Чего?
Так ли это было, как пишет Вишнёва?
Знамо, было....
Хорошо. Про рукава я ещё могу понять. Ну, а куда делись пуговицы? Чего?
Вы это своё “чего” бросьте, а ответьте на вопрос: куда делись пуговицы? Пуговицы-то? Мы из пуговиц грузила делаем.
Кто это – мы?
Мы, народ… Овальские рыбаки то есть.
Фельетонист оживляется.
Но для грузила можно взять свинец, гвоздик какой-нибудь, отвинтить гайку, коей рельсы прикрепляют к шпалам.
Лучше пуговицы и не найтить. И тяжёлая, и дыра есть.
А ежели живца на крючок сажаешь, он пойдёт с пуговицей ко дну? – спрашивает Отлукавин. Знамо дело, – говорит Денис Григорьевич. –И с выползком пойдёт. Щука и налим за всегда на донную идёт, а без пуговицы разве только шилишпер схватит…
Вы мне ещё про шилишпера расскажите, – с мольбой в голосе просит фельетонист. Денис Григорьевич увлекается и рассказывает ему про шилишперов, где те водятся, на что клюют… Отлукавин всё аккуратно записывает в свой блокнот, после чего они расстаются чрезвычайно довольные друг другом.
Каждая строчка рассказа Чехова “Злоумышленник” отражается в пародии “Рыбак рыбака”. Сопоставим оригинал и пародию:
У А. Хорта.
Перед фельетонистом газеты “Вечерний Овальск” Отлукавиным сидит маленький, задрипанный мужичонка в кожаном пиджаке и вельветовых брюках. Он обут. Денис Григорьевич! – начинает фельетонист… –
… Так ли это было?
Чего?
Так ли это было, как пишет Вишнёва?
Знамо, было....
Чего?
Вы это своё “чего” бросьте, а ответьте на вопрос: куда делись пуговицы? Пуговицы-то? Мы из пуговиц грузила делаем.
Кто это – мы?
Мы, народ… Овальские рыбаки то есть.
У А. П. Чехова.
Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонка в пестрядинной рубахе и латаных портах… Он бос.
Денис Григорьев! – начинает следователь… –
… Так ли это было?
Чаво?
Так ли всё это было, как объясняет Акинфов?
Знамо, было.
Ты это своё “чаво” брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайки? Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем…
Кто это – мы?
Мы, народ… Климовские мужики то есть.
А. Хорт имитирует стиль, язык Чехова, используя те же речевые обороты, но в другой ситуации. Это столкновение знакомых фраз и незнакомой ситуации порождает комический эффект.
Пародист использует приём антонимичной замены чеховских слов: сидит – стоит, бос –обут. (В данном случае здесь реализуется принцип ассоциативного отождествления).
Комического эффекта А. Хорт достигает и приёмом замены чеховских фраз своеобразными перевёртышами, отражающими реалии нашего времени: пестряная рубаха– кожаная куртка, латаные порты – вельветовые брюки, чаво – чего. В данном случае также реализуется принцип игровой идентификации. Подобные замены создают комический эффект, при этом текст продолжает быть узнаваемым.
Имитируя диалог чеховских героев, А. Хорт ситуацию разрешает по-своему. Финал также антонимичен чеховскому. У Чехова героя уводят в тюрьму, а у Хорта– “уходят … чрезвычайно довольные друг другом”. А. Архангельский.
Классики и современники.
А. Пушкин.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Всё покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или, точнее, по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать в сторону и , наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал:
Барин, не прикажешь ли воротиться?
Это зачем?
Время ненадёжное: ветер слегка подымается: – вишь, как он сметает порошу. Что ж за беда.
А видишь там что? (ямщик указал кнутом на восток).
Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба.
А вон-вон: это облачко.
Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдалённый холмик. Ямщик изъяснил мне, что облачко предвещало буран. “Капитанская дочка” (Глава II)
В качестве объекта пародирования в данных пародиях выступает стиль автора. Осмеяние носит дружеский характер и заключается в стремлении вынести на первый план основные особенности манеры письма того или иного автора. В пародии на В. Катаева мы обнаруживаем комическое переосмысление образных средств, характерных для данного автора. Яркая метафоричность языка Катаева в трактовке пародиста приобретает физиологический, медицинский характер: “злокачественные опухоли холмов”, “чёрные оспы оврагов”.
Пародист нагнетает метафоры, эпитеты, сравнения, в результате чего описание воспринимается, с одной стороны, как картина жуткая, гротескная, а с другой стороны– картина смешная.
В. Катаев.
