Этого не мог сделать Совет, органически связанный со своим левым крылом... .. Этого не мог и не хотел сделать Керенский - товарищ председателя Совета, грозивший некогда большевикам “железом и кровью”. Таким образом, стране предстояла альтер-натива: без борьбы и в самом непродолжительном времени под-пасть под власть большевиков или выдвинуть силу, желающую и способную вступить с ними в решительную борьбу” (47). Сам Ке-ренский не согласен с утверждением Деникина о его, Керенско-го, бессилии спасти страну. Он пишет, находя козла отпуще-ния, что революцию в Петрограде можно было подавить силами третьего конного корпуса под командованием Петра Красно-ва, стоявшего вокруг Царского Села. Керенский пишет о том, что это была его последняя надежда, но командующий северным фрон-том генерал Черемисов (сочувствовавший большевикам) рассеял корпус по городам Осташкову, Старой Русе, Пскову, где он сразу идейно разложился. Вину за победу большевиков в Петрограде Керенский возложил на Полковникова (командующего войсками ок-руга), а вину за разложение и распыление армии - на Черемисо-ва. Сам себя же Керенский считает абсолютно невиновным в про-исшедшем.
Правительственный лагерь, имеющий формальную власть, или “власть без силы” стремился, однако, ее сохранить, будучи уверенным (что парадоксально) в своих силах. Уверенность эта складывалась от непонимания, как в пятимиллионной армии могут не найтись части, верные Временному правительству. Большевики разагитировали большую часть армии. Войска деморализовались очень быстро война была лучшим агитатором за свое прекраще-ние.
Позицию правительства в отношении большевиков иллюстрирует газета “Новая жизнь” от 13 октября 1917 года: ”В частном сове-щании Временного правительства обсуждался вопрос о готовя-щемся выступлении большевиков... .. Временное правительство признало необходимым принять все меры к предупреждению выступления, а если оно все-таки состоится, то подавить его, не останавливаясь ни перед какими мерами, вплоть до примене-ния вооруженной силы”. И далее призыв к населению не прини-мать”.... участия в большевистском выступлении, ни в качестве стороны сочувствующей, ни в качестве противодействующей, ибо правительство примет всецело на себя ликвидацию выступле-ния” (48). Дж. Бьюкенен в дневнике от 5 ноября пишет: ”Они все трое (Терещенко, Коновалов, Третьяков - министры Временного прави-тельства-К. Д. ) уверяли меня, что правительство имеет за собой достаточную силу, чтобы справиться с положением.... ” (49).
Полковник С. А. Коренев, бывший 25 октября в Петрограде, в своих мемуарах пишет о посещении им в этот день штаба округа и об обстоятельствах, с этим связанных: ”В моей гостинице (“Армии и флота”-К. Д. ) офицеры собираются группами, суетятся и не знают, куда им приткнуться... .. Отдельные офицеры и це-лые группы обращаются ко мне: ”Укажите же, что нам делать, снеситесь с кем надо, сообщите правительству, что нас много, что мы все готовы по первому требованию выступить против за-чинщиков беспорядка, пусть нас только к этому призовут... .. Но на военных верхах царит полнейший хаос”. И далее - сцена в штабе округа. Начальник штаба округа, генерал-майор Баграту-ни: ”Мы вам (Кореневу и его коллеге-К. Д. ) ручаемся за то, что сегодня же к вечеру (25 октября-К. Д. ) скопляющиеся на Вы-боргской стороне и Васильевском острове толпы сами разой-дутся, а если бы этого и не случилось, то мы их разгоним. Сил у нас достаточно... .. Одним словом, к вечеру все будет конче-но... .. “Аврора” стрелять не будет, да у нее нет и снарядов, матросов же мы уже почти ликвидировали.... ” (50). Слова генерал-майора Багратуни, приведенные С. Кореневым,
говорят или о лживости информации, полученной им с “мест”, или о его личной интерпретации поступивших сведений. Послед нее является предательством правительства. Этот ответ прозву чал сразу же после свержения Временного правительства, и мно гих устроил. Название случившемуся дано, а виновные всегда найдутся. Их фамилии называются, в частности, А. Ф. Керенским в его рассказе об октябрьских событиях: ”Около 20 октября начали большевики осуществлять в С. -Петербурге свой план вооруженно го восстания.... Эта подготовка шла довольно успешно, в част ности и потому, что остальные социалистические партии и со ветские группировки, относясь ко всем сведениям о готовящихся событиях как к “контрреволюционным измышлениям”, даже не пы тались своевременно мобилизовать свои силы...... .. с своей сто роны, правительство готовилось к подавлению мятежа, но, не рассчитывая на окончательно деморализованный корниловской авантюрой санкт-петербургский гарнизон, изыскивало другие средства воздействия. По моему приказу с фронта должны были в срочном порядке выслать в С. -Петербург войска, и первые эше-лоны с северного фронта должны были появиться в столице 24 октября.
