ндрей Старицкий, младший брат Василия III, кото-рый владел обширным княжеством и располагал внуши-тельной военной силой, после крушения семибоярщины укрылся в удельной столице городе Старице. Однако сто-ронники Елены не оставили его в покое. Старицкому велели подписать «проклятую» грамоту о верной службе правительнице. Опекунские функции, которыми Васи-лий III наделил брата, были аннулированы.

Живя в уделе, Андрей постоянно ждал опалы. В свою очередь Елена подозревала бывшего опекуна во всевоз-можных кознях. По совету Овчины она решила вызвать Андрея в Москву и захватить его. Удельный князь почу-ял неладное и отклонил приглашение, сказавшись боль-ным. При этом он постарался убедить правительницу в своей лояльности и отправил на государеву службу почти все свои войска. Этой его оплошностью сразу воспользо-вались Глинская и ее фаворит. Московские полки скрыт-но двинулись к Старице. Предупрежденный среди ночи о подходе правительственных войск, Андрей бросился из Старицы в Торжок. Отсюда он мог уйти в Литву, но вместо того повернул к Новгороду. С помощью новгородских дворян бывший глава семибоярщины надеялся одолеть Овчину и покончить с его властью. «Князь великий мал,-- писал Андрей новгородцам,-- держат государство бояре, и яз вас рад жаловати» 2. Хотя некоторые дворяне и под-держали мятеж, Андрей не решился биться с Овчиной и, положившись на его клятву, отправился в Москву, чтобы испросить прощение у невестки. Как только удельный князь явился в Москву, его схватили и «посадили в за-точенье на смерть». На узника надели некое подобие же-лезной маски -- тяжелую «шляпу железную» и за полгода уморили в тюрьме. По «великой дороге» от Москвы до Новгорода расставили виселицы, на них повесили дворян, вставших на сторону князя Андрея.

Князь Михаил Глинский и брат великого князя Андрей были «сильными» людьми семибоярщины. Их Овчина наказал самым жестоким образом. Другие же душеприказчики Василия III -- князья Шуйские, Юрьев и Тучков заседали в думе до смерти Елены Глинской. По-видимому, именно в кругу старых советников Василия III созрели проекты важнейших реформ, осуществленных в те годы.

Бояре начали с изменений в местном управлении. Они возложили обязанность преследовать «лихих людей» на выборных дворян -- губных старост, т. е. окружных судей (губой называли округ). Они позаботились также о строи-тельстве и украшении Москвы и провели важную рефор-му денежной системы. Дело в том, что с расширением товарооборота требовалось все больше денег, но запас драгоценных металлов в России был ничтожно мал. Не-удовлетворенная потребность в деньгах вызвала массовую фальсификацию серебряной монеты. В городах появилось большое число фальшивомонетчиков. И хотя виновных жестоко преследовали, секли им руки, лили олово в гор-ло, ничто не помогало. Радикальное средство для устра-нения кризиса денежного обращения нашли лишь в прав-ление Елены Глинской, когда власти изъяли из обраще-ния старую разновесную монету и перечеканили ее по единому образцу. Основной денежной единицей стала се-ребряная новгородская деньга, получившая наименование «копейка» -- на «новгородке» чеканили изображение всадника с копьем (на старой московской деньге чекани-ли всадника с саблей). Полновесная новгородская «копей-ка» вытеснила легкую московскую «сабляницу».

Правление Глинской продолжалось менее пяти лет. Надо сказать, что женщины Древней Руси редко поки-дали мир домашних забот и посвящали себя политической деятельности. Немногим затворницам терема удалось при-обрести историческую известность. В числе их была Еле-на Глинская. Она начала с того, что узурпировала власть, которой Василий III наделил семибоярщину. Без ее со-гласия не могли быть проведены последующие реформы. Но в самом ли деле можно считать ее мудрой правитель-ницей, какой изображали ее царские летописи? Ответить на этот вопрос невозможно из-за отсутствия фактов. Боя-ре ненавидели Глинскую за ее пренебрежение к старине и втихомолку поносили ее как злую чародейку.