Я спешно приближался к географическому месту моего назначения. Вокруг меня простирались хирургические простыни пустынь, пересечённые злокачественными опухолями холмов и чёрной оспой оврагов. Всё было густо посыпано бертолетовой солью снега. Шикарно садилось страшно утопическое солнце. Крепостническая кибитка, перехваченная склеротическими венами верёвок, ехала по узкому каллиграфическому следу. Параллельные линии крестьянских полозьев дружно морщинили марлевый бинт дороги. Вдруг ямщик хлопотливо посмотрел в сторону. Он снял с головы крупнозернистую барашковую шапку и повернул ко мне потрескавшееся, как печёный картофель, лицо кучера диккенсовского дилижанса. Барин, – жалобно сказал он, напирая на букву а, – не прикажешь ли воротиться? Здрасте! – изумлённо воскликнул я. – Это зачем?
Время ненадёжное, – мрачно ответил ямщик, – ветер подымается. Вишь, как он закручивает порошу. Чистый кордебалет! Что за беда! – беспечно воскликнул я. – Гони, гони. Нечего ваньку валять! А видишь там что? – ямщик дирижерски ткнул татарским кнутом на восток. Чёрт возьми! Я ничего не вижу!
А вон-вон, облачко.
Я выглянул из кибитки, как кукушка.
Гуттаперчевое облачко круто висело на краю алюминиевого неба. Оно было похоже на хорошо созревший волдырь. Ветер был суетлив и проворен. Он был похож на престидижитатора. Ямщик пошевелил деревенскими губами. Они были похожи на высохшие штемпельные подушки. Он панически сообщил, что облачко предвещает буран.
Я спрятался в кибитку. Она была похожа на обугленный кокон. В ней было темно, как в пушечном стволе неосвещённого метрополитена. Нашатырный запах позёмки дружно ударил в нос. Чёрт подери! У старика был страшно шикарный нюх.
Это действительно приближался доброкачественный, хорошо срепетированный буран. Диалог также носит комический характер, т. к. пародист осмеивает авторскую манеру детализировать каждую реплику, стремление ухватить и прокомментировать малейшее движение в душе героя. Привнесение в диалог разговорно-просторечной лексики (“нечего ваньку валять”) также служит целям создания комического эффекта.
На уровне синтаксиса обилие простых предложений отражает синтаксические особенности в прозе в прозе Катаева.
А. Фадеев.
С тем смешанным чувством грусти и любопытства, которое бывает у людей, покидающих знакомое прошлое и едущих в неизвестное будущее, я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались пересечённые холмами и оврагами, покрытые снегом поля, от которых веяло той нескрываемой печалью, которая свойственна пространствам, на которых трудится громадное большинство людей для того, чтобы ничтожная кучка так называемого избранного общества, а в сущности, кучка пресыщенных паразитов и тунеядцев, пользовалась плодами чужих рук, наслаждаясь всеми благами той жизни, порядок которой построен на пороках, разврате, лжи, обмане и эксплуатации, считая, что такой порядок не только не безобразен и возмутителен, но и правилен и неизменен, потому что он, этот порядок, основанный на пороках, разврате, лжи, обмане и эксплуатации, приятен и выгоден развратной и лживой кучке паразитов и тунеядцев, которой приятней и выгодней, чтобы на неё работало громадное большинство людей, чем если бы она сама работала на кого-нибудь другого.
Даже в том, что садилось солнце, в узком следе крестьянских саней, по которому ехала кибитка, было что-то оскорбительно-смиренное и грустное, вызывающее чувство протеста против того неравенства, которое существует между людьми.
Вдруг ямщик, тревожно посмотрев в сторону, снял шапку, обнаружил такую широкую, желтоватую плешь, которая бывает у людей, очень много, но неудачно думающих о смысле жизни и смерти и, повернув ко мнеозабоченное лицо, сказал тем взволнованным голосом, каким говорят в предчувствии надвигающейся опасности:
Барин, не прикажешь ли воротиться?
Это зачем? – с чувством удивления спросил я, притворившись, что не замечаю волнения в его голосе.
А видишь там что? – ямщик указал кнутом на восток, как бы приглашая меня удостовериться в том, что его тревога не напрасна и имеет все основания к тому, чтобы быть оправданной.
Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба, – твёрдо сказал я, давая понять, что отклоняю приглашение признать правоту его слов.
А вон-вон: это облачко, – добавил ямщик с чувством, сделав ещё более озабоченное и тревожное лицо, как бы желая сказать, что он осуждает мой отказ и нежелание понять ту простую истину, которая так очевидна и которую я, из чувства ложного самолюбия, не хочу признать.