.... В то же время полковник Полковников, командующий войсками с. -петербургского военного округа, получил приказ разработать подробный план подавления мятежа. Ему же было предложено своевременно взять на учет, соорганизовать все верные долгу части того же гарнизона. Полковник Полковников каждое утро лично представлял мне рапорт, причем постоянно докладывал, что во вверенных ему войсках частей, которыми мо-жет располагать правительство, “вполне достаточно” для того, чтобы справиться с готовящимся восстанием. К великому сожале-нию мы .... слишком поздно узнали, что как сам Полковников, так и часть его штаба вели в эти дни двойную игру и примыкали.... к той части офицерства, в планы которого входило свержение Временного правительства руками г. г. большевиков. Двадцать четвертого октября было уже совершенно очевидно, что восстание неизбежно, что оно уже началось... .. Вожди всех анти-большевистских и демократических партий, вместо того, чтобы успешно организовать силы своих партий для трудной борьбы с изменниками, весь этот день и весь вечер потеряли на бесконечные и бесполезные ссоры и споры.
.... А тем временем, уже господствуя в Смольном и готовясь к последнему удару, большевики повсюду кричали, что все утверж-дения о “каком-то” большевистском восстании являются измышле-ниями “контрреволюционеров” и “врага народа” Керенского” (51).
В “двойной игре” Керенский обвинил и командующего северным фронтом генерала Черемисова, с которым он столкнулся по при-бытии в Псков.
Временное правительство, оказавшееся бессильным нейтрали-зовать большевиков, молча смотрело на подготовку восстания в столице. Эти приготовления П. Н. Милюков назвал “публичными”, так как накануне восстания пресса сообщила о его сроках. С П. Н. Милюковым согласен и А. И. Деникин: ”.... весь порядок захвата власти происходит явно и открыто”. И далее: ”Северный област-ной Съезд Советов, Петроградский Совет, вся большевистская печать, в которой работал под своим именем Ленин, призывали к восстанию. Шестнадцатого октября Троцкий организовал Воен-но-Революционный Комитет, к которому должно было перейти фак-тическое и исключительное право распоряжения петроградским гарнизоном. В последующие дни, после ряда собраний полковых комитетов, почти все части гарнизона признали власть Револю-ционного Комитета, и последний в ночь на двадцать второе объ-явил приказ о неподчинении войск военному командованию... .... Двадцать второго в различных частях Петрограда состоялся ряд митингов, на которых виднейшие большевистские деятели призы-вали народ к вооруженному восстанию......” (52). Открытость выступления признавали и сами большевики, о чем будет сказано ниже. П. Н. Милюков, рассуждая о событиях октября, пришел к выво-ду, что любая революция может дойти до крайних форм, пройдя определенные стадии. И чем больше стадий она прошла, тем больше она левеет. В результате власть переходит от умеренных к крайне левым, что и произошло в России: ”Русская революция не была бы революцией, если бы она остановилась на первой стадии и не дошла до крайностей” (53).