В последний год жизни Елена много болела и часто ездила на богомолье в монастыри. Смерть молодой женщины была, как видно, естественной. Правда, австрийский посол Герберштейн по слухам писал об отравлении вели-кой княгини ядом. Но сам же он удостоверился в неос-новательности молвы и, издавая «Записки» во второй раз, не упомянул больше о насильственной смерти Елены. Царь Иван, негодовавший на бояр за непочтение к матери, даже не догадывался о возможном ее отравлении.

Бояре восприняли смерть Елены как праздник. Быв-шие члены семибоярщины честили незаконную правитель-ницу, не стесняясь в выражениях. Один из них, боярин М. Тучков, как утверждал царь Иван, произнес «на пре-ставление» его матери многие надменные «словеса» и тем уподобился ехидне, отрыгающей яд.

ДЕТСТВО ИВАНА

После смерти великой княгини Елены Глинской власть перешла в руки членов семибоярщины, поспешивших рас-правиться с князем Овчиной. Опекуны были единодушны в своей ненависти к временщику. Но их согласию вскоре пришел конец.

С гибелью Андрея Старицкого старшим среди опеку-нов стал князь Василий Васильевич Шуйский. Этот боя-рин, которому было более 50 лет, женился на царевне Анастасии, двоюродной сестре малолетнего великого кня-зя Ивана IV. Став членом великокняжеской семьи, князь Василий захотел устроить жизнь, приличную его новому положению. Со старого подворья он переехал жить на двор Старицких.

Царь Иван говаривал, будто князья Василий и Иван Шуйские самовольно приблизились к его особе и «тако воцаришася» 4. Но так ли было в действительности? Ведь Шуйские стали опекунами малолетнего Ивана по воле великого князя!

Будучи членами одной из самых аристократических русских фамилий, Шуйские не пожелали делить власть с теми, кто приобрел влияние благодаря личному распо-ложению Василия III. Раздор между «принцами крови» (так Шуйских называли иностранцы) и старыми совет-никами Василия III (боярами Юрьевым, Тучковым и думными дьяками) разрешился смутой. Через полгода после смерти правительницы Шуйские захватили ближне-го дьяка Федора Мишурина и предали его казни. Вскоре же они довершили разгром семибоярщины, начатый Еле-ной. Боярин и регент М. В. Тучков отправился в ссылку в деревню. Его двоюродный племянник В. М. Юрьев про-жил менее года после описанных событий. Ближайший союзник Тучкова в думе боярин И. Д. Вельский подверг-ся аресту и попал в тюрьму. Торжество Шуйских довер-шено было низложением митрополита Даниила, сподвиж-ника Василия III.

Победа Шуйских была полной, но кратковременной. Старый князь Василий умер в самый разгар затеянной им смуты. Он пережил Мишурина на несколько недель. Младший брат Иван Шуйский не обладал ни авторите-том, ни опытностью старшего. В конце концов он рассо-рился с остальными боярами и перестал ездить ко двору.

Противники Шуйских воспользовались этим, выхлопотали прощение Ивану Вельскому и вернули его в столицу, а Ивана Шуйского послали во Владимир с полками. Но опекун не пожелал признать свое поражение. Он под-нял мятеж и явился в Москву с многочисленным отрядом дворян. Мятежники низложили митрополита Иоасафа, а князя Вельского сослали на Белое озеро и там тайно умертвили.

Когда князь Иван, последний из душеприказчиков Ва-силия III, умер, во главе партии Шуйских встал, князь Андрей Шуйский. Он лишился поддержки бояр и был убит в конце 1543 г. Правлению Шуйских пришел конец. В то время великому князю едва исполнилось 13 лет. ;

Иван потерял отца в три года, а в семь с цоловиной лет остался круглым сиротой. Его четырехлетний брат Юрий не мог делить с ним детских забав. Ребенок был глухонемым от рождения. Достигнув зрелого возраста, Иван не раз с горечью вспоминал свое сиротское детство. Чернила его обращались в желчь, когда он описывал оби-ды, причиненные ему -- заброшенному сироте -- боярами. Описания царя столь впечатляющи, что их обаянию под-дались историки. На основании царских писем В. О. Клю-чевский создал знаменитый психологический портрет Ива-на-ребенка. В душу сироты, писал он, рано и глубоко врезалось чувство брошенности и одиночества. Безобраз-ные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, превратили его робость в нервную пугливость. Ребенок пережил страшное нервное потрясение, когда боя-ре Шуйские однажды на рассвете вломились в его спаль-ню, разбудили и испугали его. С годами в Иване разви-лись подозрительность и глубокое недоверие к людям.