С чувством досады и раздражения, которое бывает у человека, уличённого в неправоте, я понял, что мне нужно выглянуть из кибитки и посмотреть на восток, чтобы увидеть, что то, что я принял за отдалённый холмик, было тем белым облачком, которое, по словам ямщика, предвещало буран. – Да, он прав, —подумал я. – Это облачко действительно предвещает буран. –И мне вдруг стало легко и хорошо, так же, как становится легко и хорошо людям, которые, поборов в себе нехорошее чувство гордости и чванства, мужественно сознаются в своих ошибках, которые они готовы были отстаивать из чувства гордости и ложного самолюбия.
В данной пародии основной акцент ставится пародистом на синтаксис и на содержание.
На уровне синтаксиса наблюдаем сложные синтаксические конструкции с огромным количеством придаточных предложений.
Содержательная сторона произведений Фадеева, а именно его обращённость к вопросам классовой борьбы реализуется в пародии в виде утрирования этой темы, её многократного обыгрывания в каждом предложении.
Пародия на стиль Леонова построена на совмещении принципа имитации и принципа ассоциативного отождествления. Название романа “Соть” вступает в отношения смысловой координации с названием пародии–“Плоть”. Пародист обыгрывает ключевые слова исходного текста многократно повторяя их: “оранжевая теплынь разливалась по тулову”, “тим-тим-тим”, “персты пуховы, губы оранжевы”, “оранжевые языки…”, “апокалипсическое видение”. Путём подстановки нового материала, моделирования нового ассоциативного контекста, пародист добивается комического эффекта при восприятии данных фраз. Авторское слово “тулово” также подставляется в другой контекст, что служит цели создания комического эффекта. Омофоническая игра в данной пародии–основной приём, используемый Архангельским. Сюжетная канва романа, трансформируясь в пародии при помощи авторских же средств (эпитетов, развёрнутых метафор, сравнений) получает гиперболичное, утрированное наполнение, при этом общая тематическая направленность сюжета почти не изменяется.
Л. Леонов.
Плоть.
Лось пил водку стаканами.
В дебрях опалённой гортани булькала и клокотала губительная влага, и переизбыток её стекал по волосатой звериности бороды, капая на равнодушную дубовость стола. Нехитрая ржавая снедь, именуемая сельдью, мокла заедино с бородавчатой овощью. Огурец был вял и податлив и понуро похрустывал на жерновах зубов, как мёрзлый снежок под ногами запоздалого прохожего.
Оранжевая теплынь разливалась по тулову.
Мир взрывался и падал в огуречный рассол. Наступал тот ответственный час, в который выбалтывается всё сокровенное и воображением овладевает апокалипсическое видение. В ту пору и возникло в позлащенном оранжевом закатом оконце хмурая иноческая скуфья. Недоброй чёрностью глаз монашек взирал на пиршество.
Ты чего, тим-тим-тим, уставился? – превесело и пребодро воскрикнул Лось. – Влезай, присаживайся. Как звать-то? Евразий, – проскрипела скуфья.
Водчёнки небось хочешь, индюшкин кот?
Правды взыскую, – пробубнил Евразий, облизывая губную сухость. – Бабёночку бы мне. Эва, чего захотел! – Лось приударил стаканом по столе. – Дрова руби! Тим-тим-тим! Холодной водой обтирайся! Красоты жажду, – сипел монашек. – Нутряной огонь опалят младость мою. Зрел я но не беса. Бабёночку нерожалую. Персты пуховы… губы оранжевы… Всё ярилось в нем: и манатейный кожаный пояс на простоватых чреслах и бесстыжие загогулины нечёсаных косм, высунувшиесяоранжевыми языками из-под омрачённой плотью скуфьи. Смутительная зудь явно коробила первозданное Евразиево вещество. Не дури, парень! Не люблю! – прикрикнул Лось, дивясь иноческому неистовству. – Смиряй плоть, блудливая башка. Тригонометрию изучай! Химию штудируй! Пошто супротив естества речешь? ! – возопиял Евразий и вдруг преломился надвое в поясном поклоне. –Прости, брат во строительстве. Не помыслю о греховном, доколе не обрету знаний указуемых.
Дуют ветры – влажные, как коровьи языки.
На основании вышерассмотренных примеров мы можем сделать следующие выводы: имитация является основным “механизмом” создания пародии как литературного жанра имитационного типа;
имитация как конструктивный принцип ЯИ есть частный языковый приём создания пародии, основанный на варьировании авторского стиля;
комическая стилизация есть проявление имитационного принципа в литературной пародии, и совмещает в себе имитацию содержания и формы планов текста-прототипа.
