православием: “В идеальном христианском браке муж и жена должны ежевечерне исповедоваться друг перед другом и быть совестью друг друга /Христианская…, 1992, с. 40/. То же относится и к детям. Фактически, эта функция способствует реализации первой задачи, хотя существуют и другие обязанности супругов, согласно святому Апостолу Павлу:
“Мужие любите своя жены, якоже и Христос возлюби Церковь и себе предаде за ню”(любовь должна проявляться в кротком, ласковом, не жестоком обращении мужа с женой).
“Жены своим мужем повинуйтеся, яко же Господу: зане муж есть глава жены, якоже и Христос глава Церкве”(повиновение должно быть с полной готовностью и любовью, а не с прекословием) /там же, с. 5-6/.
В силу каноничности православия, среди его последователей не существует разногласий по поводу прерогативы мужчины быть способным принимать решения, обеспечивать семью материально, быть арбитром во всех спорах, т. е. быть главой семьи.
С другой стороны, Е. В. Перевозникова, ссылаясь на С. Л. Франкла, считает, что надо учить видеть себя частью“субстанциального Мы”. Это согласуется с заповедью “возлюби ближнего своего” – никакого преимущества “Я” перед “Ты”, неравенство сохраняется только перед Богом /Перевозникова Е. В. , 2000, с. 65/. Значит ли это, что православие приветствует эгалитарную ролевую структуру семьи? Скорее речь идет о предупреждении желания партнеров считать себя собственниками того, кого любят.
