В ряде работ историков западноевропейского и русского средневековья в 80-е гг. был сформулирован и развит новый теоретический подход к пониманию самой природы государственной и сеньориальной собственности как органической, диалектической взаимосвязи, ваимопрониновениию двух вариантов, двух видоизменений единой по сути и сложной по строению феодальной земельной собственности. Ю.Л. Бессмертный в конкретно-историческом плане сравнил структуру собственнических отношений и эксплуатации в аллодиальных округах Франции XIV-ХV вв. и на черных землях Руси ХIV-ХV вв., где Управление строилось в форме кормлений. Фигуры королевских агентов прево и бальи в принципе тождественны русским кормленщикам (наместникам, волостелям, доводчикам и пр.). И аллодиальные округа, и черные волости на Руси в принципе могут быть определены, считает Бессмертный, как рентный фьеф, “должностная сеньория”. Своей материальной основой они имели не землю как таковую, но доходы с земли и ее владельцев. В структуре собственнических отношений кормленщика с государственными крестьянами несомненно t присутствовал сеньориальный элемент. В количественном отношении этот последний мог составлять в эксплуатации крестьян весьма весомую часть, поэтому нельзя пренебрегать ролью этого элемента в данном варианте собственнических отношений. Государственные и сеньориальные элементы эксплуатации реализовывались в сочленении, следовательно. государственную и сеньориальную собственность трудно считать вполне самостоятельными структурными образованиями 25.
Теоретические положения, предложенные Ю.Л.Бессмертным, были развернуты применительно к истории Руси конца ХП - середины ХVII в. при анализе конкретных форм собственности в соответствующем разделе 2-го тома “Истории крестьянства в Европе”, написанном В.Д.Назаровым. Исследователь определяет кормления того времени как государственно-корпоративную форму собственности, ряд признаков которой может быть действительно уподоблен сеньориально-вотчинным порядкам. Наместники и волостели по отношению к управляемому ими населению обладали не только публичноправовыми, но и частнохозяйственными прерогативами. Сбор натуральных кормов осуществлялся ими с помощью собственного аппарата послужильцев-министериалов. В пользу самих наместников отбывались повинности отработочного типа. Право на получение кормлений могло быть наследственным, а время пребывания на одном и том же кормлении могло быть длительным. Управляемые кормленщиком территории и его собственные вотчины нередко соседствовали. Злоупотребления кормленщиков сеньориального толка также бывали нередкими и т.д. И хотя типологически система кормлений как государственно-корпоративная собственность свойственна, как правило, генезису феодализма и раннефеодальному государству, в России по ряду признаков (охват всех сфер административного, судебного, финансового и т.п. управления, чрезвычайная дробность кормлений, распространение на весь или большую часть господствующего класса, не только реальный, но и формальный отрыв выплат кормленщикам от исполнения ими своих функций, методы их действия т.п.) она соотносится с явлениями развитого феодального общества26.
По мнению В.Д.Назарова, степень зрелости феодальных отношений может измеряться не только масштабом распространения сеньориальной формы собственности, но и характером эволюции ее государственной формы - от корпоративной к централизованной. Лишь совокупностью видов, видоизменений, сочленений (понятых и количественно и как особое качество) форм собственности - государственной и сеньоральной - может быть описана сложная структура отношений собственности, которая характеризуется феодальным качеством. В этом автор видит один из путей построения типологических вариантов феодальных обществ с учетом динамики их развития. Ни одна из существующих концепций государственной феодальной собственности пока еще не реализована в наук системно на методологическом и конкретном уровне в рамках всего феодального периода истории России. Феодальная собственность, понимаемая как органическое видоизменение двух форм - государственной и сеньориальной - дает основание, как предполагает В.Д.Назаров, для многомерного анализа ее временной эволюции. Каждая из них может быть признана как “инобытие”, скорее всего стадиально более позднее, категории “власть-собственность”, а хронологически описана множеством конкретных типов в противоречивом их сближении-расхождении с противостоящей формой. Следует отказаться от перенесения на феодальный строй содержательного плана категории “частная собственность” (прежде всего на землю) буржуазного общества. Частнофеодальная собственность по буржуазным меркам всегда не до конца частная, она заведомо обременена чертами, элементами, связями не частного, а публичного свойства. В ней всегда присутствует нечто от собственности групповой, сословно-корпоративной, государственно-корпоративной. Политические отношения, связи, институты не выделены резко и отчетливо при феодализме, не отдифференцированы из экономической сферы. Аналогичным образом даже позднефеодальное общество не вычленяет последовательно политические отношения, связи, институты их экономической сферы. Эта недифференцированность куда значительнее в более ранние периоды - обстоятельство весьма существенное во многих отношениях .