Милюков считает, что полевению России способствовала Пер
вая Мировая война: ”.... последствия войны на фронте и внутри России заранее расположили народные массы в пользу тех, кто явился самым смелым отрицателем войны.... ” (54). Кстати то же самое мы встречаем у многих контрреволюционеров, например у Медницкого А. Р. ,бывшего члена Думы, первого посланника Польши в России: ”.... большевизм, практикующийся в Советах, это есть.... специальное русское явление войны, военной психопатоло гии и военного огрубения нравов” (55).
Большевики воспользовались этим для реализации своих за
мыслов, давя на Временное правительство “контактной ко миссией” Совдепа: ”.... первому буржуазному правительству пре доставлялось делать буржуазными руками социалистическое дело. Под этим условием его и держали” (56). Когда большевики ок репли, они начали “быстрыми темпами” завоевывать петрог радские “низы”. Милюков приводит такую цифру: ”В выборах в го родскую Думу большевики собрали 200 тысяч голосов (33%), то есть шли тотчас за эсерами (37%)”. (57). Наконец, власть серьезно подрывали т. н. ”правительственные кризисы”, в резуль тате которых четыре раза менялся его состав.
“Такова была обстановка, -заключает Милюков, -явного разло
жения коалиции (“революционных демократов”-К. Д. ), -в которой Ленин, опираясь на Троцкого и вразрез с ближайшими товарища ми, стал решительно настаивать на наступлении” (58).
Генерал Марков, сидя в тюрьме, в своем дневнике от 31 ав
густа 1917 года - о советах: ”Раз допущенные, они не могли быть совершенно уничтожены, но развитие их - наша гибель” (59).
Марков и Милюков сходится в одном: в недрах власти (Времен
ного правительства) созрела альтернативная ей организация, впоследствии поглотившая ее. Она изначально была сильнее; со бытия октября лишь констатировали фактическое соотношение сил.
Вспоминая подготовку к восстанию, участники революции от
водили особую роль приезду Ленина в Петроград. Ф. Раскольни ков: до апреля 1917 “.... задача овладения государственной властью большинству рисовалась в форме отдаленного идеала и обычно не ставилась как ближайшая, очередная и непосредствен ная цель” (60). О значении “Апрельских тезисов” говорилось выше. Ленин, как фигура номер один среди большевиков, был олицетворением революции. Без него подготовка к восстанию от няла бы значительно больше времени. Это понимали и его враги. Соратники Ленина оценивали его роль в восстании чрезвычай
но высоко. Вот что писал Л. Б. Каменев: ”Главная роль в этой ра боте (подготовке восстания - К. Д. ) принадлежит, конечно, то варищу Ленину... .. под председательством Ленина вырабатывался первый список народных комиссаров”. На втором съезде Сове тов”.... были прочтены и рассмотрены написанные лично Лениным декреты о земле и мире” (61).
Таким образом, “топливом” революции были солдаты и рабо
чие, “двигателем”-Военно-Революционный комитет, ”ключом зажи гания” - Ленин. ”Мотор” русской революции не мог остыть; пока во главе ее стоял Ленин, она лишь набирала обороты.
Даже противники Ленина знали о несогласии с ним некоторых
его соратников. Вот что писал член ВРК В. И. Невский 15 октяб ря: ”.... из докладов представителей районов получалось, что настроение далеко не во всех районах боевое.
Из девятнадцати районов представители только восьми выска
зали твердую уверенность в том, что районы по первому призыву выступят твердо и решительно; представители шести (и в том числе такого, как Выборгский) заявляли, что настроение масс нерешительное, а представители пяти прямо говорили, что го товности к выступлению нет. В числе этих последних были та кие, как Васильевский, Нарвский и Охтинский” (62).
Свидетельство В. И. Невского дополняется рассказом А. В. Шот
мана - связного ЦК с Лениным: ”После этого (заседания ЦК 10 октября - К. Д. ) были созваны три партийные конференции Пет роградской городской, окружной и военной организаций. На этих конференциях основным вопросом стоял вопрос о захвате власти... .. все три конференции высказались за взятие власти в _ближай _шее . время. Против же захвата власти _немедленно . высказалось _большинство . выступавших делегатов” (63).