Насколько достоверен образ Ивана, созданный рукой талантливого художника? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, что Иван рос окруженный материнской лаской до семи лет и именно в эти годы сформирова-лись основы его характера. Опекуны, пока были живы, не вмешивали ребенка в свои распри, за исключением того случая, когда приверженцы Шуйских арестовали в присутствии Ивана своих противников, а заодно митропо-лита Иоасафа. Враждебный Шуйским летописец замеча-ет, что в то время в Москве произошел мятеж и «государя в страховании учиниша». Царь Иван велел сделать к тексту летописи дополнениея, которые значительно уточнили картину переворота. При аресте митрополита бояре «с шумом» приходили к государю в постельные хоромы. Мальчика разбудили «не по времени» -- за три часа до света -- и петь «у крестов» заставили. Ребенок, как вид-но, даже и не подозревал о том, что на его глазах произо-шел переворот. В письме к Курбскому царь не вспомнил о своем мнимом «страховании» ни разу, а о низложении митрополита упомянул .мимоходом и с полным равноду-шием: «да и митрополита Иоасафа с великим безчестием с митрополии согнаша» 2. Как видно, царь попросту за-был сцену, будто бы испугавшую его на всю жизнь. Мож-но думать, что непосредственные ребяческие впечатления, по крайней мере лет до 12, не давали Ивану никаких серьезных оснований для обвинения бояр в непочтитель-ном к нему отношении.

Поздние сетования Грозного производят странное впе-чатление. Кажется, что Иван пишет с чужих слов, а не на основании ярких воспоминаний детства. Царь много-словно бранит бояр за то, что они расхитили «лукавым умышлением» родительское достояние -- казну. Больше всех достается Шуйским. У князя Ивана Шуйского, зло-словит Грозный, была единственная шуба, и та на ветхих куницах,-- то всем людям ведомо; как же мог он обза-вестись златыми и серебряными сосудами; чем сосуды ковать, лучше бы Шуйскому шубу переменить, а сосуды куют, когда есть лишние деньги.

Можно допустить, что при великокняжеском дворе были люди, толковавшие о шубах и утвари Шуйских. Но что мог знать обо всем этом десятилетний князь-си-рота, находившийся под опекой Шуйских? Забота о со-хранности родительского имущества пришла к нему, ко-нечно же, в более зрелом возрасте. О покраже казны он узнал со слов «доброхотов» много лет спустя.

Иван на всю жизнь сохранил недоброе чувство к опе-кунам. В своих письмах он не скрывал раздражения против них. Припомню одно, писал Иван, как, бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Шуйский си-дит на лавке, опершись локтем о постель покойного отца и положив ноги на стул, а на нас и не смотрит. Среди словесной шелухи мелькнуло, наконец, живое воспомина-ние детства. Но как превратно оно истолковано! Воскре-сив в памяти фигуру немощного старика, сошедшего вско-ре в могилу, Иван начинает бранить опекуна за то, что тот сидел, не «преклонялся» перед государем -- ни как родитель, ни как властелин, ни как слуга перед своим господином. «Кто же может перенести такую гордыню?» -- этим вопросом завершает Грозный свой рассказ о правлении Шуйских.

Бывший друг царя Курбский, ознакомившись с его письмом, не мог удержаться от иронической реплики. Он высмеял неловкую попытку скомпрометировать бывших опекунов и попытался растолковать Ивану, сколь непри-лично было писать «о постелях, о телогреях» (шубах Шуйских) и включать в свою эписголию «иные бесчис-ленные яко бы неистовых баб басни» 3.

Иван горько жаловался не только на обиды, но и на «неволю» своего детства. «Во всем воли несть,-- сетовал он,-- но вся не по своей воли и не по времени юности». Но можно ли было винить в том лукавых и прегордых бояр? В чинных великокняжеских покоях испокон веку витал дух Домостроя, а это значит, что жизнь во дворце подчинена была раз и навсегда установленному порядку. Мальчика короновали в три года, и с тех пор он должен был часами высиживать на долгих церемониях, послушно исполнять утомительные, бессмысленные в его глазах ри-туалы, ради которых его ежедневно отрывали от увлека-тельных детских забав. Так было при жизни матери, так продолжалось при опекунах.