Плодотворная мысль Ю.Л.Бессмертного получила развитие и в том разделе новейшей монографии Е.Н.Швейковской, где анализируется природа воеводской власти (“Воевода - сеньор для черных крестьян ?”). В городах Севера, управляемых воеводами, в ХVП в. как обычноправовая норма существовали порядки воеводского праздничного кормления. Размеры кормов, взимаемых членами воеводской администрации обычно натурой, были ранжированными в зависимости от занимаемого места в иерархии. Имели место и отработки крестьян на воевод частнохозяйственного характера. Не только воеводы и их родственники, дворня, штат приказной избы, но и приезжавшие сюда с поручениями государственные чиновники получали содержание от крестьян и посадских людей. Таким образом, в воеводских праздничных кормлениях вполне правомерно усматривать проявление сеньориальных элементов единой в своей сути феодальной собственности, пишет Е.Н.Швейковская. Исследовательница показала также, как формулы крестьянских челобитных (“твой государев крестьянин”) были пронизаны личностным отношением, а в определении принадлежности земли (“искони вечные государевы земли”) был сеньориальный оттенок.
Таким образом, познавательные возможности предложенного Ю.Л.Бессмертным теоретического подхода к исследованию отношений собственности и эксплуатации на государственных и вотчинно-сеньориальных землях представляются очень широкими. Для предпринимаемого в данной работе конкретного анализа огромной по масштабу корпоративной монастырской собственности, вотчины-сеньории с сильно выраженным феодальным властвованием над массой зависимого крестьянства и большим административно-хозяйственным аппаратом значение приведенных выше наблюдений Бессмертного и других исследователей весьма велико в плане всякого рода стадиальных, региональных и сравнительно-исторических интерпретаций.
По мнению Л.В.Даниловой, в средневековой Руси в условиях опережающего развития политической надстройки крупное землевладение не получило столь всеобъемлющего развития, как в странах классического феодализма. Вотчина на Руси далеко не стала полным аналогом французской сеньории или английского манора. На стадии ранней вотчины не столько земельное богатство вело к власти, сколько власть обеспечивала обладание землей и другим богатством. К ХVI в. сложилась более зрелая вотчина с четко очерченными границами и стабильным зависимым населением 30.
Последнюю по времени теоретическую разработку проблем феодальной собственности в России находим в ряде статей и новейшей монографии Л.В.Милова. Автор считает, что аллодиальное владение как исторически значимое явление в Древней Руси не состоялось. Феодализация у нас характеризовалась не разложением общины, не скупкой аллодов боярами и не захватом общинных земель, а генезисом господствующего класса. Окняжение или обояривание общин происходило путем насильственного внедрения режима феодальной ренты, подчиняющего общину всю, “in corpore” власти феодалов (князей, бояр, монастырей). Общину Л.В.Милов считает главным препятствием на пути утверждения феодализма на Руси и этим объясняет феноменально медленное развитие до конца XVI в. полевой крестьянской барщины. Это было связано с бессилием феодалов преодолеть общинные традиции землевладения и землепользования. В межклассовом плане и конкретно-историческом развертывании соотношение категорий “владение” и “собственность” было подвижным, не столь строгим, как оно представляется в теории.
Владение землей феодально-зависимого крестьянства в зависимости от стадии развития феодальных отношений, степени и форм эксплуатации, степени личной несвободы может сближаться с фактической собственностью на землю, неполной собственностью, но может быть идентично и понятию простого пользования. В межфеодальном плане понятие собственности на землю (Л.В.Милов считает, как и ряд других ученых, не может трактоваться как полная собственность, то есть частная собственность в буржуазном смысле (даже в идеальных для эксплуатациии условиях крепостничества). При всей полноте присвоения земли посредством эксплуатации крестьян и получения ренты собственность феодала на землю исторически ограничена.