Очевидно, что даже среди “своих” Ленин и его сторонники были в меньшинстве. Естественно, что представители других со-циалистических партий подвергали позицию Ленина критике, апеллируя к сознательности русских рабочих. Хочется привести мнение Г. В. Плеханова, высказанное им в июне 1917г. :”.... русская история еще не смолола той муки, из кото-рой будет со временем испечен пшеничный пирог социализма, и что пока она такой муки не смолола, участие буржуазии в госу-дарственном управлении необходимо в интересах самих трудя-щихся... .. участие буржуазии в управлении страною особенно не-обходимо в нынешнее, совершенно исключительное время... .. как заметил Энгельс, для всякого данного класса нет большего несчастья, как получить власть в такое время, когда он, по недостаточному развитию своему, еще не способен воспользо-ваться ею надлежащим образом: его ожидает в этом случае жестокое поражение. Что касается нашей трудящейся массы, то ее поражение было бы тем неизбежнее, в случае захвата ею власти, что, как это всем известно, Россия переживает теперь небывалую экономическую разруху” (64).
Спустя два месяца точка зрения Плеханова оставалась неиз-менной: ”Классовая борьба не есть самоцель. Она есть только средство для защиты классовых интересов. Думать иначе может только идеалист, для которого принцип - все, а классовый ин-терес - ничто... .. всякий общественный класс показал бы весьма неразумным, если бы счел себя обязанным вести классовую борь-бу там, где она не только не полезна, но вредна, с точки зре-ния классового интереса... .. гражданская война даже при лучшем своем исходе (победе пролетариата - К. Д. ) нанесла бы жестокий вред интересам русского пролетариата. Это значит, что пролетариат должен стремиться к соглашению с буржуазией” (65). Похожие мысли, только о диктатуре пролетариата, высказывал К. Каутский: ” Лозунг большевиков(диктатура пролетариата - К. Д. ) .... грозит еще более усилить и обострить противоречия между великими социальными порывами пролетариата и низким уровнем страны.
.... Установление диктатуры пролетариата означает прекраще-ние капиталистического производства. При пролетарском режиме капиталистическое производство невозможно. Достигла ли уже Россия той ступени экономического развития, при которой капи-талистическое производство можно заменить социалистическим? При этом нужно иметь ввиду и то, что пролетариат России и в политическом отношении не силен и не развит в достаточной степени, чтобы взяться за управление всем правительственным аппаратом и приспособить его к своим потребностям. При таких условиях само собой возникает опасение, как бы диктатура про-летариата не выродилась в способ разложения правительственной власти вместо ее овладения и преобразования, .... не угрожала превратиться в средство политического и социального разложе-ния страны, не угрожала превратить страну в хаос, и тем самым повести к моральному банкротству революцию и выровнять дорогу контрреволюции” (66).
Петр Струве, как и Плеханов, рассуждал, как массы представля-ют себе социализм: ”.... социализм мыслится ими только как раз-дел наличного имущества, либо как получение достаточного и равного пайка с наименьшей затратой труда, с минимумом обяза-тельств.
.... Социализм.... как идея раздела, или передела имуществ, означая конкретно уничтожение множества капитальных ценностей, упира-ется в пассивное потребление, или расточение, “проедание” благ, за которым не видится ничего, кроме голода и борьбы го-лодных людей из-за скудного и непрерывно скудеющего запаса благ” (67).
