Иван Грозный как историческая личность
p align="left">Первоначально Сильвестр ограничивался поучениями морального и житейского толка. Осложнение политиче-ской ситуации после Казанской войны позволило ему взять на себя роль политического советника Грозного. С появлением в правительстве Сильвестра формирование Избранной рады завершилось.

ПОКОРЕНИЕ КАЗАНИ

Наряду с осуществлением внутренних преобразований кружок Адашева разработал обширную внешнеполитиче-скую программу. Центральным пунктом ее была активная восточная политика. В первый момент после крушения Золотой орды казалось, что татарская сила никогда более не соберется воедино. Однако после того как турки-осма-ны покорили Крымское ханство, возникла реальная опас-ность соединения татарских юртов под эгидой Османской империи. Москве удалось на время подчинить своему влиянию Казанское ханство, но затем в Казани водвори-лись крымские Гирей.

Казанские феодалы производили постоянные набеги на Русь. Их подвижные отряды разоряли не только погра-ничные уезды, но выходили к Владимиру, Костроме и да-лекой Вологде. «От Крыма и от Казани,-- писал позже царь Иван,-- до полуземли пусто бяше»1. Захваченных на Руси «полоняников» татары обращали в рабство и за-ставляли работать в своих усадьбах и на полях. Русских невольников продавали на рынках рабов в Астрахани, Крыму и Средней Азии.

Казанское ханство отличалось внутренней непрочно-стью. Покоренные татарскими феодалами разноязычные народы Поволжья -- чуваши, мордва, мари, удмурты, баш-киры ждали случая избавиться от татарской власти. По-стоянные раздоры казанских мурз держали ханство в состоянии неприкращавшихся междоусобиц. В 1545-- 1546 гг. борьба между крымской и московской «партия-ми» в Казани привела поочередно к изгнанию сначала крымского ставленника хана Сафа-Гирея, а затем москов-ского слуги Шах-Али. Начиная с этого момента Москва вы-двинула план окончательного сокрушения Казанского ханства.

Церковное руководство старалось придать войне с ка-занцами характер священной борьбы против невер-ных «агарян». Среди дворян планы завоевания Казани приобрели широкую популярность. «Подрайская» казан-ская землица давно привлекала к себе их взоры. Выра-жая настроения служилых людей, Пересветов писал: мы много дивимся тому, что великий сильный царь долго тер-пит под пазухой такую землицу и кручину от нее великую принимает. «Хотя бы таковая землица угодная и в дружбе была, ино было ей не мочно терпети за такое угодие»2.

Русская армия дважды предпринимала наступление на Казань в 1548--1550 гг., но не добилась успеха. В первый раз она застряла под Нижним Новгородом, не сумев переправиться за Волгу из-за раннего таяния льда на реке; Иван IV вернулся из этого похода «со многими слезами». Во второй раз царские воеводы осаждали Ка-зань 11 дней. Накануне третьего похода русские выстрои-ли на правом берегу Волги против Казани крепость Сви-' яжск. Напуганные военными приготовлениями царя ка-занцы «добили ему челом» и пустили в Казань царского вассала Шах-Али. Но Шах-Али не удалось усидеть на казанском троне. В 1552 г. Казанский край вновь был охвачен пламенем войны. Последнее решающее наступле-ние на Казань началось движением армии А. Б. Горба-того к Свияжску. Крымские татары пытались помешать русским планам и напали на Тулу. После изгнания крымцев из южных уездов Руси московские рати двину-лись на восток. В конце августа русские обложили Ка-зань и подвергли бомбардировке ее деревянные стеныи Против главных Царевых ворот они выстроили трехъяру-сную осадную башню, достигавшую 15-метровой высоты. Установленные на ней орудия вели по городу убийствен-ный огонь. Минных дел мастера подвели под крепостные стены глубокие подкопы. Взрыв порохового заряда разру-шил колодцы, снабжавшие город водой. 2 октября после-довал общий штурм крепости. На узких и кривых улицах города произошла кровопролитная сеча. Татарская столица пала.