Глава II. ЯИ – стилеобразующий фактор малых пародийных жанров. §1. Реализация конструктивных принципов ЯИ в пародиях на школьные ошибки в сочинениях. Понятие “имитация” является определяющим и для малых пародийных жанров. Данный принцип пародирования хорошо представлен в жанре, намеренной шутливой дискредитацииречевой ошибки.
Такие ошибки очень часто встречаются, например, в сочинениях школьников и абитуриентов и выглядят при осознании их как “ляпсусы”, “аномалии” речи. Комический эффект подобного “дефектного” речетворчества сознательно может имитироваться в специально создаваемых “приёмах” такого типа. Пародии К. Мелихана на школьные сочинения являются прекрасными примерами для наглядной иллюстрации принципов ЯИ.
К. Мелихан идёт по пути отбора наиболее употребительных в школьной практике типов ошибок:
а) лексических, например, употребление слова в несвойственном ему значении, или нарушение лингвистической традиции, нарушение лексической сочетаемости, неточный выбор синонимов, не устранённая контекстом многозначность, смешение паронимов и парономазов, употребление лексических анахронизмов, ошибки в употреблении фразеологических оборотов;
б) словообразовательных, т. е. образование слов, отсутствующих в системе языка; в) морфологических ошибок;
г) синтаксических ошибок, т. е. ошибок, связанных с нарушением грамматических правил сочетания слов в составе простого предложения, а также правил построения сложного предложения;
д) стилистических ошибок, связанных со слабым овладением ресурсами языка. На основании этих типов ошибок пародист выстраивает свои мини-пародии. Комический эффект возникает за счёт намеренного тиражирования данных “аномалий”.
Наиболее распространенным типом ошибок являются лексические ошибки. К. Мелихан имитирует их, усиливая эффект двусмысленности при восприятии той или иной фразы.
Неустранённая контекстом многозначность как типичная школьная ошибка обыгрывается пародистом следующим образом:
1) Онегин вряд ли уехал бы за границу, если бы Ленский не послал ему вызов. Эффект двусмысленности возникает за счёт реализации в одном ассоциативном контексте двух значений слова “вызов” (1. вызов на дуэль. 2. вызов за границу, документ).
2)Анна Каренина стояла в туфлях на платформе пародист обыгрывает словосочетание “туфли на платформе” и слово “платформа” в значении “перрон”.
На данных примерах мы можем проследить реализацию принципа ассоциативного наложения, который моделирует такой ассоциативный контекст, в котором один ассоциант воспринимается на фоне другого, в результате чего возникает неоднозначность восприятия слова в высказывании. Неустранённая контекстом многозначность в данных примерах является формой реализации данного конструктивного принципа ЯИ. Этот принцип является структурообразующим и для других пародий.
Базаров полез в погреб без свечки, а вылез с фонарём.
Ассоцианты “свечка” и “фонарь” вступают в отношения взаимоосвещения, при этом слово “фонарь” в данном контексте отражает два значения, прямое и переносное (переносное “синяк, ушиб”).
Перед тем, как отправить сыновей во все концы света, отец расколол кувшин дал каждому сыну по черепку. Лексическое значение слова “черепок” реализуется сразу в двух направлениях, т. е. 1. – “черепок от кувшина”
2. – черепок в значении “голова”.
Папа Карло вырубил Буратино.
Неустранённая контекстом многозначность слова “вырубил” в данном случае служит эстетической цели создания комического эффекта.
Деньги были слабительным Остапа Бендера. Он так и говорил: “Вечером деньги, утром– стул”.
Пародист обыгрывает двусмысленность слова “стул” в данном контексте. Машинист поезда так и не смог объяснить, как он очутился на Анне Карениной. Чичиков постучался, и из темноты возникло лицо служанки с фонарём. Прежде, чем раскулачивать, Нагульнов решил поговорить с кулаками, а кулаки у него были –как кувалды. Обыгрывание многозначности слова “кулак” создаёт комический эффект. Д ' Артаньян упал с лошади, и лошадь под ним заржала.
Ещё один тип лексических ошибок –ошибки в употреблении фразеологических оборотов, находит своё выражение в пародиях К. Мелихана.
Чтобы утопить своё горе, Катерина бросилась в Волгу.
Фразеологизм “утопить горе в вине” предстаёт в данном контексте в усечённом виде и выступает в координирующие отношения со словосочетанием “бросилась в Волгу”, в результате чего значение фразеологического оборота сопоставляется нами с буквальным значением слов, его составляющих, вследствие чего возникает эффект двусмысленности.
В данных примерах также реализуется принцип ассоциативного наложения, построенный на обыгрывании многозначности слов.
“Нос” Гоголя наполнен глубочайшим содержанием.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