В отличие от Плеханова и Каутского, русский филолог В. Ива-нов был далеким от политики человеком, но и он по-своему пони-мал, что такое социализм: ”Социализм это христианство без бо-га. Но при господстве этого своеобразного “христианства” люди не только не работают совместно и дружно, а, как вол-ки, бросаются один на другого, смотрят друг другу в рот, считают куски в чужом рту и вырывают их оттуда вместе с жизнью. И все декламации о социализме, о пролетарской солидарности, о проле-тарской дисциплине, о совместной работе на общее благо - все эти сентиментальные разговоры являлись лишь аккомпанементом к сценам первобытного каннибализма. Освобожденный от религии че-ловек семимильными шагами пошел не вперед, к царству разу-ма, свободы, равенства и братства, как учили лживые социалисти-ческие пророки, а назад, к временам пещерного быта и звериных нравов” (68). Социализм, описанный В. Ивановым, был “классовым несчастьем” для России. Предупреждения Каутского и Плеханова сбылись. Но в этом уродливом социализме Иванов увидел трагедию самого Плеханова: ”И если Г. В. Плеханов пришел в искренний ужас, когда увидел на деле осуществление своих идей, если он проклял дела своих учеников, отшатнулся от них и умер забы-тый, покинутый и оплеванный русскими рабочими социал-демокра-тами, то эта трагическая судьба крупного русского писателя свидетельствует о благородстве его характера и чистоте серд-ца, но вместе с тем заключает в себе и жесточайший приговор над всей его политической идеологией”.
Мысли Плеханова и Каутского были _в принципе . неприемлемы для большевиков, пропитанных духом классовой ненависти. Ленин уже давно отмежевался от социалистического лагеря, и к мнению врагов он, естественно, не прислушивался. Считая, что Россия го-това к социальной революции и диктатуре пролетариата, Ленин форсировал события.
Очевидно, что обвинения большевиков в развязывании граж-данской войны выдвигались и раньше, в ответ на “апрельские тезисы” Ленина. В “Правде” от 22 апреля 1917г. была напечата-на резолюция ЦК большевистской партии, принятая “по предложе-нию Ленина”: ”Партийные агитаторы и ораторы должны опровергать гнусную ложь газет капиталистов и газет, поддерживающих капи-талистов, относительно того, будто мы грозим гражданской войной. Это - гнусная ложь, ибо только в данный момент, пока капиталисты и их правительства не могут и не смеют применять насилия над массами, пока масса солдат и рабочих свободно вы-ражает свою волю, свободно выбирает и смещает все власти, - в такой момент наивна, бессмысленна, дика всякая мысль о граж-данской войне, в такой момент необходимо подчинение воле большинства населения и свободная критика этой воли недоволь-ным меньшинством; если дело дойдет до насилия, ответствен-ность падет на Временное правительство и его сторонни-ков” (69).
Первое, что напрашивается по прочтении этой резолюции: с какой стати “Временное правительство и его сторонники” будут подчиняться воле большевиков, если те будут лишать их власти? С какой стати в ответ на государственное преступление должна звучать “свободная критика”? Почему ответственность за смену власти должна взять на себя смещаемая власть? И, наконец, по-чему ответственность за гражданскую войну, развязываемую большевиками, должна взять на себя обороняющаяся сторона?
Демагогизм приведенной резолюции очевиден. Доводы Ленина не могут противостоять логике Плеханова и его единомышленни-ков.
Но, несмотря на несогласие среди большевиков, обстановка, сложившаяся в Петрограде, была для них весьма благоприятной. Вот как оценивал соотношение сил П. Е. Дыбенко, председатель Центробалта, член ВРК: у большевиков - “.... пятьсот тысяч ра-бочих, сто пятьдесят тысяч гарнизона да еще кронштадцы.... ”; у Временного правительства - шестьсот пятьдесят штыков, шесть орудий, шесть пулеметов, семь бронемашин, добровольческие от-ряды, полиция (70). Цифры Дыбенко корректирует Н. Суханов, меньшевик, член ВЦИК: ”.... не знаю, как выступали солдаты.... По всем данным, без энтузиазма и подъема. Возможно, что были случаи отказа выступать. Ждать боевого настроения и готовности к жертвам от нашего гарнизона не приходилось. Но сейчас это не имело зна-чения. Операции, развиваясь постепенно, шли настолько гладко, что больших сил не требовалось. Из 200-тысячного гарнизона едва ли пошла в дело десятая часть. Вероятно - гораздо меньше. При наличии матросов и рабочих можно было выводить из казарм только одних охотников” (71).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