Под стенами Казани более всех отличился воевода князь Александр Горбатый. Участник казанского взятия Курбский называл его великим гетманом царской армии. В первые дни осады многочисленное татарское войско, действовавшее вне стен крепости, постоянными нападени-ями тревожило русский лагерь. Горбатый заманил это войско в ловушку и разгромил его. Через несколько ме-сяцев после окончания похода Сильвестр с ведома царя обратился к Горбатому с посланием, в котором писал, что Казань взята «царским повелением, а вашим храбрьством и мужеством, наипаче твоим крепким воеводством и сподручными ти»3

Что касается молодого царя, то он довольствовался по-четной, но на деле второстепенной ролью в общем воен-ном руководстве. Даже недоброжелатели признавали, что Иван IV, будучи одним из ревностных поборников Ка-занской войны, много раз, не щадя здоровья, ополчался на врагов. Однако в ходе военных действий царь не выка-зал больших дарований. В первые дни осады он участво-вал в расстановке полков, ездил «во все дни и в нощи» вокруг татарской крепости. В дальнейшем Иван стоял со своим полком в версте от крепости. По решению боярско-го совета государев полк предполагалось ввести в дело в день последнего штурма 2 октября. Начало общего штур-ма застало Ивана в походной церкви за молитвой. Дважды воеводы присылали к Ивану с напоминанием, что ему пора выступать. Но царь не пожелал прервать молит-ву. Когда государев полк появился, наконец, под стенами крепости, на них уже развевались русские знамена. Про-медление Ивана дало пищу для неблагоприятных толков в полках. Курбский передает, будто в критический мо-мент сражения на улицах города воеводы приказали раз-вернуть государеву хоругвь возле главных городских во-рот, «и самого царя, хотяща и не хотяща, за бразды ко-ня взяв, близ хоругви поставиша».

Боярский совет настоятельно советовал Ивану не по-кидать завоеванный край в течение зимы, чтобы довер-шить победу и окончательно замирить его. Но царь спе-шил в Москву.

С падением Казани война на восточной границе не пре-кратилась. Прошло четыре года, прежде чем русским уда-лось справиться с «казанским возмущением». Вслед за Казанью царские войска овладели Астраханью. Разгром Казанского и Астраханского ханств положил конец трех-вековому господству татар в Поволжье. В сферу русско-го влияния попала обширная территория от Северного Кавказа до Сибири. Башкиры объявили о добровольном присоединении к России. Вассалами царя признали себя правители Большой ногайской орды и Сибирского ханства, пятигорские князья и Кабарда на Северном Кавказе.

Успехи на востоке имели большое значение для истори-ческих судеб России. Овладение всем волжским торговым путем открыло перед Россией богатые восточные рынки и способствовало оживлению ее внешней торговли. Началась интенсивная колонизация русским крестьянством плодо-родных земель Среднего Поволжья. Народы Поволжья были избавлены от гнета татарских феодалов. Но на сме-ну старому гнету пришел гнет царизма.

ПОРА ЗАГОВОРОВ

Семилетняя Казанская война надолго отвлекла внимание кружка Адашева от внутренних преобразований. Не-малое влияние на последующие события оказал династи-ческий кризис, вызванный тяжелой болезнью Ивана.

Поспешность, с которой царь покинул армию и уехал в Москву, объяснялась тем, что его жена ждала ребенка.

Возвращение победителей в Москву сопровождалось на-стоящим триумфом. Царь въехал в столицу на «коне» в полном воинском доспехе, посреди блестящей свиты. Множество народа ждало Ивана в полях за городскими стенами и провожало его до кремлевских ворот. «И ста-рые и юные,-- говорит летописец,-- вопили великими гла-сами, так что от приветственных возгласов ничего нельзя было расслышать».

Едва наступили морозы, Иван поспешил в Троицу, где монахи окрестили его сына царевича Дмитрия. Но, когда кончилась зима и наступили первые весенние дни, Иван вдруг занемог «тяжким огненным недугом»1. Он бредил в жару, перестал узнавать близких людей. Кончины его ждали со дня на день. Вечером 11 марта 1553 г. ближ-ние бояре присягнули на верность наследнику престола грудному младенцу Дмитрию. Общая присяга для членов Боярской думы и столичных чинов была назначена на 12 марта.