По словам Курбского, бояре не посвящали Ивана в свои дела, но зорко следили за его привязанностями и спешили удалить из дворца возможных фаворитов. Со смертью последних опекунов система воспитания детей в великокняжеской семье неизбежно должна была изменить-ся. Патриархальная строгость уступила место попусти-тельству. Как говорил Курбский, наставники «хваляще (Ивана), на свое горшее отрока учаще». В отроческие годы попустительство наносило воспитанию Ивана боль-ший ущерб, чем мнимая грубость бояр.

Иван быстро развивался физически ив 13 лет выгля-дел сущим верзилой. Посольский приказ официально объ-явил за рубежом, что великий государь «в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека (!) уже есть, а з божьего волею помышляет ужо брачный за-кон приыяти». Дьяки довольно точно описали внешние приметы рослого юноши, но они напрасно приписывали ему степенные помыслы о женитьбе.

Подросток очень мало напоминал прежнего мальчика» росшего в «неволе» в строгости. Освободившись от опеки и авторитета старейших бояр, великий князь предался диким потехам и играм, которых его лишали в детстве. Окружающих поражали буйство и неистовый нрав Ивана. Лет в 12 он забирался на островерхие терема и спихивал «с стремнин высоких» кошек и собак, «тварь бессловес ную». В 14 лет он «начал человеков ураняти». Кровавые, забавы тешили «великого государя». Мальчишка отчаянно безобразничал. С ватагой сверстников, детьми знатнейших бояр, он разъезжал по улицам и площадям города, топ-тал конями народ, бил и грабил простонародье, «скачюще и бегающе всюду неблагочинно».

С кончиною опекунов и приближением совершенноле-тия великого князя бояре все чаще стали впутывать мальчика в свои распри. Иван живо помнил, как в его присутствии произошла потасовка в думе, когда Андрей Шуйский и его приверженцы бросились с кулаками на боярина Воронцова, стали бить его «по ланитам», оборва-ли на нем платье, «вынесли из избы да убить хотели» и «боляр в хребет толкали». Примерно через полгода после инцидента в доме один из «ласкателей» подучил великого князя казнить Андрея Шуйского. Псари набро-сились на боярина возле дворца у Курятных ворот, уби-тый лежал наг в воротах два часа. «От тех мест,-- записал летописец,-- начали боляре от государя страх имети и послушание» 4. Прошли долгие и долгие годы, преж-де чем Иван IV добился послушания от бояр, пока же он сам стал орудием в руках придворных. Они, как пи-сал Курбский, «начата подущати его и мстити им (Ива-ном) свои недружбы, един против другого» 5.

Примерно в одно время с кончиной последнего из опекунов умер «дядька» и воспитатель великого князя конюший Иван Иванович Челяднин. Старый уклад жизнд в великокняжеской семье окончательно рухнул. Много позже Иван любил упрекать бояр, не сподобивших госу-дарей своих «никоего промышления доброхотного». Нас с единородным братом Юрием, жаловался он, стали питать как иностранцев или же как «убожайшую чадь», как тог-да пострадали мы «во одеянии и в алчбе»; сколько раз вовремя не давали нам поесть! Как же исчесть такие многие бедные страдания, каковые перестрадал я в юно-сти? -- патетически восклицал Иван. Несомненно, в его жалобах, как эхо, звучали живые воспоминания юности.Но вот вопрос, к каким годам они относились? Можно азать почти наверняка, что ко времени, когда Иван избавился от всякой опеки и стал жить в «самовольстве» «Ласкающие пестуны», стараясь завоевать располо-жение мальчика, не слишком принуждали его к учению. Наказать его за безобразия или заставить вовремя поесть они попросту не могли.