Автор развивает взгляд на вотчину как на сложную антагонистически-патрональную систему производства в неблагоприятных природно-климатических условиях России. По мере преодоления первоначальной стадии развития рентных отношений в вотчине типа кормлений возникают крестьянские переходы как следствие сопротивления общины процессу становления вотчины, полноправной ячейки феодального общественного производства. Община и режим крепостничества в России являлись компенсационными механизмами выживания социума, заложенными в самой его социальной и политической структуре.
Л.В.Милов считает, что в ХVI - ХVП в. масштаб церковно-монастырского земле-и душевладения в России был гипертрофированно велик. С отмеченной гипертрофированностью был связан воплощаемый в церкви синкретизм социокультурных, религиозных, идеологических функций. Такая роль уготована ей именно в обществе с низким уровнем совокупного прибавочного продукта31.
1.2 Проблемная историография по тематике диссертации
Первыми монографическими исследованиями по истории церковно-монастырского землевладения в средневековой Руси можно считать книги В.А.Милютина (1862 г.) и М.М.Горчакова (1871 г.). В них был собран обширный конкретный материал, интерпретация которого давалась преимущественно в формально-юридическом плане. Монография В.А.Милютина была посвящена рассмотрению этапов роста землевладения, вопросов управления вотчинами, положению различных категорий зависимого населения, административно-судебному статусу в государстве всех структурных подразделений русской церкви - митрополичьей и владычных кафедр, больших и малых монастырей, их внутреннему устройству. М.М.Горчаков же свое внимание сосредоточил на истории землевладения и административно-судебной, хозяйственной системе верхнего звена церковной организации - кафедре русских митрополитов, с конца ХVI в. - Патриаршем доме. Его работа отличается широчайшим хронологическим диапазоном и включает даже синодальный период истории русской церкви 2.
В 1868 г. публикацией статьи В.О.Ключевского о хозяйственной деятельности Соловецкого монастыря в Беломорском крае началось, ставшее затем наиболее традиционным изучение социально-экономической истории отдельных русских монастырей 33. Велось оно в рамках статей и целых монографий. Одной из первых книг, в которой подробно исследовалось монастырское хозяйство, система вотчинного суда и управления, состав служебного аппарата, крестьянские повинности была изданная в 1888 г. работа А.П.Доброклонского по Рязанскому Солотчинскому монастырю в ХVII в. Интересная статья была издана В.Н.Сторожевым в 1894 г. В ней рассматривалось развитие хозяйств костромских Ипатьева и Богоявленского монастырей в середине ХVII в., дополненное публикацией делопроизводственной документации.
В 1890-е гг. увидели свет специальные монографии, посвященные истории крупнейших русских монастырей - Троице-Сергиева (в 1892 г., к 500-летию кончины преп. Сергия Радонежского - книга профессора Московской Духовной академии Е.Е.Голубинского) и Кирилло-Белозерского (в 1897 г., к 500-летию его основания - книга Н.К.Никольского). Наряду с обстоятельным показом церковно-политической истории этих корпораций, в названных книгах рассматривалась и вопросы их землевладения, управления огромными по масштабу вотчинными владениями, состава административно-хозяйственного аппарата и т.п. 5 К началу XX в. вышли и некоторые другие работы, посвященные вотчинному быту отдельных монастырей вроде статьи Л.Л.Воронцовой о Серпуховском Высоцком монастыре ХVII-ХУШ вв. В историографии того времени они рассматривались еще как редкие по жанру, и в 1909 г. в рецензии на книгу Ю.В.Готье М.А.Дьяконов писал, что у нас пока недостаточно хорошо обработана история поземельных владений отдельных монастырей 37. И все же несомненным итогом первого этапа изучения землевладения и хозяйства крупной церковно-монастырской вотчины в русской историографии стала капитальная монография Б.Д.Грекова, 1-ый том которой вышел в 1914 г. и краткий разбор которой был дан выше.