О событиях, происшедших 12 марта, сообщает один-единственный источник, достоверность которого сомни-тельна. Этот источник -- знаменитая приписка к тексту официальной летописи. Почти все историки согласны меж-ду собой в том, что царь Иван был непосредственно при-частен к составлению названной приписки.

Из летописного рассказа следует, будто 12 марта боя-ре открыто отказались присягнуть на верность младенцу, ввиду чего в думе произошел «мятеж велик и шум и речи многая в всех боярех, а не хотят пеленечнику слу-жити». Среди общего шума и брани тяжелобольной царь дважды обращался к боярам с «жестким словом». Госуда-ревы речи будто бы произвели магическое действие на крамольников: «бояре все от того государского жесткого слова поустрашилися и пошли в переднюю избу (крест) целовати» 2.

Внимательное рассмотрение летописного рассказа об-наруживает в нем множество противоречий и недомолвок. Во-первых, царь был в столь тяжелом состоянии, что боя-ре вынуждены были провести церемонию присяги в пе-редней избе. Очевидно, у больного не было сил для произ-несения речей. Во-вторых, летописец не мог назвать по имени ни одного «мятежника», который бы отказался при-сягнуть наследнику. Перед началом церемонии боярин князь Иван Шуйский заявил, что крест следует целовать

в присутствии царя, но его протест вовсе не означал отказа от присяги по существу. Причиной недовольства старейшего боярина было то, что руководить церемонией поручили не ему, а молодому боярину Воротынскому. Не-сколько нелестных замечаний по адресу Воротынского вы-сказал боярин Пронский, но и он тут же «исторопяся» поцеловал крест. Близкий к царю Федор Адашев заявил, что целует крест наследнику, а не Даниле Захарьину с братьями. «Мы уж от бояр до твоего (царя) возрасту беды видели многие»,-- заявил он при этом. Таким обра-зом, Адашев вслух выразил разделявшуюся многими тре-вогу по поводу опасности возврата к боярскому прав-лению.

Критический разбор летописного известия о «мятеже» в думе позволяет установить, что боярские прения носили в целом благонамеренный характер, никто не оказал открытого неповиновения и царь попросту не имел повода к произнесению «жесткого слова». Можно догадаться, что само это слово было сочинено много лет спустя и тогда же вставлено в летопись.

Более достоверный характер носят сведения летописи о том, что родня царя -- Старицкие втайне готовились к захвату власти в случае смерти Ивана IV. В дни царской болезни князь Владимир и его мать вызвали в Москву удельные войска и демонстративно раздавали им жало-ванье. Верные Ивану люди потребовали объяснений, тог-да Старицкие стали «вельми негодовати и кручиниться на них». В итоге удельному князю воспретили доступ в по-кои больного.

В день общей присяги удельно-княжеская семья вела себя вызывающе. Приглашенный во дворец князь Влади-мир наотрез отказался присягать младенцу-племяннику и даже угрожал боярину Воротынскому немилостью. Про-тест Старицкого не имел последствий. Подходящее время было упущено: все члены думы уже присягнули наслед-нику. Ближние бояре пригрозили Владимиру тем, что не выпустят его из хором, и принудили целовать крест по-неволе. Мать претендента Евфросиния оказалась более упорной. Ближние бояре трижды ходили к ней на двор, прежде чем она согласилась скрепить крестоцеловальную запись княжеской печатью. Князь Владимир не имел до-стоинств, которые могли бы подкрепить его претензии на трон. Не очень смышленый, вялый юноша, проведший

раннее детство в тюрьме, не играл в событиях самостоя-тельной роли. Душою интриги была Евфросиния, обла-давшая неукротимым характером и глубоко ненавидевшая царя Ивана. Она не могла простить племяннику и его ма-тери гибели мужа и последующих унижений.