ЦАРСКИЙ ТИТУЛ

Василий III велел боярам, как мы уже говорили, «беречь» сына до 15 лет, после чего должно было начаться его самостоятельное правление. 15 лет -- пора совершенноле-тия в жизни людей XVI столетия. В этом возрасте дво-рянские дети поступали «новиками» на военную службу, а дети знати получали низшие придворные должности. Василий III возлагал надежды на то, что назначенные им опекуны приобщат наследника к делам управления. Но опекуны сошли со сцены, не завершив главного поручен-ного им дела. В 15 лет Иван IV оказался малоподготов-ленным к исполнению функций правителя обширной и мо-гуществен еой державы, а окружали его случайные люди. Неудивительно, что свое совершеннолетие Иван IV ознаменовал лишь опалами да казнями. Едва отпраздновав день рождения, великий князь велел отрезать язык Афа-насию Бутурлину за какие-то невежливые слова. Че-рез месяц объявил опалу сразу пятерым знатнейшим боя-рам.

Боярская дума просила 15-летнего великого князя от-правиться с полками на татар. Выступив в поход, Иван предался всевозможным потехам. Будучи в военном лаге-ре, он пашню пахал вешнюю, сеял гречиху, на ходулях ходил и в саван наряжался. Бояре вынуждены были де-лить царские забавы. Прошло несколько дней, и трем боярам, сеявшим с Иваном гречиху, посекли головы. По какой причине погибли видные воеводы, никто не знал толком. Скорее всего их погубило «супротисловие» вели-кому князю.

Начало самостоятельного правления Ивана IV о было актом большого политического значения. Русского государства принял титул царя.

Люди средневековья представляли мировую политичен скую систему в виде строгой иерархии. Согласно византийской доктрине, центром вселенной была Византия, воспринявшая наследие Римской империи. Русь познако-милась с византийской доктриной еще при киевских! князьях. Помнили ее и в московские времена. В XIV в. московских великих князей титуловали иногда столыш-1 ками византийского «царя». Конечно, чин этот лишен был в то время какого бы то ни было политического смысла.

Страшный татарский погром и установление власти Золотой Орды включили Русь в новую для нее политическую систему -- империю великих монгольских ханов, владевших половиной мира. Русские князья, получавшие теперь родительский стол из рук золотоордынских ханов, перенесли титул «царя» на татарских владык.

Московские князья давно именовали себя «великими князьями всея Русии», но только Ивану III удалось окончательно сбросить татарское иго и из князяподручника стать абсолютно самостоятельным сувереном-«самодержцем». Падение Золотой Орды и крушение Византииско империи в 1453 г. положили конец как вполне реальной зависимости Руси от татар, так и старым представлениям русских относительно высшей власти греческих «царей».

Ситуация в Восточной Европе претерпела радикаль-ные перемены после того, как вместо слабой, раздроб-ленной, зависевшей от татар Руси появилось мощное еди-ное государство. Русское политическое сознание отразило происшедшие перемены в новых доктринах, самой извест-ной из которых стала теория «Москва -- третий Рим», согласно которой московские князья выступали прямыми преемниками властителей «второго Рима» -- Византий-ской империи. Уже дед Грозного именовал себя «царем всея Русии». Правда, он воздержался от официального принятия этого титула, не рассчитывая на то, что сосед-ние государства признают его за ним (Иван III употреб-лял его только в сношениях с Ливонским орденом и не-которыми немецкими князьями).

О коронации 16-летнего внука Ивана III бояре не сразу известили иностранные государства. Лишь через два года польские послы в Москве узнали, что Иван IV «царем венчался» по примеру прародителя своего Мономаха и то имя он «не чужое взял». Выслушав это чрезвы-чайно важное заявление, послы немедленно потребовали представления им письменных доказательств. Но хитроум-ные бояре отказали, боясь, что поляки, получив пись-менный ответ, смогут обдумать возражения и тогда спо-рить с ними будет тяжело. Отправленные в Польшу гонцы постарались объяснить смысл московских перемен так, чтобы не вызвать неудовольствия польского двора. Ныне, говорили они, землею Русскою владеет государь наш один, потому-то митрополит и венчал его на царство Мо-номаховым венцом. В глазах московитов коронация, та-ким образом, символизировала начало самодержавного правления Ивана на четырнадцатом году его княжения.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6

Голосование

Как вы оцениваете работу нашего сайта? Отлично Хорошо Нормально Плохо Результаты