В дореволюционный период почти одновременно с изучением монастырского землевладения и хозяйства началось обстоятельное исследование и крупных светских вотчин с точки зрения их экономической организации, управления, состава крестьянских повинностей, положения зависимого населения и т.д. Серию исследований на эту тему, продолженную уже в советское время, открыла ставшая ныне классической статья знаменитого историка Москвы И.Е.Забелина “Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве”. Важно отметить, что обе части статьи И.Е.Забелина были написаны на обширном архивном материале, опубликованном лишь в 1930-е гг. Забелин одним из первых дал яркую картину организации крупной светской вотчины, вотчинного управления и эксплуатации. Как пишет Н.Л.Рубинштейн, в исследовании этих вопросов Забелиным причудливо переплетались два типовых ряда - вотчинно-господарского и земско-народного быта. На первый план Забелин выводил государственное начало вотчины, владелец которой как государь осуществлял свою власть над народом с помощью вотчинно-приказной службы и суда. Как один из конституирующих элементов вотчины рассматривалась Забелиным крепость крестьян по земле. Закрепощение крестьян выводилось им из вотчинного строя 38.
В более обобщенном теоретическом плане проблема вотчинного строя и происхождения на его основе крепостного права была разработана в исследованиях М.А.Дьяконова, П.И.Беляева. С.Б.Веселовского, А.Е.Преснякова, изданных в 1900-1920-е гг. М.А.Дьяконов считал, что право судить население своих имений и взимать с него подати (само по себе весьма близкое к европейскому иммунитету) вошло готовым элементом в состав крепостного права 39. П.И.Беляев вслед за В.О.Ключевским обратился к вопросу об обычном сеньориальном и крестьянском праве, на основе которого регулировались внутривотчинные отношения. Он называл сеньории “ячейками крепостного права”. Землевладелец являлся “государем села”. В такой сеньории развивалось свое обычное право, на которое ссылались живущие в территории, они добивались признания этого обычая. Обычное право сеньории - это ее “Magna charta", этому праву подчиняется крестьянин и его не должен престVIIать сеньор. Крестьянская крепость означала собою принадлежность земледельца к составу населения территориальной единицы, где государем был землевладелец. Крестьянин был прикреплен не к земле и не к господину, а к сеньории, так же, как подданный к своему государю.
С.Б.Веселовский считал, что и в Западной Европе, и в России сеньориальный, или вотчинный режим образовывал основу, на которой развивались крепостные отношения 41. А.Е.Пресняков в развернутой рецензии-исследовании на книгу Веселовского о вотчинном режиме соглашался с его положением о том, что крепостничесие отношения вырастали на почве вотчинного режима 42. Более подробный анализ взглядов названных и других авторов дан в статьях С.М.Каштанова об историографии крепостного права в России 43. В советской историографии эта линия выведения крепостного права из вотчины-сеньории будет несколько отодвинута на второй план. Первостепенными станут сугубо социально-экономические предпосылки закрепощения. Об этом речь пойдет у нас ниже.
Параллельно с изучением светской и церковно-монастырской вотчины (как формы землевладения и как хозяйственной организации) в отечественной медиевистике и историографии раннего нового времени (в дореволюционный и в советский период) использовался метод, названный а. Н. Савиным “индивидуальной экономической биографии”. Специалисты (А.Н.Савин, Е. А. Косминский, В.М.Лавровский, позднее М. А. Барг, Ю. Р. Ульянов), также изучали хозяйственный строй, систему управления, рентные отношения, положение крестьянства в вотчинах-сеньориях, по-английски манорах, европейских стран (прежде всего именно Англии). Ряд статей Савина был опубликован в сборниках по русской истории, рядом с работами русистов, и это тоже способствовало развитию тематики и методики научных исследований в отмеченном направлении. Не можем не привести здесь глубоко не формальное, не академическое завершение А.Н.Савиным одной своей статьи: “...Наши источники обрываются на 1686 году. С сожалением расстаемся с землями и людьми, с которыми после долгих подсчетов свыкаешься, точно добросовестный приказчик. Впрочем, утешение легко найти в других манорах, которые своими описями манят к себе терпеливого счетчика” .
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56