Многие знатные бояре выражали сочувствие Старицкие. На то были свои причины. В случае перехода тро-на к «пеленочнику» Дмитрию управлять страной от его имени должен был регентский совет во главе с братьями царицы боярами Захарьиными. Но в глазах княжеской аристократии Захарьины были людьми совсем «молодыми» и худородными. Их стремление «узурпировать» власть вы-звало сильное негодование в Боярской думе. Осуждению подверглись не только Захарьины, но и вся царская семья. Сторонник Старицких боярин князь С. Ростовский во время тайной встречи с литовским послом, происшед-шей вскоре после болезни царя, четко выразил отношение бояр к возможному регентству Захарьиных, сказав, «что их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас (бояр) ими теснит, да и тем нас истеснил, что женился у бояри-на у своего (Захарьина) дочер взял, понял робу свою и нам как служити своей сестре?»3 Знать, пережившая правление Елены Глинской, недвусмысленно заявляла, что не допустит к власти царицу Анастасию Романовну и ее родню.

Когда князь Ростовский был взят под стражу и под-вергнут допросу, он сознался, что в марте 1553 г. княги-ня Евфросиния звала его на службу к князю Владимиру и что в тайных совещаниях сторонников Старицких вме-сте с ним участвовали многие бояре. Накануне дня прися-ги боярин князь Д. И. Немой тайно убеждал членов думы служить дяде «мимо племянника». «А как де служити ма-лому мимо старого?-- говорил он.-- А ведь де нами вла-дети Захарьиным». Бояре -- князь П. Щенятев и дру-гие -- также втихомолку говорили: «Чем нами владети Захарьиным, а нам служити государю малому, и мы уч-нем служити старому -- князю Володимеру Ондреевичу». Если верить летописным припискам, симпатии Стариц-ким выражали даже ближние люди царя. Князь Курлятев уклонился от присяги, сказавшись больным. Другой ближ-ний боярин князь Палецкий, поцеловав крест наследнику, тут же уведомил Старицких, что готов им служить. На-

ставник царя Сильвестр открыто осудил решение Захарь-иных не допускать Старицких в царские палаты. «Про что вы ко государю князя Володимера не пущаете? Брат вас, бояр, государю доброхотнее»,-- будто бы заявил он. «И оттоле,-- заключает автор приписок к летописи,-- бысть вражда межи бояр (Захарьиных) и Селиверстом и его съветники» 4.

Исход династического кризиса зависел в значительной мере от позиции церкви. Но официальное руководство церкви ничем не выразило своего отношения к претензи-ям Старицких. Замечательно, что летописные приписки вовсе не называют имени Макария и не упоминают о его присутствии на церемонии присяги, немыслимой без его участия. Это наводит на мысль, что ловкий владыка пред-почел умыть руки в трудный час междоусобной борьбы и сохранил нейтралитет в борьбе между Захарьиными и Старицкими.

Дело клонилось к заговору против наследника и реген-тов. Но заговорщики не успели осуществить своих наме-рений. Планы дворцового переворота потерпели неудачу: царь выздоровел, и вопрос о престолонаследии утратил остроту.

Оправившись от болезни, царь Иван отправился с семьей на богомолье в Кириллов монастырь. Там он имел долгую беседу с престарелым советником Василия III старцем Вассиаыом Топорковым. Вассиан снискал изве-стность как сторонник сильной монархической власти, и царь, узнавший кое-что о недавнем заговоре, говорил с ним относительно обнаружившейся крамолы. Между про-чим, Иван задал старцу вопрос: «Како бы могл добре царствовати и великих и сильных своих в послушестве имети?» В ответ Топорков настойчиво советовал царю ограничить влияние боярства. Предостережения старца касались не одной только знати. Доказательством тому служат жестокие гонения против нестяжателей и ерети-ков, происшедшие тотчас после возвращения Ивана IV из Кириллова.

Будучи человеком от природы любознательным, царь не чуждался иноверцев. Он охотно приглашал к себе немца Ганса Шлитте и расспрашивал его об успехах на-ук и искусства в Германии. Рассказы сведущего иноземца так увлекли царя, что он под конец отправил его в Гер-манию с поручением разыскать там и пригласить в Москву искусных врачей, ремесленников и даже ученых бого-словов.

Заветным желанием Ивана было заведение в России книгопечатания. Неизвестно, по чьему совету царь обратился в данию с просьбой прислать печатника. Король Христиан III отозвался на его обращение и в 1552 г. направил в Москву мастера. Ганса Миссенгейма с типо-графскими принадлежностями Библией в немецком пе-реводе Лютера.

Православное духовенство отнеслось к миссии датско-го печатника с крайним подозрением. Самое беглое зна-комство привезенными им книгами обнаружило их ере-тический характер. Церковь всеми силами воспротиви-лась введению на Руси печатного дела, усмотрев в этом козни датских еретиков.

Расследование по поводу датских «люторов» вско-ре обнаружило крайне неприятные для церковного руко-водства факты. Выяснилось, что ересь уже пустила кор-ни на святой Руси. Первым забил тревогу Сильвестр, объявивший царю, что в Москве «прозябе ересь и явися шатание в людех в неудобных словес о божестве». Иван призвал к себе заподозренного в ереси дворянина Матвея Башкина и велел ему читать и толковать Апостол. Озна-комившись с «развратными» взглядами Матвея, царь при-казал посадить еретика в подклеть на царском дворе и нарядил следствие. Оказалось, что ересь свила себе гне-здо при дворе старицкого удельного князя. Главными со-общниками еретика были дворяне Борисовы, троюродные братья и видные придворные княгини Евфросинии. Баш-кин и Борисовы проповедовали неслыханные идеи: они называли иконы «идолами окаянными», отрицали офици-альную церковь, «хулили» самого Христа и называли баснословием священное писание. Кроме того Башкин осуждал рабство и требовал упразднить холопство.

По решению священного собора еретики были преда-ны анафеме. После пыток Матвей Башкин был заточен в тюрьму Иосифо-Волоколамского монастыря. Его брат Федор Башкин был приговорен к смерти и предан пуб-личному сожжению. Иван Борисов отправился в ссылку на далекий остров Валаам.

В связи с судом над Башкиным дьяк Иван Виско-ватый обвинил в пособничестве еретикам Сильвестра и вождя нестяжателей Артемия. Осифляне подхватили эти обвинения, в результате чего Артемий был отлучен от церкви и отправлен на вечное заточение в Соловки.

Будучи ортодоксом, Висковатый назвал еретической роспись Благовещенского собора в Кремле, выполненную под наблюдением Сильвестра. Не один год дьяк, пытаясь скомпрометировать Сильвестра, «возмущал народ» против новых икон. Сильвестр не остался в долгу и обратился к царю с посланием против «избных» (приказных) лю-дей, впавших в «бесстыдство». Руководство церкви не поддержало Висковатого. Сомнения по поводу новых икон слишком близко затрагивали митрополита да и лично царя, одобривших роспись придворного собора. Еще большее значение имел тот факт, что Сильвестр отдал на расправу осифлянам своих недавних союзников -- нестя-жателей.

Едва закончились процессы над еретиками, как вскры-лись новые подробности относительно заговора привер-женцев Старицких. Опасаясь разоблачения, некоторые из них готовились бежать за рубеж. Боярин С. Ростовский выдал литовскому послу важные решения Боярской думы и пытался убедить его отказаться от заключения мира с Москвой, поскольку царство оскудело, а Казани царю «не сдержати, ужжо ее покинет» 5. Изменник просил посла предоставить ему убежище в Литве. Вскоре С. Ростов-ский снарядил к королю сына Никиту, с тем чтобы по-лучить охранные грамоты для проезда за рубеж. Но по-граничная стража схватила Никиту на литовском рубеже, и измена раскрылась. Преданный суду боярин Ростовский сделал чрезвычайно важные признания относительно за-говора Старицких. Положение Старицких окончательно пошатнулось. Мало того, что при их дворе свили гнездо еретики. Князь Владимир и его мать оказались повинны также в антиправительственных интригах. В Москве жда-ли суда и казней. Но расследование было прекращено благодаря вмешательству духовенства и Боярской думы. За тягчайшие государственные преступления боярский суд приговорил Ростовского к смертной казни и послал его «на позор» вместе с товарищами. Однако в послед-ний момент опальному боярину объявили о помиловании и после наказания батогами сослали в тюрьму на Белое озеро.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6



Реклама
В соцсетях
рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